— Дали контакт Стаса. А уж тот, думаю, не остался в стороне. — Даже не сомневаюсь, — говорю мрачно. У Стаса есть фотография, где я сплю обнаженной, ему Генка продал после нашего с ним разрыва. Может, Ксюша показала ее Егору, потому тот и взбесился? Она могла наплести легенду, что фотка свежая, недавняя. Ну и про мою измену не забыла упомянуть, разумеется. Для него ведь острая тема. О Боже. — Черт… Что же ты мне раньше не сказала? — присаживаюсь на диванчик, Вика торопливо разливает текилу. — Я пыталась… сохранить нейтралитет. Зачем ты вообще с ним связалась, ты ведь знала, что он женат. Что у него скоро родится ребенок! — у Саши слезы на глаза наворачиваются. — Прости, подставлять я тебя не стала, но и твою сторону занять очень сложно, Вероника! — Потому что, скорее всего, ребенок не его, — ошарашивает присутствующих Леся. Я вздрагиваю от этих слов, Саша округляет глаза. — Не удивлюсь, если она вообще не знает от кого, — продолжает за сестру Вика. — Поначалу Ксюша мне нравилась, но после свадьбы она словно спятила. Егор очень ревнивый, он требовал отчеты — где была, что делала, а ее это раздражало и подстегивало. Изменять ему — словно стало смыслом ее жизни. — Откуда ты знаешь? — спрашивает Саша. — Мы же вроде как… дружили, — вздыхает Леся, — мне больше не с кем было. Город новый, а я не слишком лажу с людьми. Не подойдешь же на улице знакомиться? А работаю дома. Но я долго молчала, хотя многое замечала, разумеется. Я вообще очень внимательный человек. То позвоню ей, она скажет, что дома, а на заднем фоне — телефон зазвонит. Чужой. Спрошу: «кто?» — она замнется. То попросит прикрыть ее, потому что якобы готовит Егору сюрприз. Или по телефону долго говорит на определенные темы… Не знаю, это было очевидно. — Ты никогда не говорила Егору? — Зачем? Если честно, он мне не очень-то нравится, Санни вечно как с ним встретится, так они то напиваются, то., другие приключения находят, — говорит со злостью. — Мне даже смешно было, что ему рога наставляет женушка, — она скрещивает руки на груди. — Но даже мое терпение лопнуло! Это сейчас она на него смотрит как на божество, мечтает вернуть всеми способами, чухнула, что реально потеряла мужика, и готова по головам пройтись, чтобы вернуть. Я думала — поделом ему. Но потом мы как-то пару раз поговорили по душам с Озером, и я поняла, что не такой уж он конченый человек. Можно сказать, он мне очень помог пережить один момент. Примириться. Понять. И увидев, как вы друг на друга смотрите на той вечеринке у Ксюши, я поняла, что его тоже, наконец, полюбили. Рассказала Вике, — кивает на сестру. — Егорка мне — как младший братик, более того, я присматриваю за ним по поручению Регины. Он неплохой, Веро. Правда неплохой, — у Вики мягкий, обволакивающий голос, который приятно слушать. А может, это текила уже начала путать мысли, но я смотрю на сестру Леси, как завороженная, уголки моих губ при этом ползут вниз, а в горле комок застывает. — Раньше он вообще был тем еще идеалистом, потом что-то случилось… как будто озлобился. Мы с Региной за него переживаем. И мы держим кулачки, чтобы он развелся с Ксюшей, освободился от этого брака, и нашел человека, который бы его любил понастоящему. И ценил. И уважал, хотя бы чуточку. — Нашлась уже одна дура, — грустно киваю. Саша меня крепко обнимает. Ну как тут не разреветься? — Он таким хорошим бывает, девочки, — всхлипываю. — Таким классным. И родным. Рядом с ним я самая счастливая. Боже, какая я была счастливая! Но у Ксюши получилось. Не знаю, может, она ему эти фотографии показала, и он поверил, что они новые. Может, еще что, но у нее получилось. Она его вернула. — Неправда. Не вернула она его, — говорит Леся, — он у родителей жил последние дни, разболелся сильно, бульоны мамкины уплетал. Веро, — она понизила голос, словно сообщает секрет: — Егор сказал своим, что разводится, чтобы сюрпризом не было. Регина Вике тут же звякнула, — Леся снова кивает на сестру. — А они что? — Надеются, что он бредит. Но они плохо знают Ксюшу, с виду