- Я знаю, вы ждете от меня очень многого.. - Нет. Только то, за что ты так с нами поступила? Почему исчезла ничего не объяснив? - Я... - А вот и чай, - громко говорит Самир и ставит поднос на стол, - с твоим любимым малиновым вареньем. Я сам его варил! - я улыбаюсь и опускаю глаза. - Мы ждем Асият... - А разве мама вам ничего не рассказала? - хоть я и знаю, что ничего не рассказывала, но я должна знать точно. - Самир... - я вздрагиваю, когда слышу мамин тихий голос. - Мама проснулась... - говорит Самир и встает со своего места. Я иду с ним, следом и папа. - Асият? Дочка? - мама лежит на кровати, укрытая белоснежным одеялом, только вот в комнате пахнет лекарствами. Я смотрю на маму и не знаю. Лицо стало желтого цвета, губы посинели, глаза углубились и потускнели. Она очень похудела и постарела. Морщин стало больше и глаза... печальные. Боже! Что сделала с мамой болезнь, страшно смотреть! Но мне ни капли не больно. Почему? Господи, почему мне не больно, она ведь моя мать? - Здравствуй, мама, - отвечаю черствым голосом, Самир подталкивает со спины, чтобы я подошла поближе. Мама тянет мне руку, я поворачиваюсь, смотрю на брата, который кивает, чтобы я подошла. - Я так ждала тебя, ты не представляешь, - говорит мама, когда я беру ее руку в свою, нежно сжимаю, боюсь причинить боль, потому как и без того вся рука в синяках от уколов. Я молчу. Присаживаюсь на край кровати, смотрю под ноги. Я всегда знала, что придет время и мы с ней встретимся. Только совсем не так себе все представляла. Я думала, репетировала свою речь в уме, планировала, что я ей скажу, когда мы встретимся. Но вот сейчас, полная растерянность. Я будто заледенела, не знаю как себя вести с ней, с женщиной, которая лишила меня ребенка. - Прости меня, Асият, - она подносит мою руку к своим губам, я одергиваю и встаю с места. Мама всхлипывает и тихо плачет. Мне становится плохо. Вдруг не хватает воздуха. Этот день полный сюрпризов, плохих сюрпризов, дается мне с трудом. Я молю про себя, чтобы скорее наступила ночь и я оказалась в своей постели. В теплом уютном доме Златы с Женечкой под рукой, тихо посапывающей. Там мое все, там меня ждут и любят. А здесь нет. Нет меня для них. Они давно отвыкли от меня и научились жить дальше. Только когда я смотрю в глаза брата и отца, понимаю – нет. Они любят. А мама? - За что, мама, тебя просить? - вдруг ниоткуда прорезается голос, - за мою сломанную душу или за убитого ребенка, которому ты не дала возможности появится на свет? - она мотает в стороны головой и прикрывает глаза. - Что ты такое говоришь? - спрашивает изумленный отец. - Почему, мама, ты не рассказала им, причину моего исчезновения? Ты ведь знала почему, поэтому не искала меня с ними! - я на удивление не кричу, говорю спокойно, стараюсь не нагнетать обстановку и не грубить маме, хотя когда репетировала свою речь перед ней, там было все по-другому. В этой ситуации я не могу, я должна сдерживаться, говорить спокойно, - Папа, - я смотрю на его печальные и злые глаза, - почему ты не спрашивал свою жену, что случилось тогда, что после ее посещения, я исчезла? Почему, папа? - Я спрашивал... - Асият, - тихо спрашивает брат, - что случилось? - Папа, мама! - смотрю поочередно на обоих, - вы воспитывали меня? Вы. Лучше, чем вы никто не знает нас с Самиром, я говорю про себя, три года назад, какая я была. Правда ведь, никто кроме вас не знал, какие мы, ваши дети, на что способны? - Конечно, дочка, при чем тут это? - Папа, вы воспитывали нас строго. С детства учили вашим обычаям, устоям, вашим законам. Мы выросли правильными и послушными детьми. Как ты, мама, - смотрю на нее, - смогла так поступить со мной? - Что она сделала? - Что ты сделала, Залина? - Разве ты не знала меня, свою дочь, мама? Ты даже ничего не спросила, как и почему, тихо, молча решила все за меня. Лишь бы я не опозорила вас. Только бы люди не сплетничали о вас, ради своей порядочности и чести ты убила моего ребенка! Не выслушав меня. Ты даже ничего не спросила, молча записала в ряды распутных девиц. - Что ты такое говоришь, Асият? - спрашивает Самир, в то время как отец молча сглатывает, - какого ребенка? - Моего ребенка, Самир! - Прости меня, дочка. Я пожалела о содеянном еще в