Моё тело спустя несколько часов стало действительно моим, и теперь ощутимая боль в спине и плече приносит дискомфорт. Люба, осмотрев меня, сказала, что на коже красуется несколько синяков, ставших последствием аварии. Кому нужен испорченный товар, точнее, изрядно помятый? Девушка поведала, что по прибытии сюда их осмотрел врач, подтвердивший девственность. Не помню, подвергалась ли я проверке, но в моём случае это и не нужно. Пахомовой плевать, как обстоят дела с моим организмом, главное, чтобы за дочь Островского дали как можно больше. Даже в случае мести она думает о наживе, желая убить одновременно двух зайцев. Что ж, у меня ещё будет возможность побороться с покупателем. Если, конечно, он будет один. В случае исполнения обещанного женщиной предпочла бы умереть сразу. Тянемся по коридору, и к нам присоединяется ещё несколько девушек из других комнат. Возраст примерно одинаков, и на их фоне я выгляжу самой старшей и более уверенной. И несмотря на дикий страх неизвестности, изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не доставлять удовольствия надзирателям, окидывающих нас кричащими взглядами. Дай волю, каждую из нас поимели бы ещё до аукциона. Но, вероятно, главной задачей всё же является получение прибыли, поэтому нас заталкивают в подобие ванной комнаты, где находятся восемь душевых, разделённых невысокими перегородками. – Десять минут, – грохочет мужской голос. – Друг с другом не разговаривать. И уходить он не намерен, прогуливаясь по узкому проходу и контролируя наши действия. Мерзко до дрожи, потому что лишь Лев видел моё тело со всех ракурсов. Борюсь с желанием сделать надзирателю замечание, вовремя сдержавшись. За перегородкой вижу Любу, которая трёт кожу до красноватых отметин, словно нацелена разодрать её до мяса. И если она думает, что неликвидный товар залежится дольше, ошибается. Не подойдёт для сексуальных утех, уйдёт к тому, кому плевать, что она вообще человек. – Я всё, – выключив воду, отчитываюсь мужику, который сразу бросает в меня полотенце. – Мне нужно ещё одно. Волосы длинные, – смело заявляю. – Все вытираются одним. Ты не исключение. – А судя по разговору с твоей начальницей, оно самое. Ожидаю, что надзиратель взорвётся, выместив на мне злость, но, к удивлению всех присутствующих, молча подаёт ещё одно полотенце. Как только водные процедуры окончены, выстраиваемся цепочкой и возвращаемся в комнаты, где для каждой на матрасе разложена одежда. И то, что предназначено мне, с натяжкой можно назвать платьем, потому что два куска ткани в сотню раз откровеннее, чем то, что вызвало негодование Льва перед поездкой в мужской клуб. Лев… В сотый раз прокручиваю слова Пахомовой, отказываясь верить в предательство мужчины. Ему не присущи жалость и сострадание, а совесть так и вовсе много лет назад перестала тревожить, и всё же не хочу признавать, что я в нём ошиблась. Не могу. Глупое, раскуроченное сердце жаждет верить, что в этом закрытом человеке осталось ещё что-то человеческое. Мне показалось, что я тронула непробиваемого мужчину, выпросив немного заботы и нежности. Но, возможно, я видела лишь то, что хотела видеть. И мне бы послушаться его, уехав подальше и забыв о существовании Льва Игнатова, вот только я, наплевав на опасность, подставила не только себя, но и Женю. Надеваю предложенный наряд, чувствуя себя шлюхой. Хотя мы все здесь ассоциируемся с этим определением. Посматриваю на девчонок, которые в навязанной одежде смотрятся нелепо. Угловатые, со скромными формами, не привлекающие внимания. Я на их фоне выгляжу более выигрышно, что сейчас меня не радует. Но на мои формы вряд ли кто-то будет смотреть, потому как покупка будет осуществляться по единственному принципу – я дочь Парето. Первой