– Эти шуточки заведут вас не туда, – строго заметила тётя Клава. – А мы постараемся, чтобы они туда завели, куда надо, – не растерялся Мезенский. – Что будете делать, если узнает муж? – не унималась тётя Клава. – Какой ещё муж? Я не хочу знать никакого мужа, – самоуверенно заявил тот, кого Таня считала идеалом. И просчитался. Таня оскорбилась за мужа. Он действительно у неё был, и был не пустым местом, а вполне реальной силой. – Кстати, надо ему позвонить, – сказала она, давая собеседникам понять, что аудиенция закончена. Мезенцев вздохнул, нехотя поднялся со стула и ушёл к себе. Тётя Клава укоризненно посмотрела на Таню, держащую телефонную трубку, покачала головой, но больше ничего не сказала. Блюстительница чужой нравственности была довольна, что “свидание” закончилось. Игриво-шутливые отношения с “принцем” продолжались у Тани довольно долго, года полтора. При этом она ни разу не дала понять Мезенскому, что хочет заполучить его себе в собственность. Общаться с приятным человеком – одно, а ломать себе жизнь – уже совсем другое. Она ничего не хотела менять, а у него была совсем иная жизненная ситуация: ему надо было определяться. И он, всё ещё робея перед ней, начал делать вполне определённые намёки. В его речи начали проскальзывать такие фразы: “Вот когда ты будешь моей женой…”; “Вот когда мы вместе поедем на лазурный берег…”; “Серёжу, мужа твоего, мы не оставим, будем платить ему алименты…” Таня смеялась, обращая всё в шутку, но внутренний голос подсказывал: не такая уж это и шутка. И что он в ней нашёл? Да ничего не нашёл. Это она в нем нашла то, о чём мечтала когда-то в юности. Это она на него уставилась при первой же встрече, даже не пытаясь скрыть своего интереса. Вот он и подумал: что бы это значило? А если уж подумал, значит, ему стало интересно. А если интересно, то неплохо бы познакомиться поближе. Короче говоря, теория кристаллизации Стендаля в действии. Мысли начали кристаллизоваться в определенном направлении. В обеденный перерыв он ждал её, чтобы вместе идти в заводскую столовую. На первомайской демонстрации они шли рядом. “Какая красивая пара,” – думали окружающие. Они подходили друг другу по каким-то внешним признакам, но жизнь показала, что именно самые подходящие и красивые пары распадаются в первую очередь. Если взять ту же самую артистическую среду, то примеров немало. Никита Михалков и Анастасия Вертинская, Ирина Алфёрова и Александр Абдулов… Да чего их перечислять-то! Есть же вполне красноречивая фольклорная фраза: две жар-птицы в одну стаю не сбиваются. В те годы Татьяна, конечно, не думала об этом. Она думала о другом. Допустим, она уходит от Сергея к Александру и наслаждается своей победой: надо же, покорила такого мужчину, а ведь обычная женщина, да ещё с ребёнком! Александр, в свою очередь, тоже наслаждается победой: такую женщину увёл от мужа, значит, я лучше и достойнее! Последовало бы за этим разочарование или жизнь могла бы сложиться вполне благополучно, неизвестно. Возможно и то, и другое, во всяком случае для Татьяны. Как ни представляла она свою жизнь с “принцем” и идеалом, как она его называла, но всегда приходила к одному и тому же выводу: она будет скучать по Сергею и навещать его. А Сергей, в свою очередь, простит ей все её грехи и возьмёт обратно. Да, будет именно так, мужа своего она достаточно изучила. И если конец всей этой истории известен заранее, так зачем же копья ломать? Александра ей тоже жалко, она хотела бы его видеть хотя бы изредка. Но вряд ли “принца” будет устраивать такая вот созерцательная, платоническая любовь. Он никогда не пытался сделать из неё свою любовницу, он видел, что для такой роли она не подходит. Он предложил ей руку и сердце, ждал, когда она подумает, определится со своими чувствами, но не дождался. Неизвестно, сколько времени он ещё продолжал бы надеяться, но вмешалась судьба. Его пригласили на другую работу, более престижную и высокооплачиваемую, и он начал собирать документы для увольнения с завода. Татьяну это не удивило, её всегда