она — тот еще ангелочек. — Начали его прессовать, — перебивает Вика, — у Регины просили помощи, чтобы надавила на брата и тот одумался. Разругаться семьями с Санниковыми — жестоко. А Регинка, наоборот, поддержала его. — Это все, конечно, хорошо, но меня больше не касается, — пожимаю плечами. — Мы расстались. Окончательно и бесповоротно. — Ну посмотрим, ага, — говорит Леся. — Что, девочки, еще по одной и в путь? У нас столик заказан в клубе «Осень». Нужно отметить липовый девичник! — Почему липовый? — спрашиваю, не понимая. — Потом расскажу, — произносит загадочно Леся. Мы пьем, обнимаемся, а затем всей пьяной веселой толпой спускаемся в лифте, забираемся в лимузин, ожидающий у входа, и несемся в клуб. Администратор в «Осени» одаривает нас радушной улыбкой, а узнав, что мы те самые, кто провожает подругу замуж, начинает суетиться, и через минуту у каждой из нас в руке по красной розе. Пока мы благодарим за неожиданное внимание, он с громким, привлекающим внимание хлопком открывает подряд две бутылки шампанского, одну разливает по бокалам, которые протягивает нам, вторую же вручает Лесе. — До дна! — начинают скандировать оперативно собравшиеся в кружок официанты. Сквозь смех Леся все же делает три больших глотка, затем вытирает губы и показывает знак, что пока хватит. Администратор выглядит полностью удовлетворенным, провожает нас за особый столик и, пожелав приятного вечера, удаляется. Закусок перед нами — море, рассчитывали ведь, что гостей будет чуть ли не вдвое больше: помимо Ксюши, Поли и Василисы в последний момент не смогли приехать две Лесины приятельницы. Решив не мешать алкоголь, мы ограничиваемся тем шампанским, что угостил клуб, а сами заказываем текилу. Пока кушаем, много болтаем о мужчинах, сексе и женской дружбе, которой вроде как и не существует вовсе, но как же сложно с этим смириться! Через полчаса оказывается, что мы достаточно пьяны для того, чтобы выкладывать друг дружке самые личные секреты. Хотя разве у меня еще остались такие? Чудеса, но больше я не стесняюсь своего романа с Егором. Может, и хорошо, что тайное стало явным и секреты больше не портят мою карму. Украдкой снова и снова благодарю небо за этот вечер, который подарил колоссальное облегчение от понимания, что не все в этом мире считают меня чудовищем. Даже маме написала, что все у меня хорошо, веселюсь. Она ответила, что очень рада, дядя чувствует себя неплохо, передает привет. В какой-то момент вечера, покидая танцпол, совершенно случайно замечаю знакомое лицо. Мужчина стоит у барной стойки, и, глядя на него после всего выпитого, я способна лишь истерично захихикать. Вот ведь тесен мир! Но ожидаемо — клуб новый, популярный, здесь даже в четверг полно красоток. Рыбаки не могут удержаться. Одну из пойманных на крючок он как раз обихаживает, нашептывает что-то на ухо. Банальщина страшная! Одет во все самое лучшее, строит из себя бизнесмена, старый козел! Бьюсь об заклад, что на такси прибыл, вряд ли эта барышня согласится прокатиться домой на твоем внедорожнике пятнадцатилетней давности. Рядом с ним пара друзей, лица которых мне тоже знакомы. — Папаня мой, представь, — киваю на своего биологического отца оказавшейся рядом Вике. Это не первая наша встреча за последние десять лет, пару раз я вот так же неожиданно для себя замечала его в торговых центрах, с женой или одного, а еще раз пять он проезжал мимо на улице, когда я стояла на остановке или просто куда-то шла. Обычно я всегда отворачивалась или пряталась, но сегодня что-то не хочется. Он меня тоже замечает, глаза расширяются в удивлении. Папа покачнулся на высоком стульчике. Смотри не упади, осторожнее! Нерешительно он поднимает руку и шевелит пальцами, улыбается — дескать, привет-привет! Детский жест, не слишком уместный. Его друзья прослеживают его взгляд и впиваются в меня глазами, начинают перешептываться. А я отворачиваюсь. Не хочу с ним даже здороваться. Ни разу за эти годы он не позвонил, не поздравил с днем рождения или каким другим праздником. Не