забирают Таню. Не сопротивляется, добровольно покидая комнату, лишь бросает жалостливый взгляд на прощание. Не хочу думать, что её ждёт, потому как мои самые смелые мысли вряд ли способны угадать судьбу девушки. Через полчаса надзиратель приходит за Любой. – Думаю, сегодня мой последний день, – шепчет на прощание. – Надеюсь, тебя ждёт лучшая судьба. Столько отчаяния в этих словах, боли, что меня пробирает озноб, заставив обхватить руками за плечи. Понимает ли она, что бесконечна близка к истине? Я понимаю. Поэтому придётся побороться за своё лучшее. И начнём мы с этой комнаты и того, кто входит в неё. Не раздумывая, бью мужика в пах и срываюсь с места, чтобы рвануть по знакомому маршруту. Я видела выход рядом с кабинетом Пахомовой, поэтому сейчас направляюсь именно туда. Быстро передвигаю ногами, позади уловив маты и мужские крики, и, почти добравшись до заветной двери, валюсь на пол под весом значительного тела. – Сука! – кто-то рявкает над ухом и тащит меня вверх. – Куда собралась? – Пусти, – отбиваюсь, понимая, что силы не равны, но попыток не оставляю. Мужик стремится скрутить меня, прижав к стене, и в процессе сопротивления успеваю оставить на его лице глубокие борозды ногтями, а затем он замахивается, и я вижу, как огромный кулак летит в моё лицо… – Не бить! – Второй надзиратель успевает отдать приказ. – Она главный лот сегодняшнего аукциона. Хочешь лишиться премиальных за испорченный товар? Оказывается рядом, и теперь две пары чёрных глаз придирчиво меня осматривают. Мне кажется, или они невероятно похожи: нерусская внешность, густая борода, выдающийся горбатый нос. – И так вся синюшная. – Меня разворачивают, а затем платье ползёт вверх, чтобы второй увидел последствия аварии. – Закрой плечо. Спустя пару минут на плечи ложится накидка в тон платью, прикрывающая синяк. И когда мне позволяют повернуться, снова наношу удар, теперь оказывая сопротивление паре мужчин. Но разогнаться не получается, потому что резкая боль в шее останавливает, а в руках надзирателя замечаю шприц с короткой иглой. – На хера? – кричит старший. – Я немного. Чтобы успокоить кобылу. Она мне яйца отбила. Останется в сознании. Пошла, – толкает в спину подгоняя. И я действительно в сознании, только спустя немного времени это самое сознание плывёт, смазывая картинку перед глазами. Размытые лица и голоса, словно сквозь толщу воды, отдаются протяжным эхом. Слова долетают с задержкой, а пол под ногами будто наскакивает на меня, заставляя высоко поднимать конечности. Рассматриваю собственные руки, поднеся к лицу, и не могу сосчитать, сколько пальцев. В какой-то момент отрываюсь от пола и не сразу понимаю, что мужчины, подхватив моё тело, просто тащат в нужном направлении. Странное чувство: я всё понимаю, но реагировать не в состоянии. Борьба закончилась в тот момент, когда меня решили успокоить каким-то препаратом, названия которого я, скорее всего, никогда не узнаю. Закрываю глаза и откидываю голову, всё ещё чувствуя движение рядом, но затем под ногами ощущается нечто твёрдое, а настойчивая тряска приводит в себя. – На меня смотри! – Попытка сфокусироваться на лице мужчины провалена с крахом. – Стой! Просто стой и не двигайся. Замираю на месте, прищуриваюсь, осматриваясь и не понимая, куда попала. Вокруг зеркала, где на меня смотрит какая-то девушка в золотом платье. Это я… Пространство напоминает замкнутый восьмиугольник с ярким светом над головой. Медленно поворачиваюсь, стараясь не рухнуть на пол, не увидев выхода и людей. Никого. – Последний лот! – разносится эхо. – Анна Островская! Начальная ставка двести! Слух улавливает едва слышимые короткие звуки, и в какой-то момент кажется, что за преградой из зеркал мигают красные точки. Или