— Голодный. До тебя. Хочу тебя, — говорю ей и улыбаюсь. Сердце рвется в груди. Вкус ее поцелуя потрясающий. Никогда не было так вкусно целоваться с кем-либо. Я могу это делать бесконечно. Целую ее, наступая. Она делает шаг назад, потом еще один. Цепляется за мои плечи. Мы оба дрожим, переплетая пальцы. — Боже, Боже, Боже, — шепчет она, когда я лапаю ее. Стягиваю свою майку и снова рвусь к ее губам. Я атакую с таким напором, которому невозможно сопротивляться. Ее колени становятся мягкими, она практически висит на мне, в моих объятиях. Она кусается, но не пытаясь остановить меня. Ей вкусно, как и мне. Льнет ко мне, моя девочка. Губами жадно ласкаю ее шею, облизываю, покусываю. Я нуждаюсь в ней, мгновенно загораясь просто от мысли, что больше не нужно себя останавливать. Никогда не хотел женщину столь же сильно. Если она меня остановит, сдохну на месте. Но вместо этого Вероника помогает снять с себя топ с тысячей дурацких бретелек, оголяя свою прекрасную грудь, в которую я тут же впиваюсь поцелуем. Втягиваю в себя ее соски по очереди, лижу, слегка прикусываю. Она стонет. Чуть сильнее сжимаю зубами и она кричит от удовольствия. Тише, мы только начали. Ее пальцы стягивают волосы на моем затылке. Мы передвигаемся в комнату, действуя наощупь, врезаясь в косяки, спеша, будто соревнуясь показать, кто жаждет сильнее. Не соображаю, что делаю. Без плана. Только инстинкты. Получаю ее, потому что хочу до безумия. Она долго играла со мной. Доигралась. Ее лосины летят нахрен, а следом трусики. Но какая же она красивая. Самая лучшая. Во всем. Уже влажная. Когда я прижимаюсь губами между ее ножек, когда начинаю целовать там, она громко стонет и дергается. Она не может оставаться на месте, я вынужден применить силу. Держу ее бедра, чтобы дала себя попробовать. А я хочу пробовать. Мне нужен этот вкус, нужна она вся. Избавляюсь от остатков своей одежды и падаю на нее, закидываю ее ножки себе на спину. — Презервативы? — стонет она мне в губы. Румяная, горячая. Ее голос охрип, хотя мы на самом старте. Понимание того, как сильно она меня хочет, превращает действие в нечто совершенно потрясающее. Я жадно хватаю ртом воздух, потому что задыхаюсь. — Я чист, — на выдохе, раздвигая рукой ее складочки. — Я проверялся перед женитьбой. Мы с Ксюшей проверялись, и сейчас ее тоже проверяют постоянно. Не беспокойся. — А дети? — улыбается она, не реагируя на мой укол о штампе в паспорте. — Если ты родишь мне детей, не сомневайся, брошу к твоим ногам весь, мать его, мир, — толкаю пафосную речь со злой усмешкой. Но она не придает ей значения. Послушно обнимает меня, и я вхожу в нее одним уверенным движением. Вероника Сколько раз представляла себе, какими будут занятия любовью с этим мужчиной. Планировала, как буду себя вести, чтобы понравиться, чтобы свести его с ума — оказалось, бессмысленное дело. Пустая трата времени. Едва это началось, я забыла обо всех своих шикарных идеях. Одно его «хочу» — бдыщ — и ни одной мысли в моей голове. Пусто. Какое-то безумное, животное желание. Дикость. Я не знала, что секс может приносить такое удовольствие. Я… глупая была, я ничего не знала. Увидела Егора давно, из окна, с другой женщиной, и поняла, что хочу его. Сразу поняла. Но сейчас между нами не просто трах. Это единение какое-то. Он словно душу мою на части режет, а мне от этого только лучше становится. И больше хочется. С ним ведь на простынях, с родным, любимым. Его движения резкие, толчки глубокие, сильные, и каждый отправляет меня в чертов Рай или ад. Заниматься сексом со своим мужчиной, со своим любимым мужчиной — это по-другому. Аромат его кожи, ощущения от того, как он, поначалу медленно, а потом уверенно растягивает изнутри, жар от его рваного дыхания, нежные поцелуи вкупе с безжалостными движениями — рождают внутри исключительное наслаждение. И от приближения оргазма, и просто от самого факта, что это происходит. Наконец-то вместе. Я хочу кричать, царапаться, я бьюсь под ним, как птица, сгорая от жажды. Не стыдно, не страшно, наоборот, кайфово от того, какой он твердый и сильный, слетевший с катушек. Ну