поинтересовался, нужна ли помощь. Вычеркнул из жизни женщину вместе с ее ребенком, несмотря на то, что я ему родная. А сейчас увидел взрослую, здоровую, не нищую дочь и машет! У меня есть друзья, которые принимают меня такой, какая я есть. Саша, Леся, Вика… мы танцуем, обнимаемся и шутим. Сумасшедший отрыв, безумный праздник, именно то, чего так сильно требует душа. Мы молоды, красивы, и мы ничего не боимся. И любовниц — уж точно нет. Мы лучшие. Мы потрясающие. Мы королевы этой ночи. Сегодня нам не нужны поклонники, а они, как назло, словно почуяв вспышку эмансипации, липнут и приглашают на танцы, норовят познакомиться, угостить выпивкой. О нет, спасибо. Сегодня будут только танцы! Через час получается так, что в нашей беседке только мы с Лесей, остальные девочки танцуют, и я решаюсь озвучить вопрос, который не оставляет весь вечер: — Так почему девичник липовый? Поначалу она делает вид, что не расслышала, но я повторяю сказанное четко и громко. Леся замечает мой прямой взгляд и, видимо, справедливо рассудив, что моя жизнь теперь перед ней как на ладони, соответственно, можно довериться в ответ, открыться, — поколебавшись, говорит: — А, ты запомнила. Ну что ж… Ладно, скажу. Какая свадьба, Вероника, такой и девичник, — пожимает плечами. — Этот идиот изменил мне. — О Боже, — закрываю рот рукой. Она все-таки узнала. Егор говорил, что Санни очень страдает по этому поводу и никак не может простить себя. Неужели покаялся? Может, так и правильно. Наверное, правильно, но как же жаль эту пару! — С кем? — Будешь смеяться, — в подкрепление своим словам она истерично хохочет, — с трансвеститом. — Что-о-о? — тяну я, выпучив глаза. — Да вот именно, что идиот! Наглотались, кстати, с твоим Егором… — Он не мой, — парирую моментально. Такие шутки мне неприятны, еще раз повторит — придется акцентировать внимание. — А чей же? Ладно, неважно. Наглотались с Озером да с их Тренером-куском-дерьма какой- то дряни. Клянется, что не хотел, что ему подмешали. Вообще не помнит ночь, что делал, как все случилось. Проснулся в кровати с бабой. Смотрит: волосы длинные — есть, сиськи четвертого размера — есть. Член между ног — тоже в наличии. — О-фи-геть! — ору я, как ненормальная. — Не верю! — Говорит, ваще ничего не помнит. Рыдал тут четыре дня назад у меня на коленях, умолял простить его. — А как ты узнала? — Сам рассказал, не выдержал. Плохо ему было. Я сразу заметила, что он каким-то не таким из Сочи вернулся, я ведь его знаю как свои пять пальцев. Подумала еще: сто процентов — Егор его в какую-то фигню втянул, а оказывается, ничего подобного! Сам… втянулся. Отличился. Поначалу я в какой-то анабиоз впала — ни слез, ни криков. Просто не понимала, как теперь жить. Молчала. Егор тут же приперся, объяснял мне весь вечер, что, скорее всего, ничего там и не было, он сам под тем же кайфом, например, вообще не смог, — она закатывает глаза. — Ему так потом сказали, наутро. Ночь напрочь выбита из памяти, и, скорее всего, Санни просто отключился, как и Озер, тем более… блин, Веро, рядом с мужиком с силиконовыми сиськами проснуться! У него даже щетина утром была, сказал Санни. — Прости, но это очень смешно. Прости, пожалуйста, прости меня, — тараторю, в умоляющем жесте сжимая ладони, — но я ничего не могу поделать, я представляю глаза Санни, когда он это увидел, — я вытираю уголки глаз, пока мы с Лесей обе хохочем. И плачем, и хохочем, как истерички. Господи, какой же ужас творится. Наркотики… вот зачем? Разве плохо все было? Неужели нельзя вот так же чуть-чуть выпить для настроения и под текиловым допингом протанцевать весь вечер? Чем плохо? К чему эти эксперименты с химией? Никого никогда не довели ни до чего хорошего! Страшно это… Мы, конечно, смеемся, но на самом деле очень жутко. — Поругались еще потом. Я ж не знала, что Санни Егору про транса ничего не сказал, — как Озерский приехал за друга просить, так и ляпнула ему, не подумав. А у того глаза по пять рублей, и как давай хохотать, прямо как мы с тобой сейчас, — Леся вздыхает. — Нехорошо