– Как-то раз он упомянул про своего брата, которого убили уличные грабители. Произошло это, как я понял, достаточно давно, поскольку, по его словам, он в ту пору еще только начал работать в тогдашней милиции. Их родители умерли рано. Но это все, что он рассказал о своих близких. А, да! Его нынешняя половина – у него третья по счету. Вторая, когда он работал где-то на Урале, погибла в автокатастрофе. О первой вообще ничего не знаю… – сокрушенно развел руками профессор. – Ну а что вы можете сказать о нем, как о человеке? Какие внутренние ощущения у вас вызывало общение с ним? – неспешно отпивая чай, спросил Лев. – Думаю, вам это хорошо знакомо: один человек, пусть он даже хмур, грубоват, но все равно сразу же располагает к доверию, откровенности. А вот другой – пусть он даже изысканно вежлив, всячески демонстрирует вам свое расположение, но вы чувствуете, что этому доверять нельзя. Так вот, к какому типу относился Давишин? – Увы, но Алексей Васильевич относился ко второму типу, – уверенно ответил Тульницков. – Общаясь с ним, я постоянно ощущал в нем «второе дно». Он действительно был предельно корректен, избегал каких-то нелитературных выражений, очень сдержан в оценках. Но меня постоянно одолевало ощущение неискренности, какой-то нарочитости, даже двуличия. – А вы его когда видели в последний раз? И о чем, интересно, разговаривали? – Виделись мы с ним дня четыре назад… – немного подумав, припомнил профессор. – Он мне перед вечером позвонил, часу в шестом. Мол, не хотите ли отведать кофе с текилой? Один знакомый посоветовал, вроде вкус непередаваемый. Ну, делать мне в тот момент было нечего, решил зайти. Только принялись за кофе, как пришел один его приятель – грузин, некий Феликс Гурманидзе, который проживает тоже на нашей Рябиновой. Но мы с ним, говоря молодежным сленгом, как-то ни разу не пересекались. Как представился Феликс, он – директор консалтинговой фирмы. Специализируется на вопросах жилищного строительства… – Как вы считаете, это была случайная встреча или «случайность», именуемая киношниками «роялем в кустах»? – спросил Лев, перебив своего собеседника. Тульницков некоторое время думал, глядя куда-то в потолок, потом, пожав плечами, с сомнением в голосе произнес: – Ну, похоже, это все-таки и в самом деле была чистая случайность… Судя по реакции Давишина, он был несколько растерян визитом Гурманидзе. Мне так показалось, Алексей его несколько побаивался, и ему не очень хотелось, чтобы я узнал об их приятельских отношениях. Кстати, Лев Иванович, как вы считаете, мои предположения верны? Сдержанно улыбнувшись, Гуров, чуть приглушив голос, пояснил: – Видите ли, Дмитрий Захарович, господин Гурманидзе, более известный в некоторых кругах как Феликс Батумский, «коронован» воровскими авторитетами как главный вор России. «Консалтинговая фирма» – это для маскировки. Так что Давишин, надо думать, побаивался своего «друга Феликса» не с пустого. Опасная личность… – Лев Иванович, но если известно, что Гурманидзе – «король» российского преступного мира, то почему его не задержат? Почему он может беспрепятственно осуществлять свою преступную деятельность? – наморщил лоб профессор. – Видите ли, Дмитрий Захарович, это не так просто… – с сокрушенным видом развел руками Гуров. – Прежде всего надо учесть, что этих людей защитным кольцом окружают орды адвокатов, уйма так называемых «шестерок» – прислужников, которые, например, могут обеспечить своему боссу любое алиби. Поэтому, если сейчас прийти к Гурманидзе с намерением его задержать, он вполне закономерно может поставить вопрос: а на основании чего? В чем я виноват? Я – криминальный «король»? А чем это доказано? К нему тут же примчится толпа адвокатов, которые, пользуясь несовершенством нашего законодательства, в пять минут докажут незаконность предъявленных ему претензий. И все. На этом можно ставить точку. – И… Как же быть?! Выходит, эти люди могут творить все, что им