больнице. Просила, умоляла врача сохранить ребенка. Но она сказала, что процесс не обратимый. - Конечно, мама! А ты не знала? Что на таком большом сроке, сначала делают укол, убивают ребенка, а потом вызывают искусственные роды. Мама, я всю ночь спала с мертвым ребенком в утробе! Как меня тебя простить, скажи? - слезы вырываются из глаз. Я всхлипываю и громко плачу, - то, что тогда я пережила, искусственные роды, ничто с тем, что творилось здесь, - я стучу себя по груди, - ты не потрудилась, мама, спросить, как так получилось, почему я оказалась беременной? - я вижу, как у Самира руки сжимаются в кулак, он громко и часто дышит, наверное ненавидит меня, папа молчит, только вижу застывшие слезы на глазах. - Как, Асият? - спрашивает окаменевшей отец, - как так получилось? В твоей порядочности я не сомневаюсь ни на минуту! - есть ли слова важнее в этом мире для меня, чем то, что говорит отец? Нет! - Меня обесчестили отец! Перед самым отъездом! Я испугалась, не сказала, - мать прикрывает рот ладонью, - я бы в жизни не подумала, что забеременею. Но мама решила все за меня. Она просто убила моего ребенка. Чтобы не опозорить честь семьи. - Почему не сказала мне, Асият? - требует разъяренный Самир, - почему? - Тебе было четырнадцать лет! Четырнадцать! - я смотрю на мать, - прости меня, мама, за то, что сейчас вместо того, чтобы утешить и ухаживать, я говорю ужасные вещи. Я тебя люблю, - смотрю в родные глаза, - я очень тебя люблю! Ты моя мать, родила и воспитала меня, вырастила. Я буду благодарна тебе всю жизнь, но за то, что ты убила моего ребенка – я никогда не прощу тебя, - я разворачиваюсь и шагаю вон из комнаты. Самир в один шаг догоняет, хватает за локоть и говорит приказным тоном: - ИМЯ! - Я не могу Самир. - Скажи мне его имя, Асият! - я мотаю головой. - Оставь ее сынок. Не сейчас, - слышу разочарованный голос отца. - Спасибо, - Самир ослабляет хватку. - Ты опять исчезнешь? - спрашивает дрожащим голосом. - Я приеду завтра. Успокоюсь и приеду. - Пошли проводим, - говорит папа и шагает в мою сторону. - Не надо, - смотрю полными глазами слез, на брата и отца, - пожалуйста. - Оставь хотя бы номер телефона, - просит отец. Мы обмениваемся телефонами, я надеваю куртку и платок, на улице темно, но мне не страшно. Слава Богу, никто не увидит меня и моих слез. Не прощаюсь с родными, лишь прошу, чтобы не оставляли маму одну и выхожу во двор. Еще раз осматриваю двор и шагаю к калитке. Только я шагаю за калитку, упираюсь в сильную крепкую мужскую грудь. Знакомый аромат забивается в ноздри, вызывая во мне табун мурашек. Медленно поднимаю глаза вверх, пока не впадаю в омут любимых глаз. - Это вы? Ты? - Да, это я, Майя, Марк. Рад знакомству, - улыбается своей нахальной улыбкой. Глава 41 МАРК Жму на педаль газа до упора, как только выезжаю на федеральную трассу. Наплевать, что зима и снег валит безостановочно. Наплевать, что темно и плохая видимость, лишь снежинки танцуют под свет фар, только бы скорее доехать до нее. До моей Майи. Красивая и нежная моя Майя, моя пчелка. Я выехал, как только Злата назвала адрес, где сейчас находится моя пчелка. Я идиот, иначе она не сбежала бы от меня утром, поздно осознал и понял, что это она. Когда кричал, держите ее, Антонина Вячеславовна смотрела на меня, как на дурака, осталось только пальцем покрутить у виска. А когда позже, просил ей посмотреть в ее деле ее адрес, она уже не сдержалась: - Вы что думаете, что послав на три букву девушку, она оставит тут свои документы? Они были у нее в рюкзаке, с ними она и сбежала,- разводит руками. - Антонина Вячеславовна, вспомните пожалуйста, ее адрес, - прошу очень вежливо и не своим голосом, лишь бы не спугнуть старушку, - вы же читали ее резюме? - То послали, то теперь вспомните! Не помню я ничего! - она вздыхает и фыркает, - если бы знала, что так сильно нужен будет адрес, то запомнила бы. А так... извините, память уже не та. Вредная. Утром как только понял, что это она – побежал, да только в объятия отца. Который смотрел на меня, как на идиота, сообщил, что арабы уже прибыли и ждут в конференц зале. Я тогда подвинул отца в сторону и побежал вниз, за ней. Арабы подождут, она – нет. Она убегает, опять. Сколько можно бегать от меня?