Тогда он был молод и только что вернулся из сибирской ссылки, где провел несколько лет. Это был 1917 год, произошла революция. Сталин вернулся в столицу русских царей. Он хотел, чтобы от рухнувшей империи и ее наследников ничего не осталось. И тут обнаружилось это письмо, написанное несколько лет назад. В нем говорилось о ребенке, который должен был скоро появиться на свет. В 1929 году двое его людей, Куклин и Антонов, отправились в кругосветное путешествие на дирижабле. Там им на глаза попался платок с вышитой буквой У, который принадлежал четырнадцатилетнему юноше. Об этом они немедленно доложили Сталину. Именно в это время Сталин захватил всю власть в СССР. Ему оставалось лишь отдать приказ, и с того самого летнего дня 1929 года охота на мальчика не прекращалась. Но Птенец все время ускользал. Зато уж теперь с ним точно будет покончено. Париж, семь дней спустя, 28 апреля 1937 г. Праздник в особняке Фердинанда Атласа был в самом разгаре. Гулял весь дом, от погребов до чердака. А дочь хозяина, Кротиха, сидела на крыше. Внизу оркестр играл фокстрот и джаву. Гости танцевали парами, от их топота дрожала мраморная плитка и сотрясались бокалы в буфете. Собственно, оркестров было два: на верхнем этаже струнный квартет соединял пары в медленном танце. Люди на диванчиках перешептывались. На каминной полке горели свечи. В погреб мог войти любой желающий. Гости спускались и выбирали себе вина. Элегантно одетые мужчины выносили бутылки в сумочках своих жен. Госпожа Атлас притворялась, что ничего не видит. Кротиха наблюдала за отцом. Господин Атлас сидел на балконе прямо под ней, на деревянном кухонном стуле. Он смотрел вниз, во двор, куда всё прибывали и прибывали гости. За каменной балюстрадой его никто не видел. Он был похож на наказанного, всеми забытого ребенка, который не осмеливается встать со стула. Кротиха покинула свою комнату через окно. И очень вовремя! В ее дверь кто-то ломился. От гостей некуда было деться. Кротиха жалела, что не последовала за Этель, которую встретила утром на Монмартре. Они поговорили всего несколько минут и расстались. Новости были тревожными. Девушки подумывали уехать вместе на поиски Ванго. Если бы Этель взяла ее с собой, Кротихе не пришлось бы сейчас охранять свою спальню от незваных гостей. Час назад она передвинула комод и забаррикадировала дверь, услышав в коридоре чей-то разговор и смешки: — Это комната их дочери… — Разве у них есть дочь? Ты шутишь! В конце концов Кротиха сняла с кровати одеяло и устроилась на крыше, чтобы наблюдать за отцом. За спиной Фердинанда Атласа появился человек. Она узнала шофера. — Спасибо, что поднялись, Пьер. Оставьте пакет на столе. — Спокойной ночи, месье. Шофер уже выходил, когда хозяин окликнул его: — Пьер, напомните мне название того городка, о котором вы говорили утром. — Герника. — Это в ваших краях? — По другую сторону испанской границы, но это тоже моя родина. Я баск. — Герника… — Да. — Ее разрушили? — Гитлер хотел опробовать свои самолеты. Это произошло позавчера. — Много убитых? — Не знаю, месье. Фердинанд Атлас молча кивнул. — Пьер, вы думаете, начинается война? — В Испании уже скоро год как идет война. — А разве немцы в Испании? — Не знаю, месье. Кротиха увидела, как отец ослабил узел черного галстука. — Спасибо, Пьер. Я вам очень завидую — вы можете идти спать. А мне придется вернуться к этим людям. Едва шофер открыл дверь, комната наполнилась громким смехом — в нее ворвались трое или четверо человек во главе с госпожой Атлас. — Вот он, наш славный Фердинанд. Смотрите-ка, он дуется. Отец Кротихи встал. — Фердинанд, эти дамы хотели осмотреть нашу спальню. Послышались крики восторга. Гости истоптали расстеленную на полу тигровую шкуру и гурьбой поспешили на балкон. Кротиха притаилась на крыше. Она видела, как отец спокойно взял стул за спинку и поднял его над головой. Радостные крики