заблагорассудится, и закон в отношении них бессилен?! – растерянно спросил Тульницков. – Дмитрий Захарович, не все так просто, – покачал головой Лев. – Мы работаем и, несмотря на наше несовершенное законодательство, периодически добиваемся того, что тот или иной вор в законе отправляется на нары. То же самое и с Гурманидзе – свои нары он получит. Кстати, ходят слухи, что уже готовится законопроект, согласно которому всякий, относящий себя к криминальным авторитетам, будет получать весьма приличный срок именно за это – как организатор криминального сообщества. Тогда задача освобождения общества от организованного криминала значительно упростится. – Ну, хотелось бы надеяться, что это случится не в самой отдаленной перспективе, еще при нашей жизни… – грустно улыбнулся профессор. Возвращаясь в Москву, Гуров обдумывал итоги своей встречи с Тульницковым. Теперь едва ли у кого-либо могли бы возникнуть сомнения в том, был ли Давишин связан с организованной преступностью. А он был не просто связан, он являлся ее составной частью, активно действующим пособником тех, кто разворовывал достояние страны, кто высасывал жизненные силы из тех проектов, которые предназначались для улучшения жизни многих тысяч человек. Из строительства дорог, из строительства больниц и школ, из финансирования детских домов и домов престарелых… Вот только недавно стало известно об очередных миллиардах рублей, похищенных из средств, выделенных на возрождение малых рек России. И не просто похищенных, но и выведенных за границу. Фигуранты хищения уже там, и попробуй добейся их выдачи, – они уже позиционировали себя как диссиденты, противостоящие «тоталитарному режиму»… А на деле – ворюги из ворюг, по которым давно рыдает тюрьма. Причем не по ним одним! Ведь суть вопроса в том, что кто-то помог эти деньги украсть, «не заметив» подозрительных банковских операций, а кто-то помог вывести их через фальшивые банковские платежи за несуществующие товары и никем не оказанные услуги «за бугор». Кроме того, кто-то вовремя предупредил воров о том, что их собираются задержать, кто-то помог им покинуть страну… Это сколько же «кротов», обслуживающих «беловоротничковый криминалитет», таится в самых разных структурах государственной и муниципальной власти, в банковской и бизнес-среде?! Сажать – не пересажать… Наверное, жизни не хватит на то, чтобы вывести на чистую воду всех этих подколодных «патриотов» при чинах, которые на деле – конченые иуды, готовые за тридцать (а то и меньше!) сребреников продать и страну, и свою обглоданную грехами совесть, и даже душу, лишь бы дьявол выложил за нее побольше, желательно в долларах… Ну а что касается конкретно Давишина, то завтра же надо лететь в Иркутск. Если не найти кончика нитки, то клубок никогда не распутать. А все концы можно найти только там. Интересно, Орлов решится на такую авантюру, как откомандирование их со Стасом на юг Сибири? А ведь это и в самом деле административная авантюра – а как еще назвать нарушение запрета на участие в расследовании, наложенного министерством? Его мысли прервал телефонный звонок генерала. В голосе его явно прослеживались нотки досады. – Лева, ты сейчас где? – поинтересовался он. – Возвращаюсь с рыбалки… – с зевотцой в голосе откликнулся Лев, догадавшись, что где-то в административных дебрях началось что-то типа «бюрократического сафари». – По-о-нял… – негромко произнес Орлов с оттенком сарказма. – Рули в «контору» – намечается заседание сборной команды инквизиторов. Через час начало… Ты как там? Духом не пал? – А ты меня когда-нибудь видел павшим духом? – рассмеялся Гуров. – Мне на комиссиях не впервой отдуваться. Или это какая-то особенная? – Вообще-то, да… – сокрушенно вздохнул Орлов. – Мне тут негласно сообщили, что «комиссионистам» дано ЦУ тебя дожать, чтобы ты или признал вину в том, что «незаконно применил оружие», или кинул на стол рапорт об увольнении. Последнее для них – самый желанный