Махабат Тимировна посмотрела на часы. Было начало двенадцатого: — Кунсулу, Азамат, спать. — Велела она младшим детям. — Господин Трегир, Вам лучше уйти, уже поздно. Сергей, проводи господина Трегира до машины. — она не знала, как ей вести себя в этой ситуации. — Я пешком. — он отпустил Анжелику. — Простите. Просто Ваша дочь мне сегодня такую свинью подложила. Одевайся, — он посмотрел на Анжелику, — ты идёшь со мной. — Трегир, ты подписал документы такими, какие они есть. И не моя вина, что ты их не прочитал. Изменению они не подлежат, а теперь уматывай... Сергей Ерболович накинул пальто, и вышел вместе с Трегиром на улицу. Но они вернулись буквально сразу: — Махабат, он пьяный. Машины нет, куда его. Обворует кто-нибудь, или упадёт где-нибудь и замерзнет. — Сергей Ерболович, разговаривая с Махабат на узбекском, помог Трегиру снять пальто, — проходи, — обратился он к нему, перейдя на русский. — Сейчас чай налью. — Сергей, что мы с ним делать будем? Ты видел, что он устроил со старшей? — Махабат Тимировна не на шутку была обеспокоена. Но выставлять на улицу человека ночью в холод она не могла, не позволяло узбекское воспитание, но и оставлять в доме не хотелось. — За меня не бойтесь. Он мне ничего не сделает. Это так, бравада. — Анжелика по-узбекски переговорила с родителями, после чего подошла к телефону. — Соедините меня, пожалуйста, с Лауром.... — По видимому ей ответили что-то резкое и положили трубку. Она снова набрала номер. — слушайте, не кидайте трубку, это важно... Ну не хотите, как хотите, передайте Лауру, чтобы он немедленно перезвонил Анжелике... — По-видимому и в этот раз разговор не получился. Она в третий раз набрала номер, — Это Геббер. Денис, у нас есть машины на ходу сейчас? — она теперь звонила себе в штаб... — Нет, плохо. Позвони, пожалуйста, к этим уродам под названием свободцы. Пусть Лаур на меня выйдет. А то у них дежурный меня за шалаву принимает, которая без Лаура жить не может. Да, мне домой пусть перезвонит... Анжелика вернулась в комнату. Трегир спал на кресле. Кружка с чаем стояла около него на тумбочке. — У нас машины нет, а у них — Луар не отвечает. Ну не скажу же я дежурному, чтобы забирали своего начальника, опечаленного до нельзя. — Ладно, он вроде как уснул, — Сергей Ерболович стал расправлять диван. — Махабат, ты поспи сегодня у младших, а я здесь. Телефонный звонок звонкой трелью прозвучал в спящем доме. Анжелика глянула на часы. Было полшестого. Она взяла трубку. — Анжелика, что случилось? — услышала она голос Луара. — Слушай, а ты раньше-то не мог позвонить. — Как мне передали: «Чтобы перезвонил, как появлюсь» так и звоню. Что-то произошло? — Да, забирай своего друга, а он совсем плох. — Что с Трегиром? Где он? — Что, что. Пить надо меньше или умеючи. У меня дома в кресле спит. — Хорошо, я сейчас. Трегир проснулся от ужасной боли в висках, голова звенела, как колокол. Он не сразу сообразил, что это телефонный звонок. Он попытался встать, но неведомая сила не давала подняться с кресла. Огляделся, насколько это позволяла сделать темнота. Закрыл глаза. Кто-то задел его за плечо. Он снова открыл глаза. Перед ним стояла Анжелика. Она приложила палец к губам и показала головой идти за ней. Он попытался приподняться. Ноги не слушались... Он покачнулся и упал обратно в кресло. К нему подошёл Лаур. Осторожно Анжелика и Лаур вывели Трегира на улицу. — Ну, красавец, — усмехнулась Анжелика. — И чего надеборкаделся, как грузчик? Трегир присел на корточки. Его лицо было нежно-зелёного цвета. Он посмотрел на Манфреда, который приехал вместе с Лауром. — Лаур, ты откуда взялся? — язык распух и едва помещался во рту. Хотелось пить. — Анжелика меня вызвала через свою дежурку. Анжелика, казалось, угадала его мысли, потому как вернулась с кружкой рассола: — На, пьянь тропическая. — Что теперь, весь штаб и Ваш и наш знает? Весело? — Трегир снизу посмотрел на весёлое лицо Анжелики. — Ага, уж от хохота изашлись. Я, конечно, сволочь, но не до такой же степени. Ваши дежурные вообще меня за путану приняли и не стали разговаривать. Вот и пришлось на наших выходить. Не волнуйся, сам не расскажешь — никто не узнает... — Да, твоё великодушие не знает предела. Ладно, давайте её в охапку и к нам, с документами разбираться. — Трегир поднялся и направился к машине. — Сначала с документами разберись, а потом меня в охапку. Ладно, до не скорой. — Анжелика зашла в дом, закрыв за собой дверь, и не дожидаясь, когда её «сгребут в охапку». 