удивляло, почему он на этом заводе сидит, когда достоин гораздо большего. Но истинной причины, хотя она была, тогда не понимала. Вот святая простота! Мезенский сделался серьёзным до неузнаваемости, ни с кем больше не шутил и старался в последние дни доделать все дела, которые за ним числились. Не только заводские женщины, но и мужчины загрустили, некоторые пытались уговорить его остаться. Но тщетно! Уходил он даже не по своей воле, его призывала партия, в ряды которой он вступил тут же, на заводе. К Татьяне он пришёл объясниться за два дня до ухода. – Мы ведь не расстанемся просто так, правда? Я никуда не уезжаю, остаюсь в Москве. – С чем тебя и поздравляю. Была без радости любовь, разлука будет без печали, – процитировала она известную строчку Лермонтова. – Без радости? Что ты такое говоришь? – А какая от тебя радость-то? Миллион алых роз ты мне подарил? – Я подарил тебе своё сердце, это ценнее роз, которые завянут. Я хочу с тобой идти по жизни… Он заметно волновался, теребил в руках ручку, при этом то выжидательно смотрел на неё, то опускал голову. Александр был очень хорош, а когда смущался – хорош вдвойне, но надо было кончать со всем этим. Да, отказать такому мужчине – это кайф, да ещё какой! – К сожаленью, я замужем, так распорядилась жизнь, и ничего тут не поделаешь. Тебе надо остепениться, жениться, и вместе с новой работой начать новую жизнь. – И забыть всё, что было? – испуганно спросил он. – Можешь не забывать. А что было-то? Ничего и не было. – Была любовь, – тихо сказал он и вздохнул, – значит это твой окончательный ответ? – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Он ушёл, а она осталась сидеть с тяжёлыми мыслями. Это расставание было мучительным и для неё. Не хотелось ничего делать, а только смотреть в одну точку. Пропал сон, пропал аппетит. Кино и театр не вызывали былого интереса. Открытая книга оставалась на одной и той же странице. Жизнь, казалось, закончилась, потому что ушло из неё что-то важное и неповторимое. Это продолжалось довольно долго, целый месяц. Сослуживцы понимающе усмехались. Муж сделал вид, что ничего не видит и не понимает – он оказался на высоте, и этим спас свою семью. Ни глупых вопросов, ни грязных намёков от него не последовало. Он ждал, когда наваждение пройдёт, и дождался. Через месяц она успокоилась, и жизнь пошла своим чередом. Сергей догадывался, кто был героем её романа, он его видел. Такой не пройдёт мимо незамеченным. Как-то он встречал Татьяну у заводской проходной, а она вышла с ним. Увидела Сергея, помахала сослуживцу ручкой и бегом к нему, к мужу. Ну и что тут такого? Не одна же она на заводе работает! Но сослуживец сослуживцу рознь… Через неделю после ухода Мезенского с завода она вдруг поняла, куда он ушёл. А поняв, она домыслила, кем фактически был он на заводе. Поняла и содрогнулась. Неужели?.. А ведь можно было догадаться и раньше. Как же дурят нашего брата! Расставшись вот так, они не забыли друг друга. Короткие, никчемные, но встречи были. Они знали друг о друге всё: как живут, как растут дети, как идёт продвижение по службе. Он женился через два года после расставания с Татьяной. Женился на скромной учительнице, старой деве, которая уже и не мечтала о таком счастье. Женитьба стала для него тихой пристанью, аэродромом, где можно было отдохнуть перед новым взлётом. Основные его силы сосредоточились не на жене, не на дочери, а на карьере, где он добился немалых успехов. Об этих успехах он регулярно докладывал Татьяне, чтобы она не забывала, кого потеряла. Она и не забывала. Она даже не считала, что потеряла его. Он всегда был с ней рядом, даже когда его не было. Она мысленно советовалась с ним, но сама никогда ему не звонила. Не бегала за ним. Не навязывалась. Не портила ему семейную жизнь. Они так и не стали любовниками. Татьяна не стала ему близкой женщиной, потому что в противном случае пришлось бы сойти с пьедестала. Она на всю жизнь осталась для него королевой. 8.