финал. Теперь Лев рассмеялся уже во весь голос: – Даже так?! Они жаждут моего увольнения? – Ну, не сами эти «инквизиторы»… Персонально им – все «до лампочки», они лишь будут выполнять наставления нашего «лучшего друга». А вот он, я так понял, аж подпрыгивает от нетерпения – уж очень ему хочется выставить меня из Главка и посадить в это кресло такого же «Молчалина», каким был Давишин. Если ему удастся убрать вас со Стасом, значит, следующим буду я… – Обломится! – уверенно проговорил Гуров, не допуская и тени сомнения. – Один такой нас уже пытался сломать, да только сам сломался. Ни покаяния, ни рапорта они от меня не дождутся. Кстати, готовь на завтра Стасу командировку в Иркутск. Я полечу туда за свой счет. Повод? Посмотреть на Байкал, познакомиться с Иркутском. Но это на тот случай, если где-то что-то просочится. – Что, считаешь, только там вам удастся найти хоть какие-то подходы к этому делу? – озабоченно спросил Орлов. – Только там, только там… – подтвердил Лев, глядя на виднеющиеся вдали столичные дома-башни. – На том, что нам удается накопать здесь, едва ли удастся построить хотя бы самую примитивную версию, так как все в информационном смысле простерилизовано. Давишин зачистил все возможные базы данных. Те, кто с ним был в контакте, никакой реальной информации о нем не имеют. Здесь мы в полном тупике, а там у нас есть шансы найти о нем хоть какую-то реальную информацию – с кем жил, с кем служил, с кем дружил. – Вот как? Всего лишь шансы? Считаешь, он и там мог все зачистить? – Почему бы нет? При его возможностях – это раз плюнуть. Надеюсь, что им были ликвидированы только бумажные и электронные носители информации. А вот если он «зачистил» и живых «носителей» – тогда совсем дело худо… – выдохнул Лев с ноткой пессимизма. – Считаешь, и такое возможно? – Орлов был несколько огорошен. – Ну, допустим, этот полоумный убрал всех, кто хоть что-то знал о нем. И что тогда будете делать? – Ну, тогда… Тогда проедем на телевидение, к экстрасенсам. Ты же, наверное, уже видел, как они лихо расследуют дела? С духами по душам потолковали, и – вот вам, пожалуйста, готовый ответ… – невозмутимо произнес Гуров. – Это ты серьезно, что ли? Прикалываешься? – Конечно… Хотя была бы здесь шаманка Вера, – спору нет! – к ней бы мы обратились. Ну а к этим экстрасенсам «липовым» за чем-то идти – только время тратить. Ладно, понял, еду в «контору». Думаю, примерно через полчаса буду. Увидимся! Отключив связь, Лев прибавил ходу. Вскоре он пересек МКАД и покатил по лабиринту столичных улиц. Неожиданно его телефон снова запиликал. Опера, расследовавшие аварию «Лексуса», сообщили, что ими только что были получены результаты экспертизы. По мнению экспертов, для воспламенения машины Давишина и в самом деле был использован пирогель, но только особого состава, который даже в малом объеме выдает адский жар под две тысячи градусов. Прибыв в Главк, Гуров первым делом зашел в свой кабинет и увидел там Стаса, «зависающего» у своего компьютера. Обернувшись к нему, тот кисловато поморщился и, столь же кисло поздоровавшись, поинтересовался без всякого энтузиазма: – Ну что у тебя? – У меня? – иронично прищурился Гуров. – А тебя больше что интересует? То, что сегодня уже было, или то, что скоро будет? – А у тебя сегодня что-то предполагается? – сразу же оживился Крячко. – Как выразился Петро, суд инквизиции. Меня будут заслушивать на комиссии и попутно вешать мне на шею всевозможных собак, от мосек до сенбернаров. Так что не заскучаю… – Лев пренебрежительно отмахнулся. – А ты не в курсе, кто будет в ее составе? – Когда приду – увижу. Но, скорее всего, будут из службы собственной безопасности, из прокуратуры, Следственного комитета, возможно, из суда… Как говорится, война план покажет. У тебя-то что по Цеблентальскому? Был у него в Овражном? – Был… – Изобразив гримасу скуки, Крячко потянулся. – Кстати, он с нынешней зимы проживал не на Яблоневой, девятнадцать, а