– Не молчите, – попросил Федя, потому что пауза несколько затянулась. – Говорите что-нибудь. – Мы влетаем на территорию садоводческого товарищества «Родник». – Я снова включила гида. – Тут участки всего по шесть соток, водопровода нет, канализации нет… – Планета Шелезяка, – жестяным голосом проскрипела Машенька. – Полезных ископаемых нет. Воды нет. Растительности нет. Населена роботами… – Какими роботами? – Федя, в отличие от меня, цитату из «Тайны третьей планеты» не узнал. – Вероятно, маленькими и темными, – предположила Машенька. – Поскольку ничего большого и белого я не вижу. – Фиолетовыми в крапинку, – поддакнула я, и мы с Машенькой стукнулись в ладошки. – Девочки, давайте-ка серьезнее. – Федя сделался сердит. – Вы у меня Хьюстон, забыли? Куда лететь-то? – Дер-ржи курс в систему Медузы… Разрезвившись, мы с Машенькой уже не могли перестать шутить. А зря: за хиханьками-хаханьками прозевали роковой момент! Что-то громко треснуло. Федя вскричал: – Хьюстон, у нас проблемы! – совершенно некультурно выругался и, даже не извинившись, побежал в гору. Я вскинула голову, присмотрелась: – Коптер падает! Блин! Упал. Машенька тоже вздернула голову, едва не ударив меня макушкой в подбородок: – Может, не разбился? – Это вряд ли, – с сожалением сказала я. – Понимаешь, триста метров над уровнем моря, конец гор… – Понимаю. Конец коптеру, – уныло резюмировала Машенька. Смеркается. Воздух уплотняется, становится полупрозрачным, серым с розовинкой, как знаменитый крымский халцедон. Солнце горячей каплей просачивается сквозь частокол темных сосен – густую щетину на горном хребте. Внизу загораются огни. Разноцветные светящиеся точки отмечают край бухты, делая его похожим на ожерелье, аккуратной дугой разложенное на гладком шелке. Море становится почти молочного цвета, только у горизонта розовеет полоса плотной пенки… Блин, я голодная! – Где же Федя? – Машенька почесалась, спугнув комара. – Может, мы уже пойдем? – И сами потащим все барахло? – Я кивнула на расстегнутый кофр. – Ладно, подождем еще, – тут же согласилась папина дочка. Какое-то время мы молчали, слушая стрекотание цикад и шорохи в травяных зарослях. Потом я напевно молвила: – И они посидели еще. А потом еще и еще… – Пока наконец совсем ничего не осталось! – подхватила Машенька, узнав фразу из мульта про Винни Пуха. – Все, ни капли терпения у меня больше нет, давай собирать манатки, вернемся на базу, мне нужен ужин, душ и мазь от укусов насекомых. В наступивших потемках мы кое-как сложили вещи, разделили ношу – Маше кофр, мне пластмассовый чемодан, слезли с нашего насеста и поплелись с горки вниз. – Придется завтра идти по дворам ногами, раз у нас теперь нет воздушного наблюдения, – высказала Машенька то, о чем я думала. – В принципе первое садоводческое товарищество, как там его? – «Ветеран», – подсказала я. – Ага, его можем пропустить, мы на него с коптера поглядеть успели. А вот по второму кооперативу придется пройтись… – А там еще и третий есть, – со вздохом поведала я. – Может, заедем на вершину на машине и будем осматривать участки сверху вниз? С горки все-таки легче идти, чем на подъем. – Отличная мысль, – согласилась Машенька. – Стой! Я остановилась, пропуская шеренгу солдат. Они бодро топали с горы и на нас с Машенькой заглядывались с живым интересом. Видать, не сильно устали в процессе осмотра территории. – Армейских наш папуля высвистал, – пояснила я подружке. – Очень уж его встревожил вчерашний взрыв баллона. – Всего лишь встревожил? Я вчера, когда грохнуло, вообще чуть не умерла! – пожаловалась Машенька. – Так испугалась? – Нет, подавилась. Я как раз конфету в рот положила… Кстати! – Она остановилась и пристально посмотрела на меня. – У меня нет конфет, – предупредила я возможный вопрос. – У тебя есть папа-повар, а