– Устала? – Лишь кивок служит ответом Игнатову. – Комната готова, – напоминает о себе Женя. – Могу проводить. – Мне бы что-то из вещей, – поднимаюсь и натягиваю плед до подбородка, скрывая слишком откровенное платье и не желая косых взглядов мужчин. – Всё готово. Ты голодна? – заботливо интересуется Игнатов, посматривая на Женю, который в любую секунду готов сорваться по приказу шефа. – Нет. Хочу отдохнуть. Голова трещит от полученных данных. – Проводи, – даёт знак парню. – Спокойной ночи, Аннушка. Плетусь за Женей, шлёпая босыми ступнями по холодному полу и удерживая сползающий плед. Осматриваюсь, понимая, что нахожусь в большом доме в несколько этажей. Широкая лестница расходится в стороны на уровне второго, который и является местом назначения. Подойдя к одной из дверей, Женя отворяет её, пропуская меня внутрь. – Постель готова, вещи в шкафу. Выбери, что понравится. Душевая здесь же, – открывает боковую дверь, – никуда не нужно идти. Несколько видов напитков, сладости, солёное и сладкое печенье, фрукты, – обращаю внимание на огромный поднос, наполненным вкусностями. Интересно, приготовлены специально для меня? – Приготовлено для тебя, – получаю ответ на мысленный вопрос. – Если пожелаешь чего-то более существенного из еды, нажми кнопку рядом с кроватью, прислуга откликнется. Выполнят любой запрос. – Даже ночью? – удивляюсь, не считая возможным беспокоить людей ради бутерброда. – Всегда. – Жень… – Прости, но Игнатова обязан был оповестить, что сын в городе. Да и о тебе. Он, кстати, всегда тепло отзывался о твоём отце. Оказывается, ваша семья многим известна. – Лукавая улыбка отражается на губах. – Убийственная у вас семейка. В прямом смысле этого слова. – Островские, – мило улыбаюсь, пожимая плечиками, – этим всё сказано. Женя прощается, вручив мне клатч, который я выронила, когда боролась с людьми Игнатова. Выудив телефон, с ужасом исследую пропущенные звонки и сообщения от мамы, наполненные тревогой и домыслами. Подробно описываю, как провели с Диной время, конечно, придумав точки перемещения. Но больше меня тревожат звонки Таси, которая по моим прикидкам ещё должна быть на соревнованиях. Понимаю, что сейчас три часа ночи, дав себе обещание перезвонить утром, но неожиданно от неё поступает входящий. – Прости, что не брала трубку и не перезванивала, – начинаю с оправданий, не позволив сестре и слова сказать, – мы с Диной гуляли, были на выставке… – Да-да, – фыркает сестра, прерывая меня, – это ты маме расскажешь. Я всё знаю. Колючий холодок скатывается по спине, сбив дрёму, которая накрывала последние полчаса. – Гриша сказал? Надеюсь, ты с папой не поделилась? – Мой муж не умеет хранить тайны. От меня. И я не собираюсь делиться с папой. Достаточно того, что Гриша в курсе и может оказать помощь. И Тася меня удивляет, потому что она, как и мама, впечатлительная и всегда переживающая за всех членов семьи. Первое, что делает Тася, – идёт к отцу. – Ты меня удивляешь, – жую печенье, отвечая сестре с полным ртом. Наливаю сок и понимаю, что голодна. Перекус на сухую не является полноценным ужином, но и этого достаточно. – Обычно уже через минуту папа в курсе того, что знаешь ты. – Может, ты там себе кого-то найдёшь. – Загадочное высказывание сестры прерывает жевание, вводя в ступор. – Чего?! – Согласись, Барни не вписывается в нашу семью. – Тась, это точно ты? – отрываю телефон, всматриваясь в экран, чтобы убедиться – я разговариваю с сестрой. – Это точно тот самый человек, который спешит к папе с любым вопросом, минуя маму и мужа? – Ань, – тяжёлый вздох, слышимый в