— Ну–с, с чем пожаловали? — Так вы же сами меня видеть хотели. — Хотели, но что–то с вашей стороны не было встречного желания. А тут вдруг, да и сама... — А вы знаете, у меня выбор как–то невелик. Мне или к вам, или в гости к Трегиру. Не могу же я всё время в штабе прятаться. Так уж лучше к вам. От вас-то я домой уйду, а у них можно и на неделю застрять. А мне как-то совсем не улыбается эта идея. Скучно там, понимаете. Простите, я могу сделать один звонок? — И, не дав опомниться, она подняла телефонную трубку и набрала номер. — Добрый день, господина Трегира, пожалуйста. — Анжелика говорила твёрдым голосом на английском. — Трегир, добрый день. Значит так, я у твоих собратьев по несчастью... Я думаю, что разговор здесь будет долгий. Поэтому сними свих шестёрок... Ну что ты, будет поздно, и меня мама ругать будет, если я не приду домой ночевать, я и так по вашей милости уже несколько ночей на стульях ночую... Ладно, об этом потом. В общем так, я с завтрашнего дня на неделю беру тайм-аут. У меня накопились долги в школе, а их надо раздавать... Я не буду появляться в штабе, поэтому можешь не беспокоиться... Хорошо...– Она передала трубку Высоцкому, — подтвердите, пожалуйста, что я у вас на супердлинной беседе. — Но я не говорю по-английски. — А он знает русский не хуже нас с вами. Высоцкий взял трубку: — Высоцкий у аппарата. Добрый день, господин Трегир... Да, она явилась по нашему вызову... Да, у нас будет действительно долгая беседа... Зачем... Не знаю... Попытаюсь... До свидания. — Ну прям, как ближайшие родственники пообщались. Ещё поцеловаться осталось. Я сделаю один звонок... — девочка снова подняла телефонную трубку и крутанула диск, набирая номер. — Роман, привет. Я у собратьев по разуму, после этого, вероятнее всего, пойду домой. Я официально взяла тайм-аут, так что, если что надо передашь через Оксану... Ну и пусть пасут... Я же им пообещала только в штабе не появляться, а о большем мы не договаривались. Хорошо? Пока. — она положила трубку, но потом, с минуту, подумав, снова взяла,– Я сделаю ещё один звонок... — Знаешь что, дорогая, здесь не переговорный пункт. Раз уж пришла, так давай-ка займёмся делом...– Высоцкий нажал на рычажки телефона. –Геннадий Юрьевич, у меня к вам просьба. Вы меня потом до дома на машине не довезёте? Армейские сегодня заняты, а если пойду на своих двоих, то свободцы обязательно попробую покуситься на мою собственность. — Я как понял, ты тайм-аут берёшь. Чего же им тогда переживать? — Так это завтра будет, а сегодня ещё нет.... Что ж, спрашивайте тогда. Только не думайте, что я перед вами буду откровенничать. — То есть?! Будешь отвечать на все вопросы. — Но ведь и вы ответить на все вопросы не можете. У вас есть своё руководство, у меня своё, и всё заранее согласовано. Руководство моё посидело, подумало и заявило, отправляйся-ка ты, девочка, к Высоцкому. Мы временно, не можем обеспечить тебе охрану, ты, пока не нужна нам, вот и отдохни. — Ладно, давай начнём. — Только, умоляю, ну не надо, где родился, где крестился, вы и так это знаете. Давайте по существу. — Спартак Палладович, приступай. — Высоцкий, открыл папку, положил перед собой ручку. Видя, что Римадзе несколько замешкался, Лысков обратился к Высоцкому: — Можно, начну я, — и получив утвердительный ответ, обратился к Анжелике: — Какое отношение к тебе имеет господин Трегир и вообще руководство Армии Свободы? — Под руководством Армии Свободы, я так полагаю, вы имеете в виду ещё и Лаура?.. Самое, что ни на есть, дружеское. Мы с ними старые кореши. — Как это? — Понимаете ли, Армия Свободы, или попросту свободцы — подданные Анастаса. А это совсем неангельское королевство. Оно преследует свои интересы. Они живут за счёт раздаваемых кредитов. А дальше контролируют политическое положение тех, кому дали деньги. Если их не устраивает действующий режим, они договариваются с оппозицией, обещают им дать денежки и помогают сместить старую власть. Или же, наоборот, если их правительство устраивает, то они пытаются его спасти всеми силами. Но не все хотят жить в долг. Вот тогда приходим мы. Вы не думайте, что мы просто дети. У нас есть и старшее поколение так называемые наставники — самые старшие по возрасту, неугомонные люди. У них ещё нет имущества, но уже есть чувство справедливости, их ничего не связывает. Поэтому они охотно помогают обездоленным бороться за свои права. А свободцам это не нравится, особенно когда мы успеваем предугадать их шаги. — А каким же образом вы узнаете, что они хотят предпринять. — Так у нас всё как в нормальной армии: есть своя разведка, шпионы, стратеги, консультанты, лазутчики... Они у нас пытаются выведать, а мы у них. — А какова твоя роль? — вмешался Римадзе. — А я консультант. Мне приносят документы, а я делаю их анализ. Конечно, я не одна, сначала информацию обрабатывают на местах, а мне уже в обобщённом виде, и