на Северной, тридцать пять. Ну что сказать? Дроздов осмотрел усопшего и сделал заключение: умер он без посторонней помощи. Его больше озадачило не то, что он преставился, а то, как он вообще мог жить при полностью переродившейся печени, вдрызг истрепанном сердце и нерабочих почках. Так что нам там делать нечего. Это не наш случай… Ну а профессор-то что интересного поведал? – Общая информация, ничего особо интересного. – Лев помолчал, как бы собираясь с мыслями, и продолжил: – Давишин с ним тоже особо не откровенничал. Единственное, что профессор знает о родне Давишина, – его вторая жена погибла в автокатастрофе, у него когда-то был брат, но его убили какие-то отморозки в момент ограбления. Один раз, будучи в гостях у Давишина, профессор столкнулся с Гурманидзе. Как ему показалось, Давишин Феликса побаивался. Вот, собственно, и все. Давай-ка поговорим вот о чем. Нам с тобой надо съездить в Иркутск и поискать концы там. А то, чую, здесь мы до морковкина заговенья будем искать и хрен что найдем. Но у тебя завтра предполагается операция по «раскрутке» Гурманидзе. Хотя, как можно предполагать вполне уверенно, Феликс к убийству вряд ли имеет отношение. Их с «Молчалиным» интересы не пересекались. Более того, Давишин был очень важен для криминала, даже уйдя со службы. Тут и его близость к осведомленным источникам информации, и связи, очень полезные для у́рок… – Ну, вообще-то – да, в этом ты прав, – некоторое время подумав, согласился Станислав. – Предлагаешь от операции отказаться? Блин, столько сил ушло на ее подготовку! Ребята так старались… О! Кто-то звонит! Он поднес сотовый к уху, выслушав звонившего, отчего-то удовлетворенно ухмыльнулся и, бросив в трубку: «Сейчас буду», повернулся к Гурову: – Парни сообщили, что «король криминала», наш столичный «профессор Мориарти», только что пересек МКАД. Ну, все, я – на ДТП. Удачи тебе, Лева! Вскинув руку в характерном жесте, именуемом «Рот фронт!», Крячко вышел из кабинета. В этот момент у Гурова сотовый пропиликал: «По тундре, по железной дороге…» Это был Константин Бородкин, он же – Амбар. – Дык, это, Левваныч, – поздоровавшись, заговорил информатор, – узнавал я у мужиков насчет того генерала министерского. Народ без понятия – никто не уразумеет, кто и за что спалил Сыча. Этого Давнишина… Или как его там? Паханы, из тех, что в курсах, кто с им знался, Сычом его кликали. Но «мочить» его интереса ни у кого не было, нет! Мужики толкуют, что это кто-то из фраеров… То есть, Левваныч, из психов, что разбираются насчет «терок» в одиночку. Вроде бы Сыч ему подлянку когдай-то сотворил, а он с им за это расквитался… Бородкин коснулся и вчерашнего происшествия на улице Лисянского: – Леха-Дрозд толковал про какого-то полковника, что шмальнул припадочного, который людей «мочил» из ружья с балкона. Но, грят, что брательник этого припадочного – у его связи в ментовке крутяцкие, уже «заказал» полковника на то, чтобы того выгнали с работы, а то и посадили. А припадочный – он из «обиженных». Еще по малолетке срок мотал по грязной статье за бабу – изнасилил ее и ограбил. Дали ему семь лет, на зоне его «опустили», вышел он оттеда Ритуськой. Ну, а чтобы про его забыли, женился и взял фамилию своей бабы. Но его все равно сразу распознали, хоть и стал он Тузом – Ритуськой был, Ритуськой и остался. Полковника мужики не хаяли, мол, такого шакала беспредельного всякий бы шмальнул – правильно и сделал… Поблагодарив информатора за его сообщение и назвав ему кодовую фразу для пивбара «Балык», где тот мог от души выпить пива с рыбой, Лев немедленно созвонился с информотделом. Жаворонкову он поручил немедленно собрать всю информацию по Тузу Аркадию Феофановичу. С ходу поняв подоплеку этого задания, майор пообещал максимум минут через десять сбросить информацию на компьютер Гурова. И действительно, минут через семь-восемь на его почту пришел файл, содержавший в себе немало интересного. Как