Часть 17 из 35 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты хочешь спрятать наши денежки на чужом участке? – не поверила я. – Вот так просто отдать непонятно кому все, нажитое непосильным трудом?!
– Во-первых, не непонятно, кому. – Зяма приблизился к воротам и согнулся пополам, внимательно рассматривая большой амбарный замок. – Я аккуратно расспросил папулю, и он сказал, что этот участок давно уже выставлен на продажу, но брать его никто не хочет, потому что право собственности оформлялось еще при Украине, хозяин живет где-то там, короче, мутная тема.
– Постой, но его, похоже, купили. Мы видели, что тут ведутся какие-то строительные работы!
– Велись, – поправил Зяма и вытащил из кармана трусов бренчащую связку. – Тут септик вырыли и больше ничего.
– Значит, скоро придут строить дом!
– Ой, Дюха, оглядись! Посмотри, сколько вокруг недостроев. Сюда, может, еще три года никто не заглянет, кладу тут всяко безопаснее, чем в нашем доме!
– С этим не поспоришь…
– Слушай дальше: этот участок огорожен, ворота заперты, внутри ничего привлекательного для воров, так что никто сюда не полезет, – продолжил братец, ковыряясь в замке. – А там, где септик, земля свежевзрытая, мягкая еще, нам не придется долго и трудно копать. Мы просто зароем наши денежки в уголочке, землицу сверху разровняем – и никто никогда не догадается, будто там что-то спрятано!
– Главное, чтобы мы сами потом это место нашли, – пробурчала я, уже сдаваясь.
Зяма был убедителен – хотя бы потому, что сумел открыть замок на воротах.
– Дамы вперед! – Братец галантно пропустил меня первой.
– Это на случай, если там есть сторожевая собака? – проворчала я, осторожно двигаясь в ворота.
– Брось, собака уже давно выдала бы себя лаем и рычанием. – Зяма подтолкнул меня в спину. – Иди уже…
Подсвечивая себе фонариками в мобильных, мы быстро нашли изрядный лоскут свежевскопанной земли – ребристая пластмассовая крышка люка выпирала из него подобием низкого грибочка – и прикопали в уголочке наше сокровище. Без сумки, разумеется – ее закапывать я не позволила, да Зяма и не настаивал. Он прихватил с собой черные мешки для мусора, в них мы и пересыпали содержимое сумки. Вырыли ямку, положили в нее сверток, засыпали его землицей и разровняли схрон под общий уровень.
– Как будто так и было! – порадовался, любуясь делом рук своих, Зяма. – Запомни: это южный угол прямоугольника. Чтобы не перепутать, когда будем выкапывать.
– А когда мы будем выкапывать?
– Посмотрим по ситуации. Если претензий по поводу несданного клада больше не возникнет, через недельку выкопаем, опять зароем в нашей траншее и снова найдем, но уже при свидетелях. И честно сдадим, от греха подальше…
– Все честно сдадим? – уточнила я.
Мы переглянулись.
– Скажу откровенно: мне нравится ход твоих мыслей, – признался Зяма. – Но риски слишком велики. Монеты, похоже, не самые ценные, там медь и низкопробное серебро. Вот было бы золото…
– Золото! – хмыкнула я.
Да, ради древнего золота можно было бы и рискнуть… Но Зяма прав: в нашем случае честность будет лучшей тактикой.
«Честность?» – повторил мой внутренний голос, намекая, что вообще-то мы с этим кладом все время мухлюем.
Ой, ну подумаешь, еще раз зарыли его и еще раз выроем! Он же не станет от этого менее ценным? Даже наоборот, история сокровища станет еще богаче и интереснее.
– Все, возвращаемся, пока Алка не проснулась. – Зяма заторопился к воротам. – Если она заметит, что ее муж ушел со двора, да еще в специальной экипировке, мне будет очень трудно уверить ее, что он, в смысле я, просто ходил в туалет.
Мы подошли к воротам, Зяма обернулся и перекрестил вскопанную делянку:
– Береги, Боже, наше Поле Чудес!
– Идем уже, Буратино! – Мне тоже не хотелось, чтобы наше отсутствие дома обнаружили.
Алка Трошкина, она же Кузнецова, обнаружила отсутствие Зямы в супружеской постели, когда в очередной раз встала к ребенку.
Алка Трошкина, теперь уже Кузнецова, очень серьезно относилась к своей новой роли матери и была предельно внимательна и заботлива. Ну и что, если малыш Акимка спокойно спит? Может, ему холодно? Или жарко? Или комар под сетку-полог пролез и кусает несчастного крошку? И вообще, надо встать и послушать, а дышит ли ребенок. Алка читала, с младенцами такое бывает – они вдруг прекращают дышать и умирают во сне, вот ужас-то, спаси Господи!
И она, разумеется, встала. С ребенком все было в порядке, а вот папаша его куда-то пропал.
Алка немного подождала – мало ли, вдруг Зяма задержался в туалете, потом вышла во двор. Дошла до санблока – Зямы там не было, заглянула в кухню – тоже никого, даже Барклай куда-то мигрировал. Посмотрела в беседке – пусто. Чуть не ухнула в свежевырытую траншею – совсем про нее забыла! – и наконец с облегчением обнаружила мужа спящим в гамаке под яблоней.
Будить супруга она не стала – понимала, что тот все время ходит сонный, сама такая же. Выбор места ночлега тоже приняла без объяснений и возражений: ясно же, что рядом с малышом, который просыпается трижды за ночь, толком не выспишься, а в саду тишина, покой и свежий воздух. Нетипичную спальную экипировку Зямы Алка логично объяснила необходимостью защитить руки-ноги от комаров.
