Я понимала, что грешно гневить богов тоской и недовольством: по какой бы причине я ни оказалась тут, откуда бы ни пришла, все могло сложиться куда хуже. Я могла не встретить Охотника и погибнуть в лапах туманников. Могла пережить их, но оказаться беззащитной перед жителями деревни. То есть меня могли бы изнасиловать трое мужиков, а потом сжечь к демонам. Или только изнасиловать, потому что вовремя появились бы гвардейцы короля, но общение с советником тоже могло кончиться куда хуже: костром, виселицей, борделем… Да и лорд Нергард не был обязан кормить меня, одевать, как благородную, подставляться под стрелы вместо меня, случайно или нарочно. Да, все могло быть гораздо хуже, но каждый раз, когда я вспоминала слова Охотника о том, что я, возможно, из другого мира, в котором умерла, ком вставал поперек горла и становилось очень холодно, горько и тоскливо. Да, я не помнила ни дома, ни семьи. Лишь расплывчатый образ отца преследовал меня, как единственное воспоминание, кроме тумана, но я помнила его отчаянный крик. В нем был настоящий ужас человека, боящегося потерять самое дорогое. И это крошечное воспоминания (единственное, что осталось мне от прошлой жизни) терзало мое сердце. Пусть я не помнила, но чувствовала: дома меня любили. Охотник сказал, что не помнить – это благо, но я не могла с ним согласиться. По крайней мере, пока не помнила. Ночью меня снова мучили кошмары. Снились мертвые люди той деревни, мрачные неизвестные всадники, туман и идущие в нем монстры, неизбежные, вездесущие и непредсказуемые. Снился лорд Нергард в крови, а потом – огонь. Мне казалось, что я снова стою, привязанная к столбу, а огонь окружал меня, собираясь уничтожить. И где-то далеко снова кричал мой отец, зовя меня по имени. Я проснулась посреди ночи в слезах на смятой постели со сбитыми простынями. Проснулась, дрожа и задыхаясь, как всегда испытывая ужас от мысли, что придется уснуть снова. Да уж, с таким режимом сна и отдыха я долго не протяну. Чтобы отвлечься, встала, надела туфли и халат, зачем-то проверила окно. Теперь я каждую ночь запиралась на задвижку, чтобы никто не смог ко мне влезть, но сейчас сама вышла на балкон, желая глотнуть холодного ночного воздуха. На улице было тихо и темно. Лишь костры ночной стражи горели в отдалении, да звезды и луна тускло светились на небе. Все было спокойно, но не приносило ни спокойствия, ни умиротворения. Зато я очень быстро замерзла и вернулась в комнату. Разворошила дрова в камине, оживляя огонь, запалила свечи, чтобы не сидеть в темноте. Я боролась с собой. Боролась со знанием, что где-то в конце коридора находится комната лорда Нергарда. Боролась с воспоминанием о его приглашении заходить, если понадобится. «Он наверняка не имел в виду навещать его посреди ночи, – убеждала я себя. – Нормальные люди в это время спят». Нормальные – да, но в моем понимании Безымянный был далек от нормальности. И даже не потому, что не старел и не помнил себя, а потому что читал по ночам романы о любви и называл поцелуи в губы мокрыми и неприятными. Он странно говорил, странно двигался. Он был… необычным. И еще Безымянный знал, каково это – не помнить. Охотник считал это благом, а Нергард, как и я, знал, что, не помня прошлого, невозможно двигаться в будущее. Очнулась я уже идя по коридору с подсвечником на две свечи и гадая, которая из комнат «в конце коридора» принадлежит лорду. Выбрала в итоге ту, что находилась в самом конце. И не ошиблась: после небольшой паузы на мой стук ответили: на пороге комнаты показался лорд Нергард. Сюртук он уже снял, но рубашка как всегда была наглухо застегнута, теперь по понятным мне причинам. Правая рука была зафиксирована повязкой, и ему приходилось орудовать левой. – Лора? – он заметно удивился. И совсем чуть-чуть – смутился. – Вы ждете кого-то другого? – брякнула я, не подумав. Кого он мог ждать посреди ночи? – Да никого я не жду, тебя тоже, – хмыкнул он, криво улыбнувшись. – К тебе опять кто-то забрался? – Нет, просто не спится. Я подумала, вдруг вам тоже? И, как вижу, не ошиблась. – Предлагаешь не спать вместе? – Было бы крайне неосмотрительно с моей стороны предлагать вам вместе