оказалось, настоящая фамилия Туза – Чунюрин. Родом он с Брянщины. Его дед в годы Великой Отечественной служил у немцев полицаем, участвовал в карательных акциях фашистов, в казнях партизан и мирного населения. Сразу после освобождения Брянской области полицай был задержан вместе с подразделением вермахта, сдавшимся в плен и решением трибунала приговорен к расстрелу. Семья Чунюриных, опасаясь мести односельчан, над которыми ее глава всячески глумился и измывался в долгие месяцы оккупации, сбежала из села во время наступления советских войск. После нескольких переездов, цель которых была одна – замести следы, Чунюрины осели в Подмосковье. Но, надо думать, черная карма этой семьи с ней осталась навсегда. Сын полицая Феофан, окончив советскую школу, учиться дальше и работать не захотел. Он связался с шайкой квартирных воров и несколько лет промышлял кражами и грабежами. Попавшись на очередном налете, сел на пятнадцать лет. Уже на пятом десятке, выйдя на свободу и женившись, Феофан «завязал» с явным криминалом, но, устроившись на лесобазу, продолжал подворовывать, беспробудно пьянствуя и лупцуя свою жену, родившую ему сыновей, Аркадия и Арсения. Но и те не избежали черной кармы семьи – с детства оба отличались грубым, хамским поведением, злопамятностью и жестокостью. Их любимым развлечением было убийство соседских кошек и собак. Приманив к себе доверчивое животное, братья тащили его в заброшенные сараи, где долго и изощренно пытали, а потом зверски казнили. Вся эта информация хранилась в судебном деле Феофана Чунюрина, осужденного за насилие над молодой женщиной, а также ее ограбление и избиение, учиненное этим двуногим зверенышем, когда ему было еще только семнадцать. Когда его дело разбирали в суде, присутствующие поражались, откуда в этом юнце столько злобы и жестокости. Выйдя из тюрьмы, где он оказался в самой бесправной касте «опущенных», Чунюрин лучше не стал, только научился маскироваться под обычного, законопослушного человека. Он обосновался в столице, женился на молодой одинокой женщине – хозяйке неплохо обставленной «двушки», взяв себе и ее фамилию – Туз. Устроился на работу в автопарк. Казалось бы, живи и радуйся жизни – чего еще желать-то? В эту же пору его брат Арсений, оказавшись достаточно хитрым и пробивным, да еще в придачу имея хорошо «подвешенный» язык, начал успешную служебно-политическую карьеру. Он вступил во вновь образовавшуюся партию «демократического» чиновничества, где очень быстро начал подниматься по карьерной лестнице. Впрочем, это объяснялось очень просто: Арсений очень выгодно женился на дочери бывшего секретаря райкома (кстати, тоже взяв ее фамилию и став Емельчаком). Его тесть, вовремя перекрасившись в демократические цвета, был в новой партии не последней сошкой, подсобив и зятьку в продвижении во власть. Вздорный и задиристый Аркадий, куда ни устраивался работать, где ни появлялся, всегда находил возможность с кем-то поскандалить, кому-то дать колотушек, кому-то исподтишка устроить пакость. Его ненавидели и боялись очень многие, что Чунюрину-Тузу очень нравилось. Если дело доходило до суда, на выручку сразу же приходил Арсений и находил способы замять дело. Не выдержав нескончаемых склок и побоев, жена, в конце концов, забрала детей и убежала к родственникам. И вот хроническая безнаказанность Аркадия привела его к закономерному финалу: он убил людей… Неожиданно пропиликал телефон внутренней связи. Это был Орлов. По его голосу чувствовалось, что генерал пребывает в раздраженном состоянии. – Давай, Лева, поднимайся в конференц-зал. Инквизиторы тебя уже ждут. Держись! – Все будет нормально! – тоном, не допускающим и тени сомнения, ответил Гуров и положил трубку. Ну, что ж… Раз надо, значит – надо! Он привык встречать опасность лицом к лицу. Ничего, компания бюрократов, «заточенных» на то, чтобы его, образно говоря, «смешать с навозом», – противник не самый опасный. Доводилось видывать