это последствия действия препарата? – Пятьсот. Кто больше? – снова голос. – Семьсот! О-о-о, миллион! Миллион чего? Рублей, долларов, евро, юаней? В какой валюте аукцион? – Миллион двести! Четыреста! – Повернись, – шипение над ухом, не успеваю среагировать, и меня разворачивают в другую сторону. И вновь я в одиночестве, застыла в комнате из зеркал. Трясу головой, надеясь, что это вернёт способность управлять своим телом, но попытки тщетны. – Миллион семьсот! Восемьсот! Два! – взвизгивает руководитель торгов. – Кто больше? Тишина. Красные огоньки пропадают, а голос больше не слышен. – Продано за два миллиона! Меня купили. Вот так просто и быстро. Или небыстро? Не могу сориентироваться по времени, то и дело проваливаясь в марево. В следующую секунду меня приподнимают и вновь несут. Коридор, ступени, лифт, вновь коридор, дверь. Тело принимает горизонтальное положение, а проведя ладонью рядом, понимаю, что уложена на шёлковые скользкие простыни. Скорее всего, здесь и произойдёт всё, что описала Пахомова. Бежать… Сознание бьётся яркой мыслью, осуществить которую я не в состоянии. Шаги, отрывающаяся дверь, несколько мужских голосов. Приблизившись, две фигуры нависают надо мной. – Это, блядь, что? – То, что вы купили. У нас лучшие апартаменты для важных клиентов. Всё, что пожелаете, только скажите. Через десять минут принесут ужин и напитки, остальное по вашему запросу, – щебечет молодой голос, вероятно, желая угодить тому, кто отдал за меня кучу денег. – Я этот кусок мяса как ебать должен? Девка должна быть в сознании. Что ей дали? – Немножко успокоили. Горячая, непокорная, страстная – она обязательно вас удовлетворит. Вы не пожалеете, что приобрели её. Обещаю, – лепечет голосок. – Да, если очухается. За какой хер я кучу бабла вывалил? – Рык заставляет дёрнуться даже меня. Звуки отдаляются, перемещаясь в коридор, а через время молодой возвращается. – Она полностью придёт в себя через два часа. Но вы можете остаться здесь и дождаться… – Мне обещали отменный товар, а по факту я получил невменяемую бабу, которая будет вряд ли на что-то способна в ближайшие несколько часов! – Покупатель злится, повышая голос. – Я её забираю. 1ad5e79 Меня подхватывают и перекидывают через плечо, чтобы начать движение. – Вы не можете… Вы… Приказано, чтобы вы здесь остались. Что я скажу… Номер приготовили специально для вас. Обо всём позаботились, всё предусмотрели… – Я. Её. Купил. И то, с какой интонацией выплюнуты эти три слова, не оставляет сомнений – спор окончен. Размашистые шаги отдаются гулом в ушах. Раскачиваюсь на его плече, в какой-то момент ощущая, как подступает тошнота, вероятно, являющаяся побочным эффектом введённого вещества. Мужчина не останавливается, уверенно двигаясь в выбранном направлении, а затем слышу характерный сигнал лифта. И, пока позволяют освещение и ставшее более чётким зрение, разглядываю кипенно-белую рубашку, в которую упирается мой нос. Следом затягиваюсь тяжёлым приятным парфюмом, отмечая дорогой насыщенный аромат. Не знаю, кто он, но страха не испытываю, или же он заглушён и пока не проявил себя в полной мере. Меня укладывают на заднее сиденье машины, и, пока собираюсь с силами, чтобы поинтересоваться, кто он, на глаза ложится повязка, закрывая обзор. Тяну руку, чтобы избавиться от неё, но ладони тут же оказываются в капкане его сильных рук. – Не снимай. И не дёргайся. Лежи спокойно. – Короткие предложения-приказы звучат мягко, даже успокаивающе. – Ехать пару часов. И по какой-то причине подчиняюсь, укладываюсь, ощутив обнажёнными участками прохладу кожаной обивки, и затихаю. Дверь закрывается, и тут же открывается передняя, чтобы под весом опустившегося немаленького тела заскрипела кожа, а затем взревел