трубке подготавливает к длинной тираде, – давай будем честными: отец перекусит и выплюнет Барнаби через год-два по причине полного непонимания и недовольства. – Но он так настаивает на «хорошем мальчике», напоминая, что один паршивый зять у него уже имеется. – А ещё он уведомил паршивого зятя, что в случае болезни или смерти главы семейства именно он возьмёт на себя заботу обо всей семье как самый старший из мужчин. И Гриша эстафету примет, поверь мне, вот только способен ли он один вынести на своих плечах заботу обо всех нас? Костя маленький, а Барни… Нам нужен тот, для кого труп в багажнике не станет ошеломляющим событием, а криминальное прошлое некоторых членов семьи – нонсенсом. Тот, кто идеально впишется в семью Островских, примет неоднозначное прошлое папы и найдёт общий язык с моим мужем. – Так ты сейчас о Грише заботишься или обо всех нас? – Оба варианта. Именно поэтому присмотрись к своему новому знакомому. – Да не к кому уже присматриваться… – закрываю глаза, откинувшись на спинку стула, возвращаясь мыслями ко Льву, которого, вероятно, больше никогда не увижу. – Наши пути разошлись. – Это как? – Нелепо и неожиданно. Хотя… они бы всё равно разошлись, потому что он одиночка. Идёт по жизни, не оглядываясь и не прикипая ни к кому. Ему так привычнее. – Да-да, – фыркает Тася в трубку, – где-то я уже это слышала. По-моему, от своего мужа. А мама от папы. Все такие одинокие, независимые, холодные, а потом рыдают взахлёб, когда первый раз на руки своего ребёнка берут. И сейчас сестра вспоминает душещипательный момент, когда Ярый расчувствовался, встречая её из роддома. Эмоции были искренние и неожиданные для него самого. – У этого броня будет потолще, чем у твоего мужа. – Любую броню пробить можно. Ты же Островская! Папа не устаёт повторять, что женщины в нашей семье могут сломить любую преграду. – Я не знаю, нужно ли мне это. Возможно, Барни не такой уж плохой вариант? Серьёзный, скрупулёзный, ответственный, уравновешенный, воспитанный. – Меня сейчас стошнит. – Представляю выражение лица сестры, для которой мой жених – скучное, безэмоциональное создание с первой минуты знакомства. – Хотя я поняла, в кого он пошёл, когда Алет прислала маме тридцать четыре варианта оформления зала. Тридцать четыре! И это зал! Дотошность, граничащая с маразмом, блин! Кстати, крем для свадебного торта они обсуждают уже пятый день, и, кажется, мама близка к нервному срыву. Так что вряд ли свадьба будет через три недели, потому что даже с основными моментами ещё не определились. – Хихикаю, представляя, как чопорная мама Барнаби всерьёз обсуждает каждый вариант оформления, и выдыхаю, понимая, насколько вовремя уехала. – Смешно ей. А я вернусь послезавтра, и мама перекинет новых тошнотворных родственников на меня. Папа и Гриша будут со стороны наблюдать за моими попытками быть тактичной и сдержанной, а я горстями глотать успокоительное и мысленно желать придушить Алет. Так что, если ты действительно решила связать свою жизнь с Барнаби, советую оторваться на полную катушку, потому как воспоминания, привезённые из России, возможно, окажутся единственными приятными в твоей жизни. – Невесёлую картинку ты обрисовала… – Реалистичную. Ты должна понимать, на что подписываешься. – Но папа… – Аннушка, папа желает тебе самого лучшего, но только ты сама знаешь, что в действительности тебе нужно. И если душа требует не очень хорошего мальчика, возможно, так тому и быть. – Тась, он киллер. – Уверена, Гриша рассказал сестре о Глоке, но я спешу напомнить. – Это хуже, чем Ярый и папа вместе взятые. – Знаешь, я