— Так сами виноваты. Не даёте забыть о моей уникальности. — А в чём разница между многоликостью и многогранностью? — В чём разница? Многоликость: это когда ты кланяешься и господам и холопам, соглашаешься и с дураками и с умными, целуешься и с друзьями и с врагами. Это когда ты везде хочешь сойти за своего и для этого постоянно лицемеришь. Вот и приходиться постоянно натягивать чужое лицо. А многогранность: это когда ты или хорош, или плох, но у тебя это проявляется по разному. — Ты считаешь себя особенной? — Нет. У меня есть только один талант — это музыка. А всё остальное — это дело наживное, стоит лишь захотеть и суметь себя заставить. Правда при этом должны быть способности. Если ты не умеешь вести прямую линию, так возьми линейку, а нечего корячиться с одним карандашом. Вот это умение найти линейку и есть способность. Она есть у всех, просто её надо заставить работать на тебя... — Значит ты способная? — Как и все. Я смогла себя убедить, что мне это надо. И потом, у нас в крови есть прирождённые люди науки, культуры... — Интересно, это кто? — Вам их имена ничего не скажут. Это великие люди своего масштаба. Например, мама мамы, бабушка Зубейда, к которой поехали родители, в молодости была самой лучшей танцовщицей. Вы видели, как танцует Кунсулу? Она убедила себя, что ей надо стать, как мама, как бабушка и она учится танцевать по несколько часов в день. А я так не умею. Я умею лишь скакать. — Да ещё как скакать... Тебе многие могут позавидовать. Анжелика, значит ты как все? — Что значит как все? Похожих людей нет, мы все уникальны. Только кто-то привык это прятать, а кто-то не боится показать своего собственного «я». — А... Что ты можешь сказать о Тае Назаровой? — О Тае Назаровой?... А почему она вдруг Вас заинтересовала? Она интересная девочка. Только очень закрытая. Она не похожа на остальных девочек. — Та знала, что Тая приехала сюда из Узбекистана? — Нет, я её об этом не спрашивала, но об этом можно было бы догадаться... По её воспитанию. Я ведь тоже из Узбекистана. Как, впрочем, и Нелли Юсупова. К стати, я-то Вам приготовила информацию, а Вы мне — нет... — Анжелика, только честно, тебе что-нибудь известно о принцессе?.. Подожди, не перебивай. Давай сопоставим. Принцесса была похищена и сдана в детский дом в Узбекистане. Вы втроём: ты, Тая, и Нелли приехали оттуда. Нелли разве что по возрасту не подходит. Но она выглядит очень юной и разница в три года почти не видна.... — Вы хотите сказать, что Тая принцесса? Но ведь у неё есть родители и она не сирота, впрочем как и я, как и Нелли. — Но существует тайна удочерения. Тогда могли поменять и имя и дату рождения... — Но ведь для Вас нет слово «тайна». — Анжелика усмехнулась. — Да, если знать, какой детский дом попала принцесса. А ты представляешь, сколько детских домов в Узбекистане... Все проверить не возможно. Почему в последнее время, когда пошли разговоры о приезде принца, Вы сдружились с Таей? — С Таей? Так её обижает Толя. Просто за девочку надо было заступиться, что я и сделала. Вот теперь она около меня и держится. А почему бы Вам не заняться Нелли. Ведь господин Трегир очень её окружает вниманием... Давайте оставим этот разговор о принцессе. В больнице главврач с соответствующей фамилией Лазаренко, что от слова «лазарет» зашёл в кабинет к подростковому: — Ну-с, и сколько на сегодня у тебя больных гриппом? — Серафим Викторович был красивым пятидесятилетним мужчиной с шикарной серебристой шевелюрой и аккуратной бородкой. В больнице он работал давно. Сам когда-то начинал в подросткового. Став главврачом, он по-прежнему не оставлял своих бывших подопечных, которые