В общем, она умиленно полюбовалась на своего спящего красавца, вернулась в дом и легла в постель. Но вскоре проснулся Ким, и Алка снова встала. Покормив и укачав малыша, она пошла проведать своего старшенького – Зяму.
И не нашла его в гамаке!
Вот тут-то Алка вспомнила, что вышла замуж за нового Дон Жуана, который, конечно, клялся ей, что больше никогда и ни за что, ни с кем, кроме законной супруги… Но чего стоят эти мужские клятвы?
Алку Трошкину-Кузнецову обуяли сомнения и подозрения. Даже не сменив пеньюар на более подходящую одежду, она вышла со двора и мимоходом с горечью отметила, что калитка не заперта – значит, кто-то вышел до нее и, наверное, собирался бесшумно вернуться. Личность этого предусмотрительного «кого-то» не вызывала сомнений: не собака же ключик в замке повернула.
Алка вышла за ворота и огляделась. Сверху было звездное небо – полное сито алмазов, впереди – темно-серое плюшевое, даже на вид теплое море, густо присыпанное по ближнему краю цветными огнями. Там наверняка даже в этот поздний час гуляли беззаботные отдыхающие, курились дымом мангалы шашлычных, лилось в пластмассовые стаканчики дивное крымское вино, вжимаясь в остывающий прибрежный песок, сливались в экстазе романтичные парочки… По логике, дона Казимира надо было искать именно там.
Или не надо?
Или не там…
Алка подняла глаза к небу – мол, помоги, Боже! – и тут же получила подсказку, услышав металлическое звяканье, совершенно неорганичное в мягкой бархатной тьме.
Звякало выше по склону, где никто не жил, но имелось немало недостроев – более или менее романтичных руин, в которых тоже можно было наскоро уединиться и быстренько слиться в экстазе…
Алка немного подумала и пошла не вниз, а вверх.
Вскоре она убедилась, что не ошиблась с направлением: широко растянутая ветром куча золы на том месте, где недавно жгли сухую траву и спиленные ветки, сохранила следы, оставленные редкими в здешних широтах австралийскими брендовыми кроссовками с выпуклой фигуркой кенгуру на подошве. Это была Зямина обувь – ошибиться Алка не могла, кенгуристые кроссовки в подарок любимому мужу она заказывала лично.
– Прибью гада, – пообещала впечатанному в пепел кенгуру ревнивая Алка и стала искать другие следы и нашла: рядом с австралийскими черевичками отметились другие, поменьше размером и не брендовые.
– Прибью гадину, – сказала Трошкина и поискала глазами что-нибудь подходящее, потому как, выходя из дома, орудием убийства непредусмотрительно не запаслась.
Дикая местность смертоносным оружием тоже была не богата, однако кто ищет, то всегда найдет: пытливый взор Алки Трошкиной-Кузнецовой уперся в заросли могучей крапивы.
– Но сначала вы у меня помучаетесь! – пообещала Алка гаду и его гадине, после чего без раздумий обмотала руку полой просторного пеньюара и наломала дюжий веник крапивы.
С ним она и пошла дальше – на родной и еще недавно любимый голос, очень кстати послышавшийся из-за чужого забора, к которому Алка, дергая крапиву, приблизилась почти вплотную.
– Золото! – сказал Зяма, а потом еще что-то непонятное – то ли пообещал ночной подруге расплатиться с ней благородным металлом, то ли саму ее так назвал, драгоценную.
Алка Трошкина-Кузнецова скрипнула зубами и добавила к крапивному венику большой колючий чертополох – он очень удачно вырос на углу забора.
Выдрав вредное для посевов растение, способное, однако, украсить не только пейзаж, но и батальную сцену, Алка открыла себе вид на ту сторону забора, в которой имелись ворота, в данный момент открытые. И вот что интересно: у створки, обращенной к Алке, кто-то стоял!
– А это еще кто? – за неимением другого собеседника шепотом спросила Алка у своего крапивно-репейникового веника.
Кто, кто… Конь в пальто, мужчина, женщина – понять было невозможно. Очертания фигуры скрывал длинный плащ с поднятым воротником. Впрочем, высокий рост и широкие плечи с большой долей вероятности выдавали представителя сильной половины рода человеческого.
– Надеюсь, это ревнивый муж гадины! – нашептала колючему венику ревнивая жена гада, обрадовавшись неожиданному подкреплению.
Все-таки Аллочка Трошкина-Кузнецова была маленькой хрупкой женщиной, физически неспособной прибить одним веником сразу двоих.
Пока гад и гадина шушукались и возились за забором, Алка направилась к потенциальному соратнику, но сделала всего пару шагов и остановилась как вкопанная.
Фигура у ворот изящным жестом вскинула руку, явно готовясь нанести удар из-под прикрытия створки. Алмазы в небе брызнули ярким светом, и в занесенной для умелого удара руке ярко блеснула полоска стали.
– У него нож! – ужаснулась Алка, разом отбросив и намерение покарать неверного мужа, и собственно орудие наказания – свой кусачий веник.
Одна мысль о том, что Зяма – гад, но любимый – может погибнуть, сраженный кинжальным ударом, вернула ревнивице былую лояльность к супругу.
– Зяма, осторожно! – крикнула она.
И в страхе, что любимый гад неожданное предупреждение не поймет и замрет, застынет в смертельно опасном бездействии, завопила:
– Защищайся!
Отреагировал ли как-то Зяма за забором, она не увидела, а вот фигура у ворот большим прыжком переместилась к ней, к Алке. Нож – большущий, серебряный – молнией распорол бархатную тьму и рыбкой нырнул вниз, хищно целясь в зажмурившуюся от страха Алку…
Мы уже подходили к воротам, когда из-за забора донесся женский вопль:
– Зяма, осторожно!
И тут же:
– Защищайся!