потом уже даю рекомендации. Вот как, например, вчера. Правда, наших там не было, насколько мне известно. — Почему именно с тобой хотел встретиться Трегир, а не стал вести переговоры с Романом. — Вот, Геннадий Юрьевич, вы умеете водить машину? — Ну, — подтвердил Высоцкий, не понимая к чему она клонит. — Но ведь на служебной машине вас возит водитель, а не вы сами. Так и у нас. Да Роман может, но зачем, на это есть специальные люди. — А почему ваш штаб возглавляют дети? — Во-первых, это юношеская армия. А во-вторых, на детей ведь трудней всего предположить, что они могут играть в большую политику. Разве не так? — Хорошо, но всё-таки, что такое ваша армия. И почему, например, нельзя существовать в рамках той же пионерской или комсомольской организации? — Ну, во-первых, мы охватываем многие страны, а не в рамках одной страны. А во-вторых, но ведь в комсомоле и в пионерах скучно. — Скучно... — Ну, как это правильно выразиться... Но ведь каждый хочет быть героем. Но где? Хорошо учиться и помогать взрослым... Может быть, это и хорошо, но нет риска. Вот, Спартак Палладович, Вы когда-нибудь скакали на лошади по бескрайней степи, и лошадь набирает скорость, а впереди препятствие? И становиться так страшно, что сердце замирает. Но берёшь препятствие, и тебе ещё хочется ощутить это. Говорят, это как почувствовать вкус крови на губах... Да, Римадзе было что вспомнить, как наполнялось мальчишеское сердце от той радости, когда несёшься навстречу ветру на коне. И как страшно и больно, когда падаешь с лошади. Но не успеют затянуться царапины, как тебя снова, как алкоголика к бутылке, тянет снова и снова лететь, и задыхаться от ветра. Именно поэтому он и выбрал эту профессию, которая раз от раза подбрасывала адреналина в кровь. Говорят, если человек хоть раз испытал это чувство, он будет подсознательно стремиться к этому всю жизнь. — Анжелика, а ты кем хочешь стать, когда вырастешь? — неожиданно спросил Римадзе. — Я, — она вдруг покраснела, смутилась, но, быстро совладав с собой, ответила, — человеком. — Нет, это понятно, но какую профессию бы ты выбрала. Мне кажется, тебе надо идти работать следователем. И адреналина в крови будет достаточно, и «вечный бой. Покой нам только снится...» Правда, мы скоро искореним преступность... — Знаете, сначала надо школу закончить. И потом, нам не дано знать, что нас ждёт впереди. Например, я ещё вчера даже не предполагала, что сегодня буду сидеть здесь перед вами. — Но ведь ты сама виновата. Не пошла бы в армию– сидела бы дома. — Так уж сложились обстоятельства. Не я пошла, мне пришлось. — и, увидев удивлённые взгляды, пояснила, — чтобы скучно не было. Понимаете, мне с моей памятью время на учёбу тратить почти не приходится. А в армии я многому научилась. Мне там некогда скучать. Правда, иногда выспаться хочется. Но это иногда. Энергии у меня слишком много, а её надо куда–то девать. — Да, твою энергию, да в положительное русло...– задумчиво проговорил Высоцкий. — Ладно, мы ушли в лирику– вернул всех к действительности Снежко. — Вы правы. — поддержал его Лысков. — Ты знала, что свободцы захватят школу? — Конечно. Они нас предупредили неделю назад. Мы не думали, что они действительно на это решаться. — А какую они преследовали цель, захватив школу? — Со мной встретиться. Я же говорю, мы с ними старые друзья, но вот я никак к ним на вечеринку попасть не могу, вот они и решили пригласить таким образом. — Хорошо, а что им надо было от тебя? — Подарок сделать к первому сентября. Вот этот, — и она указала на кольцо, надетое на мизинец. Маленькое аккуратное с крошечным бриллиантиком. — Вот как, и за что такие подарки? — Я же сказала, что к первому сентября. У нас есть обычай, мы им беспорядки, а они мне за это бриллиантик. — А что за бумаги тебе передали. — Ну какие вы непонятные. Я же говорю, мы им беспорядки... — Но ты же сказала, что ваших там не было. — Не было, так ведь могли быть... — Хорошо, а почему ты появилась как–то в районе одиннадцати, когда по логике уроки должны были уже давно начаться. — Знаете, есть грех такой, проспала... — И всё же. — Ну а чего в начале делать? Смотреть, как происходит построение. А потом, может, и без меня бы обошлись. Увидели вас, нас, ну и струсили бы, или удовлетворились бы Романом. — Ну а остальные почему же раньше прибыли. — Ну, понимаете, у них приказ. У меня нет приказа. Я птица вольная. А они нет. — Это почему же? — Ну как вам объяснить... Я беспогонная. — Анжелика, а что тебе известно о пропавшей принцессе? — неожиданно спросил Римадзе. Лысков всматривался в лицо девочки. Ему хотелось увидеть её реакцию. — А зачем вам это? К чему вы клоните? — Анжелика насторожилась. Голова еле заметно дёрнулась. Взгляд замер. — Ты не знаешь, кто она? — Она? Принцесса. Вы же сами сказали. Зачем вам? — Анжелика совладала с собой, расслабилась, один уголок губы слегка приподнялся.