мотор. Машина ползёт, но уже через время ускоряется, раскачивая моё тело. Проваливаюсь в дрёму, выныривая на пару минут, чтобы услышать гул, и всё ещё не могу прийти в себя. Ужас, встряхивавший меня до аукциона, немного отпустил, и на смену ему пришло опасение, что мужчина, который приобрёл меня сегодня, не так мил, как показалось изначально. Возможно, его задача вызвать доверие, чтобы овца пошла на заклание по доброй воле, исполняя приказы нового хозяина. Или же он намерен пустить мне пулю в лоб и скинуть на обочине. Но на его месте я бы не стала так глупо раскидываться двумя миллионами, ограничившись дешёвым товаром. В любом случае остаётся одно: ждать, когда мы прибудем в пункт назначения, чтобы предпринять попытку побега и избавиться от покупателя. Силы не равны, но если добыть оружие, у меня появится шанс потягаться с незнакомцем. И пока мысли заполняют сознание, появляясь и исчезая, снова засыпаю. Глава 21 – Приехали, – оповещает мужчина. Но я давно не сплю, затихнув сзади и не смея издавать звуки. За время движения он ни разу не останавливался, не разговаривал по телефону и не обращался ко мне, лишь иногда стекло опускалось, а по салону распространялся запах сигарет. Несколько раз мне показалось, что из багажника доносятся какие-то звуки, но и они мгновенно стихали. Адски болит голова, дополняемая тошнотой и затёкшими конечностями, а завязанные глаза дезориентируют. Слышу, как открывается дверь, тут же с грохотом захлопнувшись. – Блядь. – Глухое и резкое слово приводит в чувство, а в следующую секунду раздаются выстрелы. – Лежи! Принимаю позу эмбриона, сгруппировавшись в комок. Меня оглушают резкие звуки, причиной которых являются выстрелы из салона машины. Не лучшая идея палить в ограниченном пространстве, но, скорее всего, выбора у незнакомца нет. Считаю количество, перезарядка, снова очередь, а затем жжение на руке. Не сразу понимаю, что в меня прилетела отстрелянная гильза, которая достаточно раскалена, чтобы оставить ожог. Ещё одна и ещё, а затем чувствую, что пространство стало свободнее. Сквозь грохот не сразу разбираю, что водитель покинул автомобиль. Пытаюсь снять повязку, но волосы попали в узел, и чем резче я дёргаю, тем больше боли причиняю себе же. Неожиданно дверь с моей стороны отворяется, в этот момент сдёргиваю повязку, встречаясь лицом к лицу с мужчиной. Блондин, лет тридцати пяти или немногим старше. Цепкий взгляд устремлён прямо на меня. Интересный цвет: радужка почти прозрачная, едва тронутая голубым оттенком, словно выцветшая. Застываем: я в ожидании дальнейших действий, он в предвкушении моей реакции. И если это тот самый покупатель, сейчас я могу распрощаться с жизнью за наглость снять повязку без приказа. – Выходи. – Выдав одно слово, отползает, освобождая проём. Только сейчас понимаю, что я всё в той же тряпке, едва напоминающей платье. Не отводя взгляд, выхожу из машины, получая свободу, но тут же сглатываю, увидев горящий внедорожник и несколько трупов. Мы на площадке перед заброшенным магазином. Окна здания небрежно заколочены, а вокруг лесистая местность и ни одного строения на расстоянии взгляда. Свежий воздух, пропахший дождём, призывает сделать глубокий вдох, после которого, кажется, даже мысли проясняются, и я начинаю трезво оценивать обстановку. Блондин не приближается, оставаясь на месте, а я медленно отступаю, пока не понимая, что делать дальше. Главное, не провоцировать мужчину и попытаться сохранить жизнь. Шаг, ещё два, и спиной утыкаюсь в преграду, по ощущениям горячую и дышащую. Капкан захлопнулся, а значит, блондин не единственный, кто сегодня посягнёт на моё тело. Бросает в жар, сердце резко подскакивает к горлу, а затем срывается вниз. Напряжение на грани катастрофы.