и кое-что куда более серьезное. Лев запер кабинет и зашагал по коридору. Как нарочно, на его пути то и дело встречались сослуживцы из разных отделов, которые желали ему удачи, успехов, говорили какие-то слова солидарности и поддержки. Похоже, весь состав Главка уже знал о том, что над самым уважаемым опером «конторы» какие-то «зашкварники» надумали устроить судилище. Войдя в зал, Гуров увидел сидящих за длинным столом около десятка человек, одни из которых были в униформе того или иного ведомства, другие – в обычных штатских костюмах. Со стороны стола доносился негромкий разноголосый гомон. Председательствовал в этой компании генерал-майор полиции – начальник какого-то отдела министерства. Вроде бы его фамилия была Шупялов. Точно! Шупялов. Так же присутствовали представитель Генпрокуратуры, представитель Следственного комитета… Среди присутствующих Лев заметил и Костюченко. Полковник выглядел раздосадованным. Он угловато сидел за столом, явно ощущая неловкость. Судя по всему, старый офицер осознавал всю абсурдность и заказной характер намеченного разбирательства, поэтому чувствовал себя в «инквизиционной команде» неуютно. Орлов тоже сидел за столом, причем несколько на отшибе, как бы давая понять, что к этой компании он отношения не имеет. Перед столом, в некотором от него отдалении, стоял стул, явно предназначенный для «подсудимого». Как видно, опасаясь, что Лев не обратит на него внимания, генерал-майор, судя по всему, председательствующий, указал пальцем и предложил: – Присаживайтесь! Гуров не спеша опустился на потертую подушку стула и, когда этот предмет мебели не первой новизны тут же протестующе заскрипел под тяжестью его тела, сразу понял, что такой стул ему подобрали нарочно. Ну, чтобы он чувствовал себя «не в своей тарелке», был зажатым и скованным, что позволило бы разделаться с ним быстро и без натуги. Мгновенно уловив подоплеку этой глуповатой бюрократической «хитрости», Лев, как бы между прочим, обронил: – Хм-м… Специально, что ли, такой скрипучий подобрали? Поновее нельзя было найти? В конференц-зале мгновенно воцарилась гробовая тишина. Было заметно, как некоторые члены комиссии растерянно переглядываются, совершенно не зная, как отреагировать на эту, с точки зрения бюрократического «этикета», немыслимую дерзость. Они вдруг осознали, что этот «орешек» им не по зубам. Это человек не кабинетный, не из «героев» по протиранию штанами служебных кресел. Это человек твердый и совершенно не склонный к компромиссам со своей совестью, человек, который, в отличие от большинства «комиссионеров», ни разу не нюхавших пороху, каждодневно имеет дело с грубой реальностью жизни. Он познал то, в отношении чего они остались безнадежными «девственниками» – он собственными руками брал опаснейших головорезов, участвовал не в компьютерных, а в реальных боевых перестрелках, где жизнь всего одна, а не сотня, как у героев игр, и потерять ее можно в любое мгновение. Гуров заметил, как после его замечания на какой-то миг смешавшийся и покрывшийся испариной Орлов мгновение спустя незаметно показал ему большой палец – молодец! Сумел поставить на место этих службистских импотентов, которые корчат из себя административных «мачо». Генерал-майор, откашлявшись, поспешил взять себя в руки и объявить: – Будем начинать! Полковник Гуров, прошу в дальнейшем воздержаться от неуместных комментариев, не имеющих отношения к теме нашего заседания. Итак, сегодня нам поручено рассмотреть обоснованность применения полковником Гуровым табельного оружия, что повлекло смерть человека. Случай на улице Лисянского стал резонансным, он нашел широкое отражение в российских и мировых СМИ. Ряд международных организаций правозащитного профиля уже прислали свои запросы по происшедшему. В частности, «Эмнисти интернэшнл». Значит, о составе комиссии: я – председатель комиссии, Шупялов Павел Павлович, зам начальника общего отдела министерства внутренних дел…