спать. Он рассмеялся и посторонился, открывая дверь шире. – Заходи. Хочешь вина? – Ягодного? – почему-то спросила я, настороженно оглядываясь по сторонам. – Из Крувила? Вопреки моим ожиданиям, оказалась я не в спальне, а в небольшой гостиной. Отсюда вели еще как минимум две двери, вероятно, действительно в спальню и в… кабинет? Я не знала, какие еще комнаты могут быть нужны хозяину дома. Гостиная, как и комната, в которой поселили меня, была небольшой, но красивой и уютной. Конечно, с камином, перед которым стояли не кресла, а удобная на вид кушетка. Нергард почему-то предпочитал проводить ночь на ней в обнимку с декоративной подушкой, небольшим пледом, бокалом вина и какими-то тетрадями в кожаном переплете. Помимо камина, кушетки и небольшого столика за ней, на котором сейчас стоял поднос с бутылкой вина и двумя бокалами, внимание на себя обращали многочисленные книжные шкафы и чайный столик с парой кресел у окна. Я замерла в нерешительности, не зная, куда себя деть. – Нет… – тем временем неуверенно нахмурился Нергард, взял с подноса початую бутылку и повертел ее в поисках надписей. – Виноградное, из Талики. Это на юге. – Тогда давайте, – с серьезным видом кивнула я, как будто название «Талика» мне что-то говорило. Заметив мою нерешительность, Нергард небрежно кивнул на кушетку, вслух предлагая мне садиться поближе к огню. Я не стала делать вид, что меня это как-то смущает, просто села на кушетку с той стороны, где не было подушки. Скинула туфли и поджала ноги, пытаясь разглядеть получше тетради, пока Нергард наливал вино во второй бокал. Хм, только сейчас я придала значение наличию второго бокала. – А сказали, никого не ждете, – заметила я, выразительно помахав бокалом в воздухе, когда он вручил его мне, наполнив темно-рубиновой жидкостью. – Когда я прошу подать мне вино или другой алкогольный напиток, всегда приносят два бокала, если я не прошу принести больше, – объяснил Нергард, осторожно садясь на кушетку рядом. Было видно, что рана сковывает его движения. Наверное, руку зафиксировали, чтобы он не напрягал правую сторону. – Вроде как дурной тон пить в одиночестве, а если есть второй бокал, то ты как будто ждешь кого-то. Он поднес свой бокал к губам, я повторила его движение. Вино оказалось терпким, но ярким, вкусным. Я тут же сделала еще один большой глоток, чувствуя, как теплеет в груди, а мерзкое послевкусие от дурного сна отступает. – Ты прости, что я накричал на тебя в деревне, – неожиданно попросил Нергард, глядя на огонь в камине. – Я не сдержался, слишком много всего свалилось сразу. Меня это не оправдывает, но… – Он покачал головой и вздохнул, а я перебила: – Сама виновата, действительно не стоило так врываться. Думаю, я понимаю, почему вы так разозлились. Я не стала уточнять, а он тоже не подхватил тему, предпочел тихо поинтересоваться, искоса посмотрев на меня: – Снова кошмары? Понятно, про узоры на коже говорить не хотим. Ладно, поговорим о моих снах. В этот раз я не стала отнекиваться и слабо кивнула. – Каждую ночь. То туман с монстрами, то мертвые люди, то костер, то еще что-то… Иногда все так путанно, что я даже не запоминаю, но просыпаюсь в ужасе и в… слезах. – Это постепенно пройдет, – заверил Нергард. – Когда ты привыкнешь к своему состоянию и положению. Все это переваришь, осознаешь и успокоишься. Я бы хотел добавить: перестанешь постоянно сталкиваться с туманниками, но, как ты видишь, не в моей власти держать тебя подальше от них. Он нервно усмехнулся, бросив на меня виноватый взгляд, сделал еще один глоток из бокала. Я решилась спросить: – А вам снятся кошмары? – Иногда, – тихо признался он после длительной паузы. – Один. Повторяется с незначительными вариациями. – О чем он? О туманниках? Нергард покачал головой, не глядя на меня. Поставил на пол бокал, чтобы освободить руку, собрал валяющиеся между нами тетради, сложил стопкой у себя на коленях. Теперь он смотрел на них, пристально разглядывая обложку верхней тетради, хотя на ней не было ничего такого. – Нет, мне снятся люди в балахонах. Их лица скрыты капюшонами. Они окружают меня, а я стою на коленях в центре. Знаю, что они собираются что-то сделать со