как- то получилось. Вообще, если уж совсем начистоту, то не думаю, что там был полноценный половой акт. По крайней мере, никогда ничего гейского в Санни не замечала; на сиськи он, конечно, падок, в это поверить можно. Но и Егор клянется всем на свете, что там не Колькина вина, а химии, которую Тренер всем подмешал. Вот что с ним делать? Я обнимаю ее за плечи, и она утыкается лицом мне в шею. Больше мы не смеемся. — Понять и простить, — вздыхаю. — Он ведь не наркоман? — Спортсмен он, на одной гречке живет и курице вареной. Задолбал со своим правильным питанием. Не курит, пьет редко, только если с Озером. — Леся, правда, это же несерьезно. Чувак проснулся на одной кровати с трансом, да он сам себя загнобит. Ему нужна помощь. Психологическая! Тем более, им друг и правда какую-то фигню подмешал. Я ночевала у Егора, когда его ломало от чего-то такого. Он сказал, что как из Сочи приехал, было адски хреново, пожаловался тому же другу, тот дал ему «лекарство», и вот отходняк от этого лекарства я помню очень хорошо, — содрогаюсь. — Может, и прощу. Но завтра в ЗАГС мы не идем, будет фарсовая церемония на природе, потом ресторан, отыграем свои роли. А потом спокойно разъедемся. Думала, ремонт успеем доделать к свадьбе, а теперь все так и лежит. Руки не поднимаются. Все равно ж продавать квартиру. И пилить. — Ты уверена? — Не хочу срывать свадьбу, слишком много шума будет. Да и деньги поздно возвращать, и так и так потеряем. Хоть повеселимся. Разойдемся по-тихому, да и все. — Или распишетесь точно так же тайком, и будет у вас две даты для отмечаний. — Не знаю, не могу я его простить. Слишком сильно обидел. Я ему говорю — ты представь, что я бы вот так проснулась не пойми с кем и пришла бы извиняться?! — А он? — Плачет. Лось такой, а не может сдержать эмоции. Ладно, посмотрим. Ты только никому не говори, хорошо? Я вообще по натуре тихий, замкнутый человек, но в последнее время саму себя удивляю. — Разумеется, я никому не скажу. Более того, буду очень за вас болеть. И держать кулачки. — А на свадьбу приходи. Ксюши не будет. Она в роддом уже легла, врачи наблюдают, срок в эти выходные. — Ясно. Хорошо, я приду. А сейчас давай попрощаемся, мне пора ехать, завтра на работу вставать рано. Боюсь, проснусь пьяной. — Скоро уже едем, ага. У меня вообще укладка в восемь. Вот думаю, а не отменить ли ее? Завью на плойку и пойдет? Зато высплюсь! На часах начало второго, когда я, попрощавшись с подругами, выхожу на улицу подышать свежим воздухом и заодно дождаться такси. Голова слегка гудит от оглушающих басов «Осени», поэтому чувствую себя, словно в аквариуме. Не могу там больше находиться, клуб хороший, но я так устала, что глаза слипаются. Курить в помещении нельзя, но волосы все равно пахнут табаком. Жажда мучает. Вечер прошел замечательно, на моем счету две визитки симпатичных парней, звонить которым не собираюсь, но все равно приятно, три медленных танца в крепких мужских объятиях, это не считая пяти обиженных-отшитых. В нескольких метрах Леся разговаривает с Санни, который свалился как снег на голову — видимо, контролировать наш отрыв. Делаю вид, что не замечаю их, не в моих правилах вмешиваться. Поглядываю украдкой на специфическую парочку. Она хоть и не худенькая, но рядом с ним кажется маленькой и тонкой, при этом совершенно не боится впечатляющих бицепсов, трицепсов и прочих весьма развитых мышц своего спортсмена. Егор показывал мне поединки, в которых дрался Санни, очень впечатляет. Не хотела бы я поссориться с этим парнем. Леся грозно уперла руки в бока, губы поджала, пока он пытается оправдываться за сегодняшний визит или вообще за все на свете. А сам пожирает ее глазами, с ног до головы ласкает, разглядывает, любуется. Оторваться не может. Подозреваю, что вспышка ревности случилась неспроста, а под влиянием одного повернутого психа, который тщательно накрутил друга. А вот и он, кстати, стоит чуть позади, якобы наблюдает за Санни с Лесей, а сам то и дело бросает взгляды в мою сторону. Следит, что ли?