давно заметила, что жизнь функционирует по принципу «зато». Некрасивый, зато умный. Красивый и умный, зато личная жизнь не складывается. Красивый, умный, счастливый, зато бедный. И каждая судьба, словно медаль – имеет две стороны. В нашей семье хороший муж, зато паршивый зять с точки зрения папы. Первое очень важно, а со вторым ты справишься. Хуже, если будет наоборот. – Ты так говоришь, словно прожила полжизни и сотню паршивых моментов. – Я так говорю, потому что своё счастье выгрызла и продолжаю это делать, доказывая папе, что не ошиблась с выбором. И ты сможешь. – Я подумаю… – съезжаю с темы, пока не определившись, готова ли пойти на отчаянные меры. – Хотя думать бессмысленно. Лев за мной не придёт. – Его зовут Лев? – Да. Игнатов Лев Павлович. Я сейчас в гостях у его отца. Долгая история… – предугадывая вопросы сестры, отвечаю сразу. – У них сложные отношения. Но хозяин дома знает папу и, как мне показалось, говорит о нём с теплотой. – Надо спросить… – Не надо, Тася! Как только ты спросишь о человеке из его прошлого, он поймёт, что я вляпалась. – Согласна. – Сестра замолкает, видимо, обдумывая, как вывести отца на разговор об Игнатове и при этом не выдать меня. – Мне пора. Сегодня последний день соревнований. Здесь уже девять утра, а ты попробуй поспать. Люблю. – Люблю… Отключаюсь, ползу к кровати и, накрывшись тонким пледом, закрываю глаза. В бесконечном потоке мыслей всё моё существо сосредоточено на Льве. Где он сейчас? Куда направляется и с кем? Как бы я ни убеждала себя и Тасю, что Глок мне не подходит, чёртова память воспроизводит его образ, подкидывая картинки наглой ухмылки, сильного тела и опасности, которая, по-видимому, питает нас обоих. Может, Тася права и женщины нашей семьи способны проникнуться только плохими мальчиками, которые идеально вписываются в нашу неидеальную семью? Он однозначно меня притягивает хамоватыми повадками и наглым поведением, но притягиваю ли я его? Глава 12 Проснувшись, принимаю душ. Наконец-то горячая вода и полный набор косметических средств. Но почему-то вспоминается простая лейка в лесу и Лев, жадно осматривающий моё тело сквозь поволоку белёсого дыма. Телефон молчит. Ни одного звонка с незнакомого или скрытого номера, хотя я надеялась, что мой номер у Глока есть, и он поинтересуется моим местонахождением. Но, скорее всего, мужчина выдохнул, освободившись от балласта, который хотел скинуть ещё в первый день. – Добрый день. – Спустившись на первый этаж, замечаю в столовой Игнатова, сидящего ко мне спиной. – Как спалось? – Хорошо. Спасибо. Не решаюсь занять место рядом с ним, хотя стол изобилует блюдами, а мой организм не отказался бы от кофе. – Садись, – указывает на место по правую руку от себя. – Не знал, что тебе нравится, поэтому приказал приготовить всё. Выбирай, не стесняйся. С аппетитом осматриваю тарелки, выбрав яичницу, закуски с сёмгой и салат. Словно из ниоткуда вырастает девушка в форме, наливая кофе. Женя не врал, когда сказал, что в доме есть прислуга, готовая удовлетворить потребности хозяина в любое время. – Лев не объявлялся? – задаю вопрос, ответ на который мне известен. – Нет. И, наверное, ты права – ждать не стоит. – Смутившись, возвращается к своей яичнице, но спустя пару минут интересуется: – Как он вообще? – Если вы о ранении, то рана уже затянулась, а общее состоянии удовлетворительное. Если о нём самом… Мы знакомы три дня. Каким он был до, я не знаю. Да и вообще, вряд ли видела его настоящим за столь короткое время. Хотя… Проблески искренности всё же были, когда он дважды произнёс «спасибо».