уже водили сюда своих детей. — Что это, Геббер? Она заболела? — его взгляд упал на карточку Анжелики. Он посмотрел на молодого врача, который энергично закивал головой. Этот молодой врач — вчерашняя студентка мединститута, только начинала свою карьеру. — У неё грипп... — робко ответила врач. Серафим Викторович открыл историю, почитал, закрыл: — Милочка, Вы не видите, что это не грипп. Вы не знаете, что это? Покраснела, глаза заблестели от слёз. Она старательно выполняла свою работу и вот теперь её ни за что ругали. Она консультировалась у знакомых коллег, но они все говорили: «Ставь грипп. Это, вероятно, такая разновидность...» — Ладно, нечего плакать. Я сам не знаю, что это. Благо, что болеет она раз в год. Но это не грипп!!! Вечером Серафим Львович заехал домой к Анжелике. В его практике это был уникальный случай. Он действительно не знал, чем она болеет. Не были никакой симптоматики, только повышенная температура. Она ведь не рассказывала о тошноте... — Ну, привет, больная. Опять дотянула до последнего? Всё играешься? Смотри, доиграешься. Нравиться с температурой скакать? — Серафим Викторович снял шубу, прошёл в ванную, вымыл руки. Он осмотрел Анжелику. Состояние здоровья было вполне удовлетворительным, если не считать несколько повышенной температуры. — Да не жалуюсь пока. Вот, надеюсь, что в пятницу меня выпишут. Сколько держать можно на больничном? — И всё-таки я бы хотел бы тебя госпитализировать. Ведь голову даю на отсечение, что курс лечения ты просто игнорировала. — Зачем нужны медикаменты, если я и без них выздоравливаю? — Чтобы не заглушить болезнь, а излечить. Ты хоть это понимаешь? — Угу... И буду сидеть в больнице сырой, Вскормлённой в неволе кашей одной... Серафим Викторович, ну не тратьте на меня силы и лекарства. К стати, могу Вам сообщить, что я начинаю болеть, когда у меня промерзает спина. Это как после первого раза. И что Вы вообще панику наводите. Я всего-то третий раз болею. — Да я бы не наводил, да только кто-то себя до потери сознания доводит? Ты же во время болезни ничего не ешь и потом в голодный обморок падаешь. Ты понимаешь, что тебе поберечься надо. Последний обморок когда был? — Так это возрастное... По-моему, по прошлой весне. Я уже и не помню. — Этой осенью, а потом вот, недавно, на дискотеке, — вмешался в разговор Римадзе, который только что подошёл с работы. — А Вы кто, молодой человек? И что Вы здесь делаете? — Я их дальний родственник. Родители уехали, вот я и остался присматривать за племянницей, — он с усмешкой посмотрел на Анжелику. — Вы говорите, что она недавно падала в обморок. В каких это было числах?... Вероятно, она уже начинала болеть. И почему Вы сразу не обратились к нам? — Да я не знал, что это что-то серьёзное. — Да что же тут серьёзное? — Анжелика улыбнулась. — Серафим Викторович, миленький, выпишите, мне в школу надо. Вы же видите, что я здоровая, причём абсолютно. Ну есть 37, так всего-то и 3. Она до пятницы спадёт. — Вот придёшь в пятницу, тогда и поговорим. А сейчас, я тебе выпишу эти таблетки. Попринимай их. Эх, проколоть тебя бы, так ведь по-хорошему не дашься. Почему ты так себя не любишь? — Я люблю себя, просто я уколов больше смерти боюсь. Вы же знаете. У меня сразу психологический шок начинается... Так что, до пятницы? 