Сберкнижка. В канун Нового года, когда натуральная, пахнущая хвоей и сверкающая огнями ёлка уже стояла дома, Андрей задал родителям вопрос, что называется, на засыпку. – Вы где собираетесь встречать Новый год? Помнится, в прошлом вы куда-то уходили… – Ну и находились на всю оставшуюся жизнь. Встречать Новый год не дома очень утомительно. Так что останемся у своей ёлки, – ответила Татьяна. – Обрадовали, – недовольно пробурчал сын, – я хотел друзей привести – такая маленькая тёплая компания. – Приводи, в чём дело… У тебя есть своя комната. – Так вы же будете тут! Если друзья узнают, что родители дома, не придёт никто. – Но почему? – Ты что, мама, молодой не была? При родителях все чувствуют себя скованными. Сходили бы куда-нибудь, а? Хотя бы к бабкам нашим. – Бабушки придут сюда. Мы их пригласили, потому что им деваться некуда – кроме нас, они никому не нужны. – Час от часу не легче. Так ты полагаешь, что мы прекрасно встретим Новый год не только с родителями, но и с бабками? Да одна баба Римма чего стоит – будет всё время в комнату заглядывать и дурацкие вопросы задавать. – Ты бы думал, что говоришь, – оскорбился Сергей за свою мать, – бабушек не трогай, им очень много лет. – А кто их трогает? Просто Новый год я с ними встречать не хочу. – Никто и не заставляет, однако неудобно же сына родного из дома выгонять. Это он нас может послать куда угодно, – не унимался Сергей. – Тихо! У меня есть идея, – вступила в разговор Татьяна, – можете собраться на квартире у бабушки Таисии – я думаю, она не будет возражать. – Квартира пустая будет? Тогда я не против. Сегодня же съезжу к ней лично, чтобы получить согласие. Хорошая мысль! – А с кем ты всё-таки собираешься веселиться? Майя будет? – Нет, мы с ней в ссоре. Лиза согласилась осчастливить меня. Ну и те же лица: Веник, Черкес – с дамами, разумеется. – Ты и при дамах их будешь так называть – Веник, Черкес… Это же детские клички, пора взрослеть. – При дамах, пожалуй, не надо – тут ты права. А в остальное время так быстрее и удобнее. – Да. Ты и меня приучил так их называть. Вот Костя Вениаминов очень культурный и вежливый. Звонит тут как-то: “Здравствуйте. Это Костя Вениаминов звонит. Мне бы Андрея…” А я слушаю и понять не могу, кто же звонит. Веник-сразу ясно и понятно, а вот Вениаминов… Это на что похоже? – Всё нормально, мама. Веник есть Веник. Этого почётного звания никто не отменял. – А Лиза откуда взялась? – Она никуда не пропадала. Везде, на всех углах я с ней случайно встречаюсь. Красивая девушка, любит меня. На один вечер сойдёт. – Ты сам-то кого любишь? – Мне эта роскошь ни к чему. Обойдусь. – Неужели и правда ты не можешь забыть Юлю, свою двоюродную сестру? Поэтому и не можешь больше никого полюбить. – Мама! И как тебе такое могло прийти в голову? Вроде бы неглупая женщина, образованная, а такое выдумала! Юля – моя сестра, и любил я её как сестру – любовью брата. Мне ведь очень хотелось иметь сестрёнку или братишку. – Но ты так переживал, когда она уехала в Германию! Да и она переживала. – А ты, мама, разве не переживала? Да все мы переживали. Теперь у меня даже сестры нет – что в этом хорошего? – Она есть, хотя очень далеко. Это всё-таки лучше,чем полное отсутствие. Можно увидеться. Ты помнишь, как нас всех обрадовал её приезд в прошлом году? – Помню. Но не женюсь я не из-за неё. Из-за себя. Я оказался неспособным на большие чувства. А тебе очень хочется заделаться свекровью, да? На свою свекровь не нагляделась? – Я такой свекровью не буду, – твёрдо ответила Татьяна. – Откуда ты знаешь, какой будешь? – возразил сын, – все собираются быть хорошими, когда размышляют о неизвестной ещё, какой-то абстрактной снохе. А когда появляется конкретная стерва, всё меняется. Мой сыночек хороший, а она плохая. – Почему обязательно стерва? Ты что – к стервам неравнодушен? Я никогда не занималась выискиванием недостатков у людей, наоборот, всегда стараюсь прежде найти хорошее. С этой точки зрения я буду оценивать и сноху. – Блажен, кто верует, – снисходительно подвёл итог Андрей. – Так, значит, в ближайшее время свадьбы у нас не будет?