– Яблоки. Арман взвесил сумку в руке и улыбнулся. Когда он завез Лорана, отец мальчика встретил его на веранде, где отбирал и сортировал свеклу для наборов органических продуктов. Ала Лепажа было невозможно перепутать с кем-нибудь другим. Если бы гора ожила, она походила бы на отца Лорана. Мощный, с рублеными чертами лица, с длинными седыми волосами, завязанными в хвостик, который не распускался, наверное, с семидесятых. Окладистая борода, тоже поседевшая, закрывала бóльшую часть его груди, так что клетчатую фланелевую рубашку было и не разглядеть. Иногда борода отпускалась на свободу, иногда заплеталась косичками, а иногда, как сегодня, когда Гамаш заехал к нему, была, как и волосы на голове, схвачена в хвостик, словно ее подготовили к узелковой окраске. Рут однажды сказала про него, что он конь с двумя задницами. – Привет, коп, – сказал Ал, когда Арман остановил машину и Лоран выпрыгнул из нее. – Привет, хиппи, – ответил Арман, подходя к багажнику. – Что он сегодня натворил, Арман? – спросил Ал, когда они вытаскивали из машины велосипед. – Ничего. Только немного похулиганил в бистро. – Что на этот раз? Зомби? Вампиры? Монстры? – спросил отец Лорана. – Монстр, – ответил Лоран, закрывая заднюю дверь. – Всего один. – Что-то ты стал мелочиться, – заметил Ал. – Он был на громадной пушке, папа. Она больше дома. – Иди-ка умойся к обеду. Грязный, как черт. И побыстрее, пока мать тебя не увидела. – Слишком поздно, – раздался женский голос. Арман повернулся и увидел Ивлин на веранде – она стояла, уперев руки в широкие бедра и покачивая головой. Ивлин была гораздо моложе Ала – лет на двадцать как минимум, а значит, ей было около сорока пяти. Она вышла на веранду в широкой юбке до щиколоток и такой же, как у мужа, клетчатой фланелевой рубахе. Волосы она тоже стягивала в хвостик, но несколько прядей выбились и ниспадали на ее грубоватое лицо. – Что ты отмочил на сей раз? – спросила она Лорана со смесью иронии и долготерпения. – Я нашел в лесу пушку. – Да? Ивлин явно встревожилась, и Гамаш в который уже раз удивился тому, что она продолжает верить сыну. То ли из любви, то ли и сама страдает той же манией, что и Лоран. Мощное сочетание безумия и способности выдавать желаемое за действительное. – Она по ту сторону моста. В лесу. Лоран показал направление палкой, чуть не задев Гамаша по лицу. – И где она теперь? – спросила его мать. – Ал, может быть, сходим посмотрим? – Не спеши, Иви, – ответил ей муж низким терпеливым голосом. – Она огромная, мама. Больше дома. А на ней монстр. С крыльями. – Ох-ох-ох, – сказала Ивлин. – Спасибо, что привезли его, Арман. Вы уверены, что не хотите взять его на время себе? – Мама! – Иди в дом и умойся. У нас на обед белка. – Опять? Гамаш улыбнулся. Он никогда не знал, всерьез они говорят о своих блюдах или нет. Вообще-то, он думал, что они – вегетарианцы. Он знал, что они стараются жить на самообеспечении и продают органические продукты в корзинках. Среди их клиентов были и Гамаши. Зимой Лепажи сводили концы с концами, читая лекции о здоровом образе жизни. Гамашу казалось величайшим чудом, что эти двое нашли друг друга. Как Анри и Роза. И еще было чудом, что Ал и Иви произвели на свет ребенка, в их-то годы. Одно чудо породило другое. Дикое дитя. – Почему ты всегда находишь оружие? – спросил Ал. – Ведь ты сам подарил ему палку на день рождения, – напомнила Иви. – Теперь он только тем и занят, что стреляет по монстрам, которые прячутся за мебелью. Я вам даже сказать не могу, сколько раз