я что-то проголодалась, наверное, это нервное. – Так идем к нам, у папули полный холодильник действенных средств от нервов! – А не слишком поздно? – засомневалась Машенька. – Расслабься, – успокоила я. – В нашем доме нет правила не есть после шести. Папа будет только рад, если застукает кого-то в ночи у холодильника. На сей раз за поздним перекусом была застукана мамуля. Когда пришли мы с Машенькой, она сидела за столом, вперясь в кружку с дымящимся чаем, как будто пыталась взглядом сахар размешать! В занесенной над кружкой руке мамуля пугающе, в показательной боеготовности, как гранату с выдернутой чекой, держала коробочку с сахарозаменителем. – Мам? – позвала я. – Ты чего? – Уж сколько их упало в эту бездну? – вопросила мамуля, переведя озабоченный взор с кружки на меня. Как оказалось, это был не риторический вопрос. – Три, Басенька! – услужливо подсказал супруге папуля, выныривая из холодильника, в который до того был погружен всей верхней половиной. – Три таблеточки у тебя в кружке, как обычно. Не сомневайся, я считал. Мамуля величаво кивнула, поставила на стол коробочку с подсластителем, двумя руками взяла объемистую кружку и с наслаждением отхлебнула из нее. – А пирожочек? Я вот пирожочек достал! – Папуля развернулся, продемонстрировав добытое из недр холодильного агрегата блюдо с руинами гигантского пирога. Увидев нас с Машей, он по лицам понял, что пирожочек точно не пропадет, и расцвел. – Девочки! Садитесь, садитесь, чайник еще горячий, и пирожочек я вам настоятельно рекомендую. Вы как хотите – с медом или со сметанкой? – С медом! И со сметанкой! – ответила Машенька с узнаваемыми интонациями Винни Пуха, который тоже хотел и так, и сяк, и можно без хлеба. Мамуля подвинулась, освобождая место за столом. Это она правильно сделала: едва мы с Машенькой зачавкали пирогом, на наше сладострастное мычание и стук приборов явился майор Кулебякин. Мы молча потеснились, папуля так же безмолвно выдал порцию новому едоку и сел смотреть, как мы добиваем пирог. Лицо у нашего кормильца при этом было такое благостное, улыбка умильная, глаза прищуренные – хоть статую Будды с него ваяй! Однако на подносе еще оставался изрядный кус пирога, и обеспокоенный этим папуля вспомнил: – А где ваш мальчик? – Он отлепил ладошку от щеки и помахал ею в полуметре от пола, показывая невысокий рост нашего мальчика. – А был ли мальчик? – пробормотала Машенька, и мамуля посмотрела на нее с одобрением. – Наш мальчик ищет свой коптер, – объяснила я. – Вернее, то, что от него осталось. – От мальчика? – забеспокоился папуля. – От коптера. Он ни с того ни с сего рухнул с неба на землю, причем даже не на гору, а под откос. – Ни с того ни с сего? – Машенька наморщила лоб. – Ну не знаю… Я слышала какой-то странный звук… – Я слышу его прямо сейчас, – сказал Денис и отодвинулся от Машеньки, в кармане у которой вдруг зашипело и забулькало. Через секунду сквозь шумы прорвался раздольный бас: – Эх, вдо-оль по Пи-итерской да по Тверской-Ямской! – Шаляпин, где ты?! – гаркнула Машенька в мобильный молниеносно – не каждый ковбой так верный «кольт» выхватывает! – выдернув его из кармана. – Бу-бу-бу, – забурчала трубка. – Федя, приходи к нам на чай с пирогом! – громко позвала я, сунувшись поближе к трубке. – Хорошая девочка. – Папуля погладил меня по голове и встал, чтобы заварить еще чаю. Я малость смутилась. Я ведь не столько гостеприимство проявила, сколько любопытство. «Бу-бу-бу» из трубки мне ни о чем не сказало, а оперативную информацию получить хотелось. Что там с квадрокоптером? Я все же надеялась, что аппарат не вовсе погиб. Пусть лучше он летает, чем я! Пришел печальный Шаляпин, принес что-то непонятное. Сначала мне показалось – цветок: то ли помятый тюльпан, то ли растрепанную ромашку нетипичного серого цвета.