мной, но не могу сопротивляться. – И что? – едва слышно спросила я, когда он снова замолчал. – Ничего. Это все, что я помню. Только свой страх и беспомощность. Я не знаю, кто эти люди, как не знаю, что они со мной сделали, но думаю, что с этого все и началось. – Вы поэтому думаете, что наказаны? – Мне вспомнилась случайно оброненная им в Крувиле фраза. Нергард кивнул, по-прежнему не поворачиваясь в мою сторону. – Один или два человека могут быть личной местью, злобой, устранением соперника или конкурента в чем-то, но в том круге было больше двух человек. Это походило на суд. – Но за что вас могли наказать? – Откуда я знаю? Я ведь не помню… Но наказание на мой вкус очень жестокое. Страшно подумать, каким могло быть преступление. В гостиной снова повисла тишина. Я думала о том, что рассказал мне Охотник. Он считал, что умер в своем мире, а сюда попал в наказание за грехи, которые должен искупить, чтобы попасть в чертог Богов. По его мнению, со мной приключилась та же история, просто я не помню своего преступления. Может ли быть так, что с Нергардом произошло то же самое? По его словам, он не встречал никого, кто знал бы его до потери им памяти. Возможно, его и не было в этом мире. Тогда может ли быть так, что он не стареет потому, что пока не может загладить свою вину? Например, потому что не помнит ее. Значит ли это, что со мной будет то же самое? И почему все иначе с Охотником? Я тряхнула головой, прогоняя эти мысли. Углубляться в них сейчас было слишком страшно. Я предпочла еще поговорить о кошмаре Нергарда, меня он меньше касался. – Говорите, они были в балахонах с надвинутым на лицо капюшонами? – уточнила я. – Так был одет советник короля в тот день, когда я встретила его впервые. И те всадники на берегу. – Это весьма распространенная дорожная одежда для тех, кто не хочет быть узнанным. Помогает скрывать положение и происхождение от разбойников на дорогах. Под таким балахоном может оказаться и мужчина, и женщина, и мелкий торговец, и знатный лорд. И даже советник короля. Это ничего не значит. Да, тут он, пожалуй, был прав. Но вспомнив о всадниках, я вспомнила и о стрелке на дороге, скользнула взглядом по висящей на повязке руке. – Скажите, милорд, почему там, на дороге, вы вдруг поехали вперед? Охотник считает, что стреляли в меня, а в вас попали случайно. Вы знали, что будет выстрел? Реакция Нергарда меня удивила: он вдруг улыбнулся, повернулся ко мне и посмотрел в глаза. – Ты веришь в судьбу, Лора? – Что? Не знаю, – растерялась я. – Точно не знаю, во что я верю. Не помню ведь… – А я верю. Я хотел бы сказать, что заметил стрелка и поехал вперед, чтобы закрыть тебя, но это будет красивой ложью. Просто есть вещи, которые неизбежны. И эту стрелу я не мог не поймать вместо тебя. – Я не понимаю, о чем вы говорите, – нахмурилась я, вглядываясь в его глаза, но не находя в них ответа. – Ты моя судьба, Лора, – мягко «объяснил» Нергард, чем запутал меня окончательно. – Однажды мы вместе поймем, что это для нас значит. И прежде, чем я успела спросить что-нибудь, он продолжил: – Я благодарен тебе за то, что ты не дала им снять с меня куртку и рубашку. – Да не за что, – я пожала плечами, все еще слишком растерянная, чтобы сказать что-то более осмысленное. – Было понятно, что вы скрываете… это. То, что у вас на руке и… – Не только на руке, – кивнул он. – Но я не хочу об этом говорить. И настоятельно прошу не распространяться о том, что ты видела. Даже Охотнику не смей об этом рассказывать. Хорошо? Я ведь не так много требую, правда? А этого я вынужден требовать. Было немного обидно, что он так и не захотел рассказать подробнее, ведь до этого мы так откровенно обо всем говорили (а потом он вообще назвал меня своей судьбой, что бы это ни значило), но я согласно кивнула. Действительно, не так много он просил. А я вообще не должна была об этом знать. Но тонкий неприятный голосок в голове все-таки заметил: «А разве не для того, чтобы подмечать такие вот странности, тебя сюда отправили?» Я мысленно попросила голосок заткнуться. Чтобы сменить тему, я кивнула на тетради, лежащие стопкой на коленях лорда. – Что вы читаете сегодня? Не похоже на книги.