меня скосили его пули, – доверительно сообщила она Арману. – Подразумевалось, что это волшебная палочка, – сказал Ал. – В крайнем случае – меч. Но не ружье. Я бы никогда не подарил ему ружье. Я ненавижу ружья. – Ты дал ему палку и воображение, – сказала Иви. – И что, по-твоему, девятилетний ребенок будет с этим делать? – Я подарил ему волшебную палочку, – пожаловался Ал Гамашу. Арман улыбнулся. Если бы он на девятилетие подарил своему сыну Даниелю палку, то и двадцать лет спустя тот лил бы слезы. Какой мальчишка не только примет палку в подарок, но и не будет благоговеть перед ней? – Передайте привет Рейн-Мари, – сказала Иви. – Следующая корзинка почти готова, мы заканчиваем убирать урожай. А пока возьмите это. Она протянула ему сумку с яблоками. – Merci, – поблагодарил он, стараясь выразить голосом искренность и удивление. Иви пошла в дом, и Ал последовал за ней, но у двери повернулся к Гамашу: – Спасибо, что привезли его. – Не за что. Он у вас замечательный. – Он сумасшедший, но мы его любим. – Ал покачал головой. – Пушка. «Монстр», – подумал Гамаш, садясь в машину и направляясь домой. Но монстр, о котором он думал, был порожден не воображением Лорана. Монстр Гамаша принадлежал реальности. Имел имя и тело, но, как подозревал Гамаш, не сердце. – Почему вы не любите родителей Лорана? – спросила Рейн-Мари у Рут, поставив на стол блюдо с тушеной курицей и пельменями с зеленью. Они перешли в большую кухню и расселись за сосновым столом. Антуанетта нарезала хлеб, а Габри перемешивал салат. – К ней у меня нет претензий, – ответила Рут, ставя стакан на стол и оглядывая всех. – Только к нему. Он трус. – Ал Лепаж? – спросил Брайан. – Я слышал, что он уклонился от службы в армии, но ведь это еще не означает, что он трус, правда? Рут и Роза смерили его гневным взглядом, но ничего не сказали. – Они в то время сами были детьми, а их призывали на чужую для них войну, – сказал Арман. – Они бросили свои дома, семьи и друзей, приехали сюда. Не самый легкий выбор. Они отстаивали свою точку зрения. Думаю, они были далеко не трусы. Мне Ал нравится. – Отстаивали точку зрения с помощью бегства? – сказала Рут. – Вместо него взяли кого-то другого. Ты считаешь, его это волнует? – Всю эту деревню основали люди, бежавшие от войны, в которую они не верили, – возразила Мирна. – Три сосны – старый символ убежища. – Скорее психиатрической лечебницы, – заметил Габри. – Я знаю историю нашей деревни, – проворчала Рут. – Давайте поменяем тему, – предложил Брайан. – Вы собираетесь присоединиться к Труппе Эстри? – Присоединиться? – переспросил Арман, взглянув на жену. – Я подумала, это будет забавно. – Забавно-забавно, – заверил их Габри. – Приходите завтра на репетицию, и сами увидите. Я оставлю вам мой экземпляр пьесы – почитайте. – Отлично, я приду. Когда? – спросила Рейн-Мари. – В семь часов, – ответил Брайан. – Наденьте что-нибудь, что не жалко. Мы будем красить. А вы, Рут? – Пожалуй, у тебя это хорошо получится, – вмешался Габри. – Ты уже столько лет притворяешься человеком. – Хотя и не очень убедительно, – сказала Мирна. – Я ей никогда не верила. Но Рут впала в ступор, погрузившись в размышления. Когда трапеза закончилась, Рейн-Мари сказала: – Давайте теперь в гостиную. Тарелки оставьте. Анри вылижет их дочиста. Гости, встававшие из-за стола, переглянулись, но потом увидели, что Рейн-Мари улыбается. В гостиной Арман подбросил еще полено в камин и вытянул руки ладонями к огню. – Тебе холодно? – спросила Рейн-Мари. – Ты не заболел?