33. Комсомольское собрание Наталья Викторовна переживала за свой 8 Б. Класс у неё был беспокойным. То, что они все дружно придут на комсомольское собрание — беспокоиться не приходилось. Но вот что они его не сорвут — ручаться нельзя. Она провела разъяснительную беседу, «слёзно» попросила её не подводить. С тех пор, как поменялся директор — класс стал практически не управляем. Всё было бы ничего, но это комсомольское собрание было очень важным. Его проводили совместно с шефами — строительным трестом. Кроме того, на нём должны были присутствовать представители ГОРОНО, ОБЛОНО, ГОРКОМА и других солидных организаций — «Облбесы», как их обозвали школьники, что сокращённо от «Областные балбесы». Только что закончилась проверка по Геббер. Представители ОБЛОНО пришли к выводу, что держать девочку в школе больше не стоит, и посему дали ей зелёную дорогу. Правда несколько пожурив за прогулы. Хотя между собой рассудили просто и мудро: «Это от большого ума...» Не будем скрывать, что не каждый год и не в каждом городе есть ученики, способные освоить школьную программу вот так вот, запросто. Так что им без сомнения было лестно иметь экстерна. Поступило даже предложение показать «уникальную» девочку высокому гостю — то есть принцу. «Вот, дескать, какие чудеса творит социализм». Анжелика, конечно же в душе посмеялась над этом предложением, но вежливо отклонила: «Да ни к чему это...» Это сочли за скромность, но настаивать не стали. Кто знает, может принца это и впрямь не заинтересует, да и Анжелика была ещё та, с характером. Повестка дня собрания что ни на есть самой важной. Конечно же, самый главный вопрос — это приезд принца Европейского Королевства Анастас господина Генри фон Гей де Ханзор. Официально принц должен был приехать в Советский Союз в конце мая, посетить Москву, встретиться с первыми лицами государства, а потом уже 1 июня приехать в этот городок. А т.к. май — месяц короткий: сначала праздники, потом последние звонки, то подготовку надо было проводить заранее. Школьникам прочли мораль, как надо себя вести во время визита. Было решено нежелательные элементы удалить из города под благовидным предлогом. Но оставался открытым вопрос с армейцами. Их в городе было слишком много, да и высылать всех: во-первых, они не имели права и возможностей, во-вторых, не было смысла. Анжела назвала эту лекцию «Что такое принц и с чем его едят» — название очень быстро прошло по рядам и было одобрено. Второй вопрос повестки: приём в комсомол. Вот тут-то 8 Б о себе и напомнил. Света Малюк, как всеобщая любимица и заводила, пристально глядела на трибуну, где выступал новый секретарь комсомольской организации треста. Виталий Полищук вероятно очень волновался. Секретарём его избрали совсем недавно. И он впервые выступал перед аудиторией, где было столько школьников. Он покраснел до самых кончиков волос и почему-то покачивал себе головой. Вот это покачивание и вызвало восторг у 8-классников. Света, как китайский болванчик, стала покачиваться головой из стороны в сторону и тихонько говорить: «Я как новый секретарь». Эту идею быстро подхватили одноклассники и вот уже весь двенадцатый ряд, где сидели восьмиклассники, дружно качал головой из стороны в сторону. В зале стал нарастать шум смешков, который постепенно переходил в смех. Наталья Викторовна не знала, что делать. Её подопечные фактически срывали собрание, а это могло закончиться для неё очень плачевно. Не будем забывать, что хоть наши герои и мнили себя взрослыми, но было им всего по 15 лет. Они уже второй час слушали выступающих и без сомнения устали. Вот развлекали себя, как могли, не задумываясь о последствиях. Виталий замолчал и стал всматриваться в зал. Но он был близорук. Очки надеть постеснялся. Поэтому ему было плохо видно, что происходит. С места встал директор школы. Покачивание головами прекратилось мгновенно. Школьники приняли