оборвались. Он швырнул стул в сторону спальни, разбив стеклянную дверь. — Фердинанд! — закричала жена. Но он уже исчез. Люди, привлеченные шумом, столпились в спальне. Кротиха видела, как отец большими шагами пересекает двор. Несколько минут гости, словно туристы на поле битвы, прохаживались вокруг супружеской кровати, поскальзываясь на осколках. Внезапно оркестр заиграл «Все хорошо, прекрасная маркиза» — песенку, которая последние два года пользовалась оглушительным успехом в кабачках, и почти все вернулись в зал. Кротиха уже вздохнула было с облегчением, но увидела, что трое мужчин остались на балконе. Они закурили. — Похоже, быть войне, — сказал один. — Надо ловить момент. Скоро вечеринкам в этом доме придет конец. Третий что-то ответил глухим голосом, и она не разобрала слов. Зато услышала следующую реплику: — Да, его фамилию упоминал в палате депутатов господин Валла[19]или кто-то из его друзей… Очень смешной каламбур о нем и его миллионных сделках. Точно не помню. — Если они возьмутся за Атласа, то просто так не отпустят. Мужчина с глухим голосом, должно быть, вспомнил каламбур, потому что после нескольких произнесенных им слов друзья разразились хохотом. Кротиха услышала слово «еврей». Как-то утром, еще до того, как ворота выкрасили в черный цвет, она увидела на них это слово, написанное большими буквами, — его в их доме никогда не произносили. Она отломила кусок черепицы. Между тем на балконе обсуждали картины, висевшие в большой гостиной, неизменное очарование госпожи Атлас («несмотря ни на что») и превосходное шампанское. Один из гостей заметил, что хозяин всегда принимал их радушно, а потому заслуживает их лояльности. И добавил, что собирается поговорить об этом с депутатом от департамента Ардеш. — Да, я буду его защищать! — Во всяком случае, пока у него не закончится вино! — послышалось в ответ. Двое других притворились шокированными. Но они были пьяны и не могли сдержать смех. И тут сверху из темноты на них упал кусок черепицы. Он оцарапал щеку господину с глухим голосом, отбил край бокала с шампанским и заскользил по паркетному полу в спальне. У Кротихи не было сил подслушивать дальше. Она перескочила на соседнюю крышу. В это время оркестранты отдыхали, и гости долго слушали скрежет черепицы по паркету — как будто кто-то бросил ледышку на замерзшее озеро. А Кротиха уже бежала по крышам. Не успела она швырнуть вниз черепицу, как кто-то в темноте бросился за ней вдогонку. Она знала эти крыши наизусть с семи лет. Обычно ей ничего не стоило уйти от преследователя. Здесь, наверху, она легко обгоняла прытких чердачных кошек и никого не боялась. Однако незнакомец ни в чем ей не уступал. Он мчался с той же скоростью, но чуть правее, как будто знал, что с крыши могут лететь куски черепицы или осколки цинковой кровли и у того, кто бежит сзади, всегда есть риск поскользнуться. Кротихе не верилось, что кто-то из тех троих так быстро отреагировал на ее выходку. К счастью, немного дальше, во дворе, зажатом домами, рос каштан — она могла спрятаться в его ветвях. Ей осталось перемахнуть через две крыши. На первой раскинулась широкая терраса. На второй в три ряда торчали каминные трубы, через которые ей предстояло перелезть. Добежав до дерева и остановившись на краю желоба, Кротиха обернулась и обнаружила, что преследователь исчез. Верхушка дерева была прямо под ней. Она разбежалась и прыгнула. В ту секунду, когда она была в воздухе, какая-то тень метнулась с противоположной стороны двора и тоже бросилась в гущу ветвей. Казалось, в кроне каштана дерутся голуби — противники сцепились и сотрясали листву. Но вскоре борьба прекратилась. — Может, хватит? Наступила долгая пауза. — Кто здесь? — раздался наконец голос Кротихи. — Это я. И Кротиха оказалась лицом к лицу с Ванго. Они не виделись три года. — Что ты здесь делаешь? — У вас сегодня праздник, и я надеялся тебя увидеть.