конечно же, он не выдержал, и так молодец, и так ведь боролся до последнего. Ничего не боюсь, лишь бы он продолжал, лишь бы любил меня так, как ему этого захочется. Полностью растворяюсь, отдаюсь ему. Я… просто кричу от того, как мне хорошо, внутри горячо, влажно, внутри меня пожар разгорается. Там все до боли чувствительное от бесконечного многонедельного ожидания, распаленного хождениями по тонкой грани, от убийственного «нет», когда так необходимо «да»! Задолбало благоразумие. Внизу живота я настолько напряжена, что не узнаю собственное тело. Будь на его месте другой, постыдилась бы, насколько мокрая. Чувствую приближение разрядки. Крепко обнимаю его ногами, сжимаю изо всех сил, не боясь причинить боль. Не боясь раскрыться. Все мое тело — одна туго натянутая струна, каждая мышца в тонусе, каждая клеточка ждет эту разрядку. Эту чертову разрядку, без которой сердце не выдержит, клянусь вам. Я сплошной комок нервов, оголенный провод, пустите по мне ток. — Егор! — и тут же получаю в ответ глубокий поцелуй с обещанием. И бесконечным одобрением. С ним я такая, какая есть на самом деле. Счастлива от того, что не страшусь показаться уязвимой, признаться, как хорошо быть под ним. Так быстро колотится сердце, что через минуту я просто умру, если Егор не поможет мне. И он дает мне то, что необходимо. Ускоряется. Совсем меня не жалеет — мощные, почти грубые движения. Он сжимает меня в своих объятиях. Весь мокрый, капельки пота на висках мешаются с красными каплями от снова раскрывшейся раны — наверное, я случайно царапнула, пока гладила его. Он не замечает. Не щадит нас, а уже и не нужно, я ведь его женщина, я сильная, я выдержу все, что он захочет дать мне. Я кончаю ярко, волна наслаждения обрушивается ожидаемо, но все равно поражая своей силой, я откидываю голову и продолжаю держаться за него, умоляя не останавливаться. Умоляю продолжать. Он целует меня. Тысячи раз целует, словно наш лимит ограничен, словно нужно успеть. Дурачок, я никуда не денусь. Улыбаюсь от того, что понимаю — он сам в восторге. — Боже, я не знал, — шепчет мне, как будто растерянно. Глаза дикие, взгляд безумный. Он снова целует меня, пихая язык в мой рот, поцелуй выходит нежный, влажный. Я дрожу. — Так по любви же, — шепчу ему, вытирая пальцами кровь с его щеки, — наверное, по любви всегда по-особенному. — Я не знал, что так бывает, — он делает еще несколько толчков во мне, но намного медленнее и будто продляя удовольствие. Я улыбаюсь. То же мне искусительница, планировала подарить мужику незабываемый секс, а сама даже не поняла, когда он кончил, так увлеклась собственными ощущениями. Его грудь быстро вздымается, мы оба дышим часто, поверхностно. Мы спятили. Он делает толчок, и мы одновременно зажмуриваемся от удовольствия. Он снова шепчет, что не догадывался, представить себе не мог, а я глажу его спину, его бедра. Хочу, но не понимаю, каким образом можно отблагодарить за то, что случилось. Как дать понять, что мне никогда так хорошо не было. Он ложится на спину, я рядом. Как здорово, что он приехал. Как хорошо, что он в моих объятиях. Если нас пыталась разлучить эта чокнутая сука, то пусть она захлебнется собственным ядом. — Самая красивая, самая потрясающая, — он лениво показывает на меня пальцем, говорит тихо. — Я просто… ошеломлен сейчас. Спасибо. — За секс? — улыбаюсь. Он не соображает, что говорит. — Не знаю, за тебя. За все. Я сейчас, — он поднимается, вижу, как на животе вырисовываются кубики, когда он напрягает пресс. Минуту его нет в ванной, я тоже поспешно привожу себя в порядок. Он заходит в комнату и сообщает, что хочет еще. Беру его за руку, веду к кровати. — Ложись, я сделаю, — улыбаюсь ему и опускаюсь ниже. Я чувствую себя хитрой. Особенной. Уверенная в себе женщина может удивить саму себя. Впервые у меня есть возможность рассмотреть его обнаженного без спешки. Лаская Математика ртом, я думаю о том, что если и есть какие-то следы после травмы десятилетней давности, они незаметны. Очень жаль, что ему пришлось испытать эту боль. Я готова целовать его сколько угодно, чтобы залечить