позы, как ни в чём не бывало. Президиум, состоявший из представителей городских комитетов ВЛКСМ и КПСС, а также из представителей ОБЛАНО и ГОРОНО, там же находилась и Лена Жуковская, как секретарь школьной комсомольской организации, пошушукавшись, решили сделать вид, что ничего не произошло. Накануне приезда важного гостя им лишняя шумиха была ни к чему. Тем более, что найти виновного вряд ли удалось, а сделать виноватым весь класс... Время уже не то. Наконец, на сцене стали появляться кандидаты в члены ВЛКСМ. Это были семиклассники. Они волновались, мяли в руках красные книжечки с уставом. Хотя знали, что подглядывать нельзя. Но им так было спокойнее. 8 Б вроде как вёл себя прилично. Вопросов не задавал. Впрочем, вопросы задавали лишь члены президиума. Кто и с какой целью передал восьмиклассникам устав — осталось тайной за семью печатями. Теперь они стали дружно листать устав. Следующему кандидату явно не повезло. Восьмиклассники вдруг стали «гонять» по всему уставу, подчас задавая коварные вопросы. Кандидат провалился. Подростки, как уже говорилось — жестокие натуры. Им было скучно и они развлекались, не думая о тех, кто стоял перед залом. Из последних пяти кандидатов на все вопросы ответил только один. — Немедленно прекратите, — шикала на них Наталья Викторовна. — Так мы же ничего плохого не делаем. Мы по Уставу спрашиваем. — отвечали они и продолжали свой жестокий эксперимент. Последней вышла девочка с рябым лицом. Ей было уже 17 лет, но из-за болезни она много пропустила и сейчас с трудом заканчивала седьмой класс. Девочка очень сильно волновалась. У неё были проблемы с памятью. Это не было секретом ни для кого. Она видела, как провалились те, кто всегда был впереди. И сейчас ей казалось, что она идёт на смерть. Но отступать было поздно. Первым вопрос задала Лена. Она специально подобрала вопрос по проще. А дальше... Дальше произошло то, что никто не как ни ожидал. Восьмиклассники вдруг стали задавать вопрос с ответом, который заканчивался словами: «Не так ли?» И надо было ответить или «да» или «нет». В результате девочка успешно прошла испытание и когда сказали, что она принята в комсомол — сбежала со сцены, закрывая ладонями мокрое от слёз, но счастливое лицо. Восьмиклассники возомнили себя героями. Они прекрасно осознавали, что если бы не они, то девочке ни за что не ответить на вопросы перед такой большой аудиторией. Что ж, подростки иногда могут быть и снисходительными. Следующим вопросом повестки дня было создание летнего оздоровительно — трудового лагеря для младшеклассников. Вопрос скучный и неинтересный. Комсомольцы помнили себя малышами и как им совсем не хотелось исполнять трудовую повинность в виде уборки территории. Нужно было обеспечить не только отдых, но и посильный фронт работ. Этот план надо было представить на обсуждение учителей после майских праздников. Казалось, что под конец третьего часа собрание закончиться, когда слово взял директор. — Ребята, я считаю Вас взрослыми и серьёзными комсомольцами, поэтому хочу спросить у Вас совета. — Директор накануне вечером пролистал много литературы, ища, как заинтересовать аудиторию. И именно там он нашёл эту «гениальную» фразу. Ему показалось, что школьники сразу приутихли и прониклись к нему доверием. Он выдержал небольшую паузу, как это рекомендовалось в книге, после чего продолжил. — Я хочу спросить у Вас совета, как мне быть. Перед нами стоит серьёзный вопрос. Приезжает принц. Наш город и так известен на всю страну своими героями и своей стройкой. А теперь мы ещё и прославится за его пределами. И нельзя уронить достоинство нашего города. — он посмотрел в зал. Школьники молчали, не понимая, к чему он клонит. Президиум тоже с интересом наблюдал за Шмелёвым. — Так вот, надо приумножать славу и гордость города! — Шмелёв поднял в верх руку, как бы показывая, как это надо делать. — Но среди нас есть человек, который постоянно всех держит в страхе, который постоянно всех позорит. И Вы знаете о ком я говорю. «Кажется знаю, — мысленно подумала Анжелика, чувствуя как краска заливает её лицо, — это обо мне...» — Вы знаете о ком я говорю, — повторил он на более высокой ноте. Теперь его голос нарастал: — Обладая природными данными этот человек расходует их безалаберно. Своим поведением этот человек позорит звание комсомольца. А Вы знаете, что быть комсомольцем — выская честь. И Вы, комсомольцы, неужели Вы столь близоруки, что Вы ничего не видите. Вы знаете, что этот человек возомнил себя сверхчеловеком и хочет сдать все экзамены и закончить школу экстерном. Но достойна ли она этой чести? Вам решать. И я хочу Вас попросить задержаться еще не на много, чтобы решить судьбу этого, так сказать комсомольца. Геббер, выйди, пожалуйста, перед всеми и объясни своё поведение. Может ты повинишься перед нами и мы разрешим тебе закончить школу экстерном и остаться в рядах комсомола. — Шмелёв закончил театральным жестом «Voilà». Он как бы хотел ещё раз показать ей: «Вот он я, смотрите. Я — Шмелёв, директор школы. Я всё могу. А кто ты?» Он как бы хотел показать группе Высоцкого: «Вы хотели меня усмирить? Не на такого нарвались. Теперь посмотрим, кто сильнее.» Он как бы хотел показать ОБЛОНО: «Вы решили, что ей всё дозволено, но посмотрим, что значит Ваше решение против решения моей воли.» Римадзе, Лысков, работники ОБЛОНО, члены комитетов КПСС и ВЛКСМ смотрели на Шмелёва и не знали, как им быть. Они видели, насколько он был низок и гадок. Но надо было дать слово ребятам. Анжелика, гордо вскинув голову, встала с места. Одноклассники «волной» поднимались с мест, пропуская её. Вот она идёт между рядами. Поднимается на сцену. Анжелика ровно и спокойно смотрит в зал. Она уже справилась с собой. Она знает, что одноклассники её поддержат. Остальные? Остальные — не известно. Но одноклассники — наверняка. Вчера, как будто предчувствуя, что случится, она случайно столкнулась с Ларисой Анатольевной: «Держись. Тебе надо быть сильной. Этот человек хочет тебя сломить. Я не знаю, почему он так отрицательно настроен. Но ты должна быть сильнее. Раз уж решилась...» — Ну, Анжелика, мы тебя слушаем? — директор занервничал. Он ожидал увидеть, что она покраснеет, смутиться, может даже и заплачет. — Слушаете что? — Анжелика не улыбалась, она была серьёзна. — Ты обещаешь исправить своё поведение? Обещаешь хорошо вести, когда приедет принц? — Сдался Вам этот принц. Когда он приедет — в школе будут экзамены и я обещаю, что на экзамены я буду ходить аккуратно и сдавать их на хорошо и отлично. Принц меня мало интересует. Что ещё? Поведение. Яков Викторович, что Вас не устраивает в моём поведении? Что меня не бывает на уроках? Но это не отражается на школьном процессе. Буду ли я мае посещать все уроки? Я не знаю. Но срывать уроки я не буду... — Ну, знаешь ли... — Шмелёв растерялся. Зал предательски молчал: — А что скажут комсомольцы? Неужели в них нет вопросов? — А Вы что, хотите, чтобы она ещё 2 года в школе училась и мозолила Вам глаза? — послышался голос из зала. Зал стал оживляться. Ребята начинали веселиться. Некоторые держали наготове руку, чтобы проголосовать и бежать домой. Он голода у многих сосало под ложечкой. — Я думаю, что нужно поставить на голосование вопрос: — начал Виталий. Ему самому это уже всё надоело. Без сомнения, он был наслышан и плохое и хорошее про Анжелику, но обсуждать её не входило в его планы. «Для начала надо бы с ней побеседовать...» — он записал себе это в план. Но тут с первого ряда встала Ира из параллельного класса. Она убрала со лба пышную чёлку и вдруг протараторила: — Она не достойна чести быть комсомолкой и сдавать экзамены экстерном. А когда в городе будет принц — ей нельзя будет здесь оставаться, она обязательно опозорит нас. Всем известно, что она состоит на учёте в детской комнате милиции. А значит она преступница. Ира поспешно села и вдруг вскрикнула, кто-то ей подложил кнопку на сидение. — Анжела, — это взяла слово Света Малюк, она решила не оставлять Анжелику в «беде». — Ты сдашь экзамены и достойна оставаться в комсомоле. Ира, ты не права. Она должна сдать экзамены, я за неё ручаюсь. А поведение... Уроки она не срывает, а пропуски... Это её личное дело, если она знает программу школы... — Света не закончила, её опять перебила Ира. — Анжела, у нас в школе существует запрет на украшения, а ты... ты носишь золото... — Тебе завидно, что не хватает смелости носить золото или у тебя его просто нет? — крикнул кто-то из зала. — Нет, мне не завидно. — Ира покраснела и повернулась лицом в зал. Она была крупной девочкой. Её завистливый характер был известен всем. Училась Ира не плохо, но не потому что была умной, просто она очень хорошо умела подольстить учителям. С Ларисой Анатольевной лесть не проходила. А вот с новым директором... Поэтому Ира была очень рада смене директоров. Теперь она могла доносить директору, а тот, в свою очередь, воздействовать на учителей, чтобы они ставили Ире пусть слабые, но четвёрки. — Конечно, твои родители богатые, ведь они с юга. Вот ты и кичишься золотом. А это, между прочим, мещанство. — Ира, ты столько сказала, то если я сейчас не отвечу, то потом просто позабуду. — Анжела улыбнулась. — Во-первых, давайте оставим принца в покое. Ну не интересен он мне. Что я о нём не знаю? Мне его земляки надоели. Во-вторых, я хочу пояснить для всех, кто не знает. Я не стою на учёте в детской комнате милиции. Мною занимается более серьёзная организация, чем детский сад. Если быть точным, то занимаются они не мной, а МДЮСа и армией Свободы в целом. А то, что они со мной общаются — ну нравиться людям, хочется поговорить со мной. Если у Вас есть какие-то претензии по моей связи с ними или их со мной — то все вопросы к ним. К стати, вот на последнем ряду два представителя сидят. — Анжелика рукой показала на Римадзе и Лыскова, которые были готовы убить её за это. Зал, как по команде повернулся и им ничего не оставалось, как встать, чтобы на них все посмотрели. — Ну что ответите на это, Спартак Палладович и Артур Максимович? — Мне хотелось бы внести одно уточнение, — Артур Максимович поднял руку, как бы прося тишины. — Здесь прозвучало слово преступник. Конечно, вы ещё не взрослые люди и не юристы. Поэтому я хочу Вам пояснить, что назвать человека преступником может только суд, вынеся ему обвинительный приговор. Поэтому никогда и никого не называйте преступником. Что касается Геббер, я не буду вдаваться в служебные дела, но хочу сказать, что наш интерес к её персоне никак не может быть связан, по крайней мере на настоящий момент, с её членством в рядах ВЛКСМ, и уж подавно с её желанием и возможностью закончить школу экстерном. Спасибо за внимание. — Римадзе и Лысков сели на место. — Ира, я не знаю, завидуешь ты мне или нет, но как мне кажется, что если бы на золото не отращали бы внимание, то и я бы забыла о нём. Я его ношу, носила и буду носить. Как я уже говорила, это наша семейная традиция. Золото — это ещё не признак богатства. Да и какия разница: золото, серебро или олово? Главное, чтобы было красиво и со вкусом, а не кричаще и не бросалось в глаза. Теперь о родителях. Да, мы не из бедных, а разве твои родители бедные? Разве твои родители просят милостыню? Мои родители, как и все советские люди, работают. У нас в семье, как ты знаешь, трое детей. Мы живём нормально, как все. У нас нет предметов роскоши, разве что пианино... — А хрусталь, разве это не роскошь? — Тебе кто-то рассказал о хрустале. Так вот, хрусталь мой, не родителей. Это призы за соревнования. Это кубки. Я думаю, что вопрос о богатстве можно закрыть. Ведь богатство определяется душевным состоянием, а не материальным. Можно спать на золоте, и быть бедным и несчастным. А можно ничего не иметь, но быть богатым и счастливым. Римадзе смотрел на неё. Она спокойная и невозмутимая. Она правильно рассуждала о роли комсомола и материальных благ. У неё было самое обыкновенное для того периода идейное воспитание. Кто-то из президиума спросил, какая цель в её жизни и почему она армеец. Анжелика вдруг улыбнулась, посмотрела куда-то в даль: — Я хочу, чтобы все люди на земле жили хорошо. Чтобы не было бедных и богатых, чтобы не было больных и злых. Чтобы все были счастливы. И в армии мы именно этим и занимаемся: помогаем обездоленным, боремся с капиталистами и угнетателями трудового народа. А здесь, в Советском Союзе у нас генеральный штаб. Здесь мы собираем деньги для голодных детей, на восстановление разрушенных школ и покупку одежды и медикаментов. — Она говорила так искренне, что невозможно было в это не поверить.