24. Гости «Ура, выписали!!!» — Анжелика зашла в квартиру. Спартак Палладович, который вместе с ней ходил в больницу, совсем не разделял Анжелиного энтузиазма. Он прекрасно видел, что она действительно не лечилась. Все таблетки аккуратно складывались на столе. Он, пока Анжелика была у подросткового, зашёл к главврачу: — Ну что же вы от меня хотите, батенька, — Серафим Викторович развёл руками. — Я же не могу её насильно привязать к кровати и провести полный курс. Вы же сами видите, что она вытворяет. Сейчас заглушит на время, потом опять всё снова повториться. Ну не понимает она русского языка. У вас на Востоке сильно влияние семьи, ну повлияйте на неё. Мне кажется, она и родителей не слушает. Поймёт, конечно, когда повзрослеет, только всё это может перейти в хроническую форму... Анжелика сняла шубу, повесила на вешалку, прошла в свою комнату. Комната утопала во мраке. Свет уличных фонарей едва-едва пробивался через ледовый узор стёкол. За окном весело гавкала Джекки. Анжелика улыбнулась. Она только что пыталась завести собаку домой, но та ни в какую. «Ладно, пусть побегает до восьми, потом заведу...» По календарю дни шли на прибыль, но реально это как-то пока не чувствовалось. Вот было около семи, а на улице темень — как в полночь. Анж, прислонившись к косяку, протянула руку к выключателю. Её пальцы наткнулись на что-то мягкое. Она вздрогнула от неожиданности, как чья-то рука обхватила её запястье. Над ухом раздался приятный голос Трегира: «How do you do?». Одновременно в комнате зажёгся свет. От яркого света она зажмурилась. Когда открыла глаза, то увидела, что кроме Трегира в комнате сидел Лаур, а около стены и в углу стояло ещё четверо свободцев в чёрных формах. Это была спец бригада Трегира. — Привет, с приездом... — она сделала попытку выдернуть руку, но Трегир, не отпуская руки, усадил её на софу, рядом сел сам. Она оглянулась: в углу софы грудой были сложены подушки. Анж нахмурилась: «Что это он делать собирается? Ну не спать же...» — Вот, приехал, думаю, надо к Анжелике в гости зайти, а как-то соскучился, а может и ты скучала... — Трегир говорил по-английски, не смотря на то, что Анжелика отвечала по-русски. — Знаешь, говорят, что незваный гость — хуже татарина. Я бы это перефразировала: хуже анастасийца... Я вас не звала... — А не скучала?... Быть такого не может... — Трегир усмехнулся. Он отпустил её руку, навалился на спинку софы. — Может это и странно, но даже не вспоминала... — Анжелика выпрямилась. Трегир посмотрел на её осанку: прирождённая осанка королевы с высоко поднятой головой. «Ну ничего, мы с тебя спесь быстро собьём...» мысленно сказал он. В комнату зашёл Римадзе: — Анжелика, идём чай пить... — бодро начав фразу, он закончил её очень медленно, оглядываясь по сторонам. Вслед за ним зашли ещё два свободца. В комнате не осталось свободного места. — Господа, что Вы здесь делаете? — Да, господин Трегир, потрудитесь дать объяснение, по какому праву Вы нарушаете частные границы? Кажется, у нас с Вами есть обязательства... — Анжелика встала и сделала шаг в сторону окна. Резким толчком Лаур откинул её назад. Она упала на софу как раз в ту самую груду подушек. «Понятно, это они обо мне позаботились, чтобы не ударилась...» — Ну, уж кому и говорить о нарушении соглашения, так это не мне, а тебе, дорогая. Кажется, кто-то посчитал себя вправе вмешиваться во внутренние дела другого государства... Или я не прав... «Произошло то, что мы больше всего боялись — информация дошла до Анастаса...» — с ужасом подумал Римадзе. — Но если Вам это надо было узнать, то не домой же являться, а в штаб. Между прочим, Вы не имеете право переступать порог дома без разрешения хозяев... — Насколько мне известно, родители твои в отъезде. А вот что делает здесь этот мужчина — Трегир указал на Римадзе, — то мне очень интересно. Если он здесь может жить, то почему мне нельзя? — А я его пригласила. Может... мы дружим... — Анжелика с вызовом посмотрела на Трегира.