Дэвид нахмурился. – Нечего ее жалеть, – отрезал он. – Я позабочусь о Розалин. – Надеюсь. – А если кто-нибудь попробует ее обидеть, ему придется иметь дело со мной! Я знаю много способов вести войну – некоторые из них не вполне традиционные. – Теперь мне предстоит выслушать вашу биографию? – холодно спросила Линн. – В очень сокращенной редакции. – Он улыбнулся. – Когда началась война, я не считал себя обязанным сражаться за Англию – ведь я ирландец. Но мне, как всем ирландцам, нравится драка. Меня привлекала служба в десантных войсках – я неплохо позабавился, но был отчислен после тяжелого ранения в ногу. Потом поехал в Канаду, где какое-то время тренировал ребят. Я болтался без дела, когда получил из Нью-Йорка телеграмму от Розалин, в которой она сообщала, что выходит замуж. В телеграмме не говорилось, что там есть чем поживиться, но я умею читать между строк. Я прилетел в Нью-Йорк, приклеился к счастливой паре и вернулся с ними в Лондон. И теперь… – Он дерзко улыбнулся. – «Моряк из морей вернулся домой». Это про вас. А «Охотник с гор вернулся домой» – это про меня…[17] В чем дело? – Ни в чем, – ответила Линн. Она поднялась вместе с остальными. Когда они перешли в столовую, Роули сказал ей: – Ты, кажется, нашла общий язык с Дэвидом Хантером. О чем вы говорили? – Ни о чем особенном, – отозвалась Линн. Глава 5 – Дэвид, когда мы вернемся в Лондон? Когда мы уедем в Америку? Завтракавший вместе с Розалин Дэвид Хантер с удивлением посмотрел на нее. – Куда нам спешить? Чем тебе здесь плохо? Он окинул быстрым взглядом комнату, где они сидели. «Фарроубэнк» построили на склоне холма, и из окон открывался вид на безмятежную панораму сонной английской деревни. На лужайке были посажены тысячи бледно-желтых нарциссов, которые уже почти отцвели, но золотистое покрывало еще оставалось. Кроша в тарелку кусочек тоста, Розалин пробормотала: – Ты обещал, что мы скоро поедем в Америку. – Да, но это не так легко устроить. Существует очередность. У нас нет никаких особых деловых оснований. После войны все движется с трудом. Дэвида раздражали собственные слова. Названные им причины были вполне реальными, но выглядели предлогом. Его интересовало, казались ли они таковым сидящей напротив девушке? И почему ей внезапно так приспичило ехать в Америку? – Ты сказал, что мы пробудем тут недолго, – настаивала Розалин. – Ты не говорил, что мы собираемся здесь поселиться. – Чем тебе не по душе Уормсли-Вейл и «Фарроубэнк»? – Ничем. Это все они… – Клоуды? – Да. – В этом-то как раз самый смак, – сказал Дэвид. – Приятно смотреть на их самодовольные физиономии и видеть, как их гложут зависть и злоба. Не порть мне удовольствие, Розалин. – Я не хочу, чтобы ты так говорил, – с тревогой произнесла она. – Мне это не нравится. – Не вешай нос, дорогая! Нами достаточно помыкали. А Клоуды существовали беззаботно за счет братца Гордона – маленькие мухи присосались к большой. Всегда ненавидел эту породу. – Нельзя ненавидеть людей, – возразила шокированная Розалин. – Это грешно. – По-твоему, Клоуды тебя не ненавидят? Они были добры к тебе? – Они не причинили мне никакого вреда, – с сомнением отозвалась Розалин. – Но с радостью бы это сделали, малышка. – Он рассмеялся. – Если бы они не так дрожали за собственную шкуру, тебя однажды утром нашли бы с ножом в спине. Она поежилась: – Не говори такие ужасные вещи. – Ну, может быть, это был бы не нож, а стрихнин в супе. Розалин уставилась на него, ее губы дрожали. – Ты шутишь… Дэвид вновь стал серьезным: – Не бойся, Розалин. Я о тебе позабочусь. Им придется иметь дело со мной. – Если это правда, – запинаясь, спросила она, – что они ненавидят нас… ненавидят меня… то почему бы нам не уехать в Лондон? Там мы были бы в безопасности – вдали от них. – Деревня тебе на пользу, девочка. Ты ведь знаешь, что в Лондоне тебе становится хуже. – Это было, когда его бомбили… – Розалин задрожала и закрыла глаза. – Я никогда этого не забуду… – Еще как забудешь! – Дэвид осторожно взял ее за плечи и слегка встряхнул. – Выбрось это из головы, Розалин. Ты была контужена, но теперь все кончено. Бомб больше нет. Не думай о них. Доктор сказал, что сельская жизнь и деревенский воздух пойдут тебе на пользу. Вот почему я держу тебя подальше от Лондона. – В самом деле? А я подумала… – Что ты подумала? – Что ты хочешь быть здесь из-за нее, – медленно сказала Розалин. – Из-за нее? – Ты знаешь, о ком я. О той девушке, которая служила в армии. Лицо Дэвида внезапно стало суровым. – Линн Марчмонт? – Она что-то значит для тебя, Дэвид? – Линн – невеста этого тупоголового бычка, Роули. – Я видела, как ты разговаривал с ней тем вечером. – Ради бога, Розалин… – И ты ведь встречался с ней после этого, не так ли? – Я столкнулся с ней возле фермы однажды утром, когда ездил верхом. – И будешь сталкиваться снова. – Конечно, буду! Это крошечная деревушка. Тут шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из Клоудов. Но если ты думаешь, что я влюбился в Линн Марчмонт, то ты ошибаешься. Она заносчивая и неприятная девица со злым языком. Пускай Роули с ней справляется. Нет, Розалин, она не в моем вкусе. – Ты уверен, Дэвид? – с сомнением спросила девушка. – Конечно, уверен. – Я знаю, ты не любишь, когда я гадаю на картах, – робко проговорила Розалин. – Но они говорят правду. Карты сказали, что девушка, приехавшая из-за моря, принесет нам несчастье. Потом в нашу жизнь войдет незнакомый брюнет – он тоже грозит бедой. Еще выпала карта, означающая смерть, и… – Ох уж эти мне незнакомые брюнеты! – Дэвид рассмеялся. – Советую тебе держаться от них подальше. Сколько же в тебе суеверий! – Продолжая смеяться, он направился к двери, но, выйдя из дома, нахмурился и пробормотал: – Черт бы тебя побрал, Линн! Вернулась из-за моря и расстроила все планы. – Дэвид понимал, что намеренно идет туда, где надеялся встретить девушку, которую только что проклинал. Розалин наблюдала, как он шагал по саду к калитке, выходящей на дорожку через поле. Потом она поднялась к себе в спальню и стала перебирать одежду в гардеробе. Ей нравилось трогать новое норковое манто – она и представить себе не могла, что у нее когда-нибудь будет такое. Розалин все еще была в спальне, когда горничная сообщила, что пришла миссис Марчмонт. Адела сидела в гостиной, поджав губы. Ее сердце колотилось вдвое быстрее обычного. Она уже несколько дней пыталась заставить себя обратиться за помощью к Розалин, но со свойственной ей нерешительностью откладывала этот момент. А еще ее удерживало то, что отношение Линн внезапно изменилось. Теперь она категорически возражала против того, чтобы ее мать просила взаймы у вдовы Гордона. Однако очередное письмо от управляющего банком, пришедшее этим утром, побудило миссис Марчмонт к решительным действиям. Больше мешкать было нельзя. Линн рано ушла из дому, и миссис Марчмонт видела идущего по полю Дэвида Хантера. Путь был свободен. Она хотела застать Розалин одну, справедливо рассудив, что в отсутствие брата с девушкой будет куда легче иметь дело. Тем не менее миссис Марчмонт ужасно нервничала, ожидая в солнечной гостиной. Впрочем, ей стало немного легче, когда вошла Розалин, выглядевшая, как показалось миссис Марчмонт, еще более «полоумной», чем обычно. «Интересно, – подумала она, – это у нее после бомбежки или она всегда была такой?» – Д-доброе утро, – запинаясь, поздоровалась Розалин. – Пожалуйста, садитесь. – Какой прекрасный день, – отозвалась Адела. – Взошли все мои ранние тюльпаны. А ваши?