раны, чтобы он никогда больше не вспоминал о том, как плохо ему тогда было. И в следующий раз не побоялся доверить мне своей секрет, потому что я практически уверена, что в гостинице Озерский солгал. Да, наверное, удары по яйцам мужики помнят долго, но вряд ли рассказывают о них таким тоном, словно делятся кодами к ядерному чемоданчику. Бесплодие — это очень страшно, пока что я не в состоянии оценить масштабы трагедии, но именно сейчас мне кажется, что если я права, то беда Егора в какой-то мере… спасла его от жизни с женщиной, которая его не любит, не ценит, более того — ни во что не ставит. Некоторое время он падает у меня во рту, а потом снова просыпается. А когда я понимаю, что мой мужчина готов, сажусь сверху, позволяя любоваться собой, двигаюсь медленно, затем быстрее. Наши пальцы переплетаются, мы смотрим друг другу в глаза, пока я доставляю нам удовольствие, позволяя ему отдохнуть. Сначала он кайфует, а затем серьезнеет, в какой-то момент выражение его лица начинает пугать, я останавливаюсь, но Озерский тут же садится и, прижав меня к себе, берет инициативу в свои руки. Двигается так, что умираю в его объятиях и возрождаюсь снова. И снова. И снова. Необходимо некоторое время, чтобы прийти в себя. Я лежу на нем сверху, пока его пальцы легонько скользят по моей спине. Так нежно и приятно, что волоски встают дыбом. Кажется, на несколько секунд мозг отключается, отказываясь работать. Засыпаю или просто ухожу в себя, причем так глубоко, что не замечаю ничего вокруг, пока Егор не начинает осторожно будить меня. — Я принесу воды, ладно? — говорит мне хрипло. — Да, конечно. А мне не помешает освежиться. Срочно, — мы враз встаем с кровати, он идет на кухню, а я — в ванную, где наскоро привожу себя в порядок. Ну, более-менее относительный. Щеки красные, глаза блестящие, улыбка какая-то подозрительно шальная — я ли в отражении? Пока расчесываюсь, натыкаюсь взглядом на телефон, стискивая который, не так давно слонялась по квартире, не находя себе места, и психовала, обижаясь на Озерского за грубость. Нам предстоит непростой разговор, в арсенале обоих имеются секреты, которым не место в честных отношениях. Выхода нет. Нам попросту не дадут их сохранить «добрые» люди. Включаю мобильный. И правда ведь выключила, в какой-то момент решив, что не хочу Егора ни видеть, ни слышать. Пропущенных от него — нет, что немного обидно, зато есть два от мамы и смс следующего содержания: «Дочка, а когда ты собиралась мне сказать, что Егор женат и вот-вот станет отцом?» Так. Стоп. Что?! Боже мой! И первая мысль — Ксюша ей рассказала. Господи, что же делать? Волна стыда накрывает с головой, отчего бросает в пот. Если жена Озерского настолько обнаглела, что не постеснялась выяснить мамин адрес и заявиться с визитом, клянусь, я ей врежу. Из роддома выйти не успеет. Это наше с ней дело. Мама ни при чем! Этот поступок — за гранью. Ксюша переступила мыслимые границы! А может, статья в журнале вышла, и мама каким-то чудом на нее наткнулась? Вроде бы на октябрь перенесли публикацию, чтобы не сглазить удачные роды, но кто ж их знает, журналистов этих. «Мам, а как ты узнала?» — пальцы не слушаются. Выхожу в коридор, обнаруживаю Егора в комнате со стаканом воды в руке, который он тут же мне протягивает. Принимаю и осушаю залпом. Тем временем Егор застегивает ширинку на джинсах, поднимает с пола свою майку и выворачивает на лицевую сторону. — Блин, представляешь, мама узнала, что ты женат, — морщу лоб. — Сейчас ответит, кому следует сказать спасибо. Так надеялась, что обо всем расскажу ей, когда ты уже станешь свободным. Он отвечает лаконично: — Выходит, что мне. И тут же входящее сообщение: «Все банально, дочка. Он забыл снять кольцо». Ладони потеют. Я вскидываю глаза, не понимая, как такое могло случиться. Нет, чушь. Егор не может забыть снять кольцо, потому что не носит его, причем так давно, что даже следа от загара не осталось. Ничего не понимаю. Или… начинаю догадываться. — Ты специально? — прищуриваюсь. — Ты мне так отомстил за ошибку в прошлом? Его лицо непроницаемо. Разводит руками: