Перечислив и представив членов комиссии, кого – подробно, кого – бегло, Шупялов перешел к делу. Он в нескольких словах изложил то, что произошло на улице Лисянского (причем ощутимо переврав длительность и очередность событий), после чего предложил высказаться Льву, чтобы тот пояснил свои действия. Невозмутимо кивнув, Гуров в первую очередь отметил, что на Лисянского он оказался не по каким-то неведомым причинам, как об этом сказал генерал-майор, а в связи с расследованием убийства Давишина. – Вчера я встречался с сотрудниками нашего министерства, чтобы взять информацию у бывших сослуживцев Давишина – вдруг кто-то из них знает нечто значимое, способное пролить свет на причины убийства и личность его исполнителя? – Лев сделал секундную паузу и окинул взглядом комиссионеров. – Кстати, планировал встретиться и с вами, Павел Павлович, но по какому-то загадочному стечению обстоятельств вы внезапно оказались заняты, и наша встреча не состоялась. Затем у меня была рабочая поездка в Репеево, где я взял показания у женщины, знавшей Давишина достаточно близко. – Вы хотите сказать, что у покойного там была любовница? – с интонацией, которую можно было понять как: «Вы соображаете, что несете?!», уточнил Шупялов. – Да, любовница. А вы полагаете, что этого быть не могло? – не скрывая иронии, спросил Гуров. – Да, у него там была женщина, и не просто любовница, а подневольная наложница. Взяв у нее очень важную для расследования информацию, я планировал поехать в Овражное к бывшему депутату ГД Цеблентальскому, ныне покойному, но тут мне пришел звонок из нашего информотдела, который сообщил о дальнем родственнике Давишина, проживающем на улице Лисянского. Я немедленно прибыл туда, однако там выяснилось, что родственник два месяца назад умер. Поэтому вновь встал вопрос о поездке в Овражное. Но предварительно я зашел в кафе, чтобы там, хоть и с большим опозданием, пообедать. Внезапно с улицы донеслись хлопки выстрелов. В кафе вбежали люди, спасавшиеся от прицельного огня, который вел Аркадий Туз, и рассказали мне о происходящем. Распорядившись немедленно вызвать полицию, я выбежал на улицу, и на моих глазах Туз тяжело ранил человека, как позже выяснилось, это преподаватель института Арон Кубишевич. – И в этот момент вы открыли ответный огонь? – с легким кавказским акцентом спросил жгучий брюнет в прокурорском кителе. – Нет, первым делом я схватил раненого и поспешил оттащить его в более безопасное место, поскольку опасался, что стрелок запросто может дострелить раненого, – невозмутимо парировал Лев, как если бы рассказывал не о вчерашнем ЧП, а комментировал прогноз погоды. – Это ваше предположение, что гражданин, стрелявший по людям, намеревался произвести еще один выстрел в раненого прохожего? – спросила дамочка из «Общественного форума», хорошо знакомая завсегдатаям Интернета как блогерша, специализирующаяся на выступлениях русофобской тематики. – Нет, это мое личное наблюдение, – не удостоив ее даже взглядом, произнес Гуров, мысленно сделав вывод, что жаждущие его крови «комиссионеры» теперь будут ловить его на каждом слове. – Едва я успел оттащить Кубишевича за ствол ближайшего дерева, как в то место, где мы с ним только что были, попал заряд картечи. Судя по траектории полета и точке попадания дроби, целился Туз именно в раненого. – А как вы считаете, почему он старался убить именно Кубишевича? – с некоторой ехидцей в голосе спросил молодой хлюст в «моднячем» галстуке с раскраской и рисунком, намекающими на флаг США. Припомнив, что Шупялов представил его как депутата ГД, Лев саркастично усмехнулся и ответил вопросом на вопрос: – А кого, по вашему мнению, больше всего хотел бы убить потомственный антисемит, внук фашистского карателя, расстрелянного в сорок четвертом по приговору советского военного трибунала за зверства на оккупированных территориях? Он убил десятки, если не сотни человек, в том числе и евреев. Его настоящая фамилия Чунюрин. Он ее специально сменил на фамилию жены, поскольку на Брянщине до сих пор живы те, кто, вполне возможно, хотели бы воздать за «подвиги» его дедушки. Кстати, ваш коллега по депутатскому корпусу Арсений Емельчак – родной брат Аркадия Туза-Чунюрина. Его «девичья» фамилия тоже Чунюрин. Он тоже взял фамилию жены, чтобы пробраться во власть. Соседи Туза по дому и улице до сих пор пребывают в недоумении: почему полиция и прокуратура не реагировали на десятки, если не сотни их заявлений, где они жаловались на выходки этого человека. Все избитые лично Аркадием, все покусанные его собакой до сих пор ждут ответа: почему тот, кто вел себя аморально и антиобщественно, столько лет оставался безнаказанным? А ответ прост: его прикрывал Арсений. – И вот вы решили его за это наказать? Так сказать, оптом, за все сразу? – вновь съязвила «правозащитница». – Нет, применение мною оружия было вынужденной мерой для спасения жизни мальчика, в которого целился Аркадий Туз, за несколько секунд до этого хладнокровно застреливший его бабушку. О том, какой он «хороший» человек, мне стало известно позже. А вчера, на Лисянского, жить или не жить ребенку – решали считаные секунды… – все так же не глядя на нее, в очередной раз парировал Гуров. – А как вы определили, что он целился именно в мальчика? С чего вы взяли, что он собирался убить ребенка? – зачастил «моднявый», как видно, уязвленный словами Льва о его коллеге по депутатству. – Например, корреспондент телеканала «Ливень» уверен в том, что Аркадий Туз был убит в тот момент, когда уже, по сути, отказался от своего намерения стрелять. Что скажете на это? – Корреспондент телеканала «Ливень» может предполагать на уровне пресловутого «хайли лайкли» все, что угодно, – он за это ответственности не несет. А я, как офицер государственного ведомства, обязанный охранять жизнь законопослушных граждан, несу, по меньшей мере, моральную ответственность, если бы мною не были предприняты меры по нейтрализации опасного психопата, стрелявшего в людей! – жестко отчеканил Лев, измерив его уничтожающим взглядом. – Если бы я не выстрелил или если бы выстрелил, но промахнулся, ребенок неминуемо был бы убит. Почти одновременно со мной Аркадий Туз выпустил заряд дроби, и только пули, выпущенные из моего пистолета, изменили направление ружейного ствола, благодаря чему дробь ушла в стену дома напротив. – Этого выстрела из ружья не было! – протестующе взвизгнула «правозащитница». – Был! – твердо возразил Гуров. – Есть показания свидетелей, которые находились рядом. Я понимаю, что Арсений Емельчак теперь из кожи вон вылезет, чтобы меня или выгнали с работы, или даже посадили. Но, думаю, ничего у него не выйдет. В Госдуме достаточно много честных, порядочных людей, которые вышвырнут из своего состава негодяя и потомственного садиста. Как явствует из уголовного дела Аркадия Чунюрина, некогда осужденного за зверское избиение и изнасилование молодой женщины на семь лет строгого режима, в детстве братья Чунюрины развлекались весьма необычным образом… Несмотря на протестующие «ахи» и «охи» некоторых из членов комиссии, Лев вкратце рассказал о живодерских проделках Чунюриных. – Это неправда! – снова взвизгнула «правозощитница». – Нет, это правда! Это показания односельчан Чунюриных, которые официально зафиксированы в уголовном деле следователем районного ОВД! – вновь жестко осадил ее Гуров. – Прошу прекратить этот неорганизованный галдеж! – Шупялов раздраженно стукнул ладонью по столу. – Наша задача – оценить правомерность применения Гуровым оружия, а не морального облика Аркадия Туза. Кто желает высказаться? – Позвольте мне! – поднялся со своего места полковник Костюченко. – Выслушав все «за» и «против», я пришел к однозначному выводу… Полковник Гуров, применив в ходе вчерашнего ЧП свое табельное оружие, поступил абсолютно обоснованно, как и надлежало поступить настоящему офицеру. Если бы не его решительные действия, жертв негодяя, открывшего огонь по случайно оказавшимся в том месте и в тот час людям, было бы гораздо больше. Считаю, что полковник Гуров заслуживает не осуждения, а награды за достойное служение закону и обществу. У меня все. Во время этого выступления в зале царила напряженная тишина. У Шупялова вытянулось лицо, глаза приобрели оловянный оттенок, начал подрагивать подбородок. Едва Костюченко закончил, он, стиснув кулаки, недовольно осведомился: – Кто-то еще хочет высказаться? Представитель прокуратуры, пожав плечами, объявил, что если сказанное Гуровым соответствует действительности, то каких-либо оснований для привлечения его к ответственности он не находит. Зато хлюст и «правозащитница», выступившие следом, разразились пространными спичами, в которых поставили вопрос о возбуждении уголовного дела и наказании Льва за «злоупотребление служебным положением». Представитель Следственного комитета, напротив, категорично высказался в поддержку действий Гурова. В общем и целом большинство присутствующих так или иначе не поддержали обвинительный уклон и одобрили действия Льва как оправданные и обоснованные. Последним выступил Орлов. Говорил он сдержанно, но достаточно жестко и категорично: – Сегодня мы стали свидетелями того, как правда победила воинствующую кривду, пытавшуюся белое выдать за черное, а черное за белое. Подлость и зверство убийцы – за некий «благородный эпатаж», а действия того, кто его остановил, причем рискуя собственной жизнью, – за преступление. Я догадываюсь, кто настоял на том, чтобы в отношении полковника Гурова было проведено расследование. Но сила правды в том и заключается, что она всегда побеждает ложь, сколь бы та ни была сильной и изощренной. Как руководитель Главка угрозыска и непосредственный начальник полковника Гурова, который по праву считается лучшим нашим оперативным сотрудником, я бы даже сказал, образцом офицера, хотел бы выразить признательность членам комиссии, явившим принципиальность и не пожелавшим поддержать заранее заготовленное решение. Окончательно скисший Шупялов промямлил, что в этом вопросе придется еще долго разбираться, и объявил заседание комиссии «на сегодня» закрытым. Этим он как бы дал понять, что провал намерения разделаться с Гуровым таковым не считает. Дескать, устроенное некими высокопоставленными злопыхателями судилище, где все перевернуто с ног на голову, вовсе не потерпело фиаско, а всего лишь отложено по каким-то благовидным причинам. Ну, например, из-за недоработок доказательной базы. Сразу по завершении заседания комиссии Орлов пригласил Гурова и Крячко к себе в кабинет. Когда все расселись по местам, он, немного помолчав, негромко произнес: – С победой нас, друзья мои! Сегодня нам удалось отбить атаку наших «лучших друзей», которые готовили Леве петлю на шею, но их надежды, к счастью, не сбылись. Большинство членов комиссии, к их большому огорчению, не захотели согласиться с фальшивыми обвинениями и явили не баранье послушание, а принципиальность и желание услышать голос совести. Но! Мужики, нам надо поднажать с расследованием. Только это обезопасит нас от подобных «наездов» в дальнейшем. Лева считает необходимым отправиться в Иркутскую область, поскольку, по его мнению, лишь это дает шансы раскрыть дело об убийстве Давишина. Хорошо! Я сегодня же отдам распоряжение оформить вам командировку в Иркутск. Думаю, распоряжение об отстранении Левы от расследования можно считать утратившим силу – ну, раз комиссия признала его невиновным, то какие еще могут быть об этом разговоры? Так что собирайтесь в дорогу… – Во сколько и откуда отправляемся? – поднимаясь с кресла, поинтересовался Гуров. – Сейчас посмотрим… – Орлов подвинул к себе ноутбук и, пощелкав кнопками, сообщил: – Самый оптимальный рейс – семь тридцать утра, из Шереметьево. Время в пути – около шести часов. Туда прибудете в седьмом часу вечера по местному времени. Оформляю командировку на… – Неделю! – перебив его, мечтательно улыбнулся Стас. – На четверо суток, не считая дня прибытия! – прокурорским тоном отрубил генерал. Если вдруг – учтите – вдруг! – вам не хватит времени, то командировку продлю отдельным приказом. А то знаю я тебя! Любишь погулять за казенный счет. Постарайтесь, чтобы обошлось без каких-либо ЧП. Нам и с этим долбаным стрелком геморроя – выше крыши. Все, мужики, собирайтесь! Получайте в бухгалтерии командировочные, билеты – и в дорогу! Прибыв домой, Гуров не спеша упаковал свою дорожную сумку. Пользуясь тем, что Мария еще не вернулась из театра, он достал из укромного уголка своего шкафа саблю воеводы, когда-то присланную ему шаманкой Верой. На темляке булатного клинка так и остался висеть кусочек замши с надписью красными буквами «Воину, поражающему зло». Лев брал этот клинок в руки всякий раз, когда ему предстояла серьезная ответственная поездка. Держа в руках полированный дамасский булат, ни о чем не думая, он просто любовался загадочными узорами металла. Услышав щелчок замка входной двери, Лев поспешил положить саблю на место. Мария ко всякому оружию относилась с некоторым предубеждением, будучи уверенной в театральном постулате: если в первом действии спектакля на стене висит ружье, то в финале оно обязательно должно выстрелить. Другими словами, если в доме хранится настоящая боевая сабля, то однажды она обязательно должна кого-нибудь зарубить. Выглянув в прихожую, Лев весело произнес: – О-о-о, какие люди! А мы тут, понимаешь, вещички пакуем… – Что, опять куда-то со Стасом едете? – сразу же догадалась Мария. – Опять… В Иркутск, на четыре дня, не считая дороги. Надо найти хоть какие-то концы, а то наш «глухарь» рискует стать палеонтологической окаменелостью. – В Ирку-у-тск? М-м-м… – с некоторой многозначительностью протянула Мария. – Увидите Байкал, прикоснетесь к тайнам мироздания… Я бы тоже с удовольствием съездила на Байкал. Знаешь, не тянет ни в Турцию, ни в Египет… А вот на Байкале побывала бы с удовольствием. – Организуем! – улыбнувшись, пообещал Гуров, подкрепив эти слова размашистым жестом. – В июле-августе, если Петра удастся раскрутить на отпуск, можем слетать туда хотя бы на несколько дней. Сейчас там еще холодновато, а вот к июлю и вода прогреется, и погода успокоится. Так что выбивай отпуск – махнем в Сибирь… – Лева, у одного юмориста есть рассказ: его герой обещает другу приехать в гости, если удастся: купить билет на пароход, если пароход не попадет в шторм и не утонет, если капитан не напьется и не посадит его на мель… В общем – если, если, если, если… Вот так же и у нас. Посмотрим, может, и получится? – вздохнула Мария. В семь тридцать утра у стойки регистрации аэропорта появились двое представительных мужчин в дорожных костюмах спортивного типа. Оба крепкие, широкоплечие, сразу обращающие на себя внимание стоящих в очереди дам. Свои дорожные сумки они уже сдали в багаж и неспешно вели разговор о чем-то своем, надо думать, чрезвычайно важном. То ли о футболе, то ли о курсах валюты на центральной лондонской бирже… И едва ли кто мог бы догадаться, что эти суперменистые граждане – опера Главного управления угрозыска, которые распутывают весьма необычное преступление. – Похоже, ты сегодня опять не выспавшись? – окинув взглядом приятеля, вполголоса поинтересовался Гуров. – Хм… – иронично ухмыльнулся Стас. – Да и ты, я гляжу, не переспал. Что, жертвуя сном, так сказать, исполнял свой супружеский долг? Негромко рассмеявшись, Лев ответил, перейдя на шепот: – Вообще-то, друг мой Стас, «долг исполняют» моральные и физиологические банкроты с постылыми сожительницами, а вот нормальные мужики со своими любимыми женами, как говорили встарь, «любятся». Это совершенно разные вещи. – Да ну тебя! – наморщив нос, категорично отмахнулся Крячко. – С тобой спорить – только время зря тратить. Ты ж такой дискутант, что из любого положения всегда выкрутишься. Слушай, что хочу спросить: мы же сегодня, считается, находимся в дороге? Значит, когда прилетим, можем съездить к Байкалу? А то неизвестно – получится ли потом? Там же от Иркутска до озера, я думаю, недалеко? – Километров семьдесят… – пожал плечами Гуров. – Да, можно будет съездить… Почему бы нет? Побывать у Байкала и не увидеть его – что может быть глупее? Съездим… Вскоре они пошли на посадку и, заняв свои места, почти сразу же ухнули в теплую бездну сна. Проснулись за полчаса до прибытия в аэропорт. Постепенно снижаясь, самолет летел над сибирскими просторами. Глянув в иллюминатор, Станислав недоуменно хмыкнул: – Лева, что-то я не понял такого юмора… А что это тайги не видать?! Здесь что, тоже степь? Ни хрена себе! Да-а-а! Так ухрендякали сибирские леса, как будто бритвой выбрили. Е-п-р-с-т! Тоже бросив взгляд на зеленовато-бурую равнину, Лев лишь огорченно вздохнул. О том, что тайга безжалостно уничтожается «черными лесорубами» и китайскими лесозаготовителями, он знал и раньше. Но вот только теперь воочию смог убедиться лично в масштабах катастрофы, постигшей громадные сибирские территории. – Да, – обронил он, – как будто выбрили… Когда спустились по трапу, глядя на стеклянную стену прямоугольной громадины иркутского аэропорта, солнце уже клонилось к закату. В воздухе витала прохлада, в Москве уже сменившаяся на почти летнее тепло. Во время полета Крячко успел установить контакты с хорошенькой иркутянкой, которая, по ее словам, летала в Москву на какую-то всероссийскую педагогическую конференцию. Римма Васильевна работала учителем истории в одной из иркутских школ и, узнав, что гости прибыли в Иркутск впервые, в недолгие минуты путешествия по летному полю в аэродромном автобусе успела просветить их по очень многим вопросам. Будучи энтузиасткой родного края, Римма Васильевна сообщила, что Иркутск ведет свою историю с заложенного на Дьячем острове землепроходцем Иваном Похабовым Иркутского зимовья еще с середины семнадцатого века. А уже в восемнадцатом-девятнадцатом веках Иркутск славился самыми многолюдными ярмарками во всей Сибири. В те же годы он стал центром золотодобычи. И вообще, по ее мнению, Иркутск – самый красивый, самый значимый, самый сибирский из всех сибирских городов. Кроме того, Римма Васильевна разъяснила, как от аэропорта доехать до Байкала, вкратце рассказала про его достопримечательности, в частности, про Шаман-камень. А еще объяснила, где лучше всего поселиться, каковы расценки в хостелах и гостиницах… Получив свой багаж и выйдя из здания аэропорта, приятели душевно попрощались со своей новой знакомой и отправились на стоянку маршруток. Выяснив, какая из них идет в сторону Байкала (причем именно к тому месту, где находится Шаман-камень!), опера зашли в салон и уже через пару минут помчались в сторону восхода. Озирая живописные окрестности – каменистые, поросшие деревьями холмы, зеленые низины с бегущими по ним ручьями, приятели вполголоса обсуждали свои планы на завтра. Из досье Давишина они выяснили, что свою служебную карьеру тот начинал в отдаленном Ивановском районе участковым, после чего был направлен в Кедровский райотдел заместителем начальника тамошнего РОВД. И вот теперь нужно было решить: отправиться первым делом в Кедровое или все же начать с Ивановки, так сказать, с «начала начал»? Крячко был уверен в том, что работа Давишина в Кедровом была, так сказать, узловым моментом в его жизни и служебной карьере. По его мнению, именно там, на посту зама начальника райотдела, а потом и начальника РОВД он мог в силу достаточно широких возможностей где-то как-то «наломать дров», что, вполне возможно, и отразилось на его жизни в будущем. – Лева, нет смысла тратить время на житье-бытье скромной участковой «лошадки», тянувшей свой заурядный воз и едва ли имевшей шансы ввязаться в серьезную историю. Какая серьезная история может развернуться в патриархальной провинции, где самое серьезное ЧП – соседка соседке сглазила поросенка, а сосед соседу по пьяни выбил зуб?! – горячо доказывал Стас, жестикулируя руками. – Хорошо, хорошо, начнем с Кедрового… – глядя в окно маршрутки, согласился тот. – Слушай, есть предложение: ближайшие пару часов вообще не упоминать о работе, о Давишине и обо всем, что с ним связано. Хорошо? – Ну-у… Хорошо! Любуешься пейзажами? – А разве они этого не заслуживают? – усмехнулся Лев, продолжая озирать проносящиеся мимо лесисто-гористые ландшафты. – Заслуживают, – кивнул Стас, кося одним глазом на красоты природы, а другим – в сторону хорошенькой попутчицы, сидевшей впереди. Когда они вышли из салона маршрутки, великолепие Байкала в лучах вечернего солнца превзошло все их ожидания. – Кто-то сказал: увидеть Париж и умереть… – негромко произнес Гуров, созерцая поросшие лесом скалистые берега. – Ну, а я бы добавил: увидеть Байкал – и вернуться к жизни. Ты глянь, какая здесь прозрачная вода! Настоящий хрусталь! – Да, наверное, про такую и говорят – живая… – Улыбнувшись, Стас вдохнул полной грудью. – Похоже, здесь и воздух живой, целебный. Это, блин, не атмосферка мегаполисов – пыль и выхлопы. Это действительно лучшее, что могла создать природа. – А вон тот валун, выступающий из воды, похоже, и есть тот самый знаменитый Шаман-камень. – Гуров указал на верхушку подводной скалы, виднеющуюся посреди истока Ангары. – Точно! Это он! – возликовал Станислав. – Супер! Класс! В этот час на берегу Байкала оказалось множество людей, в том числе и иностранцев, тоже прибывших взглянуть на местные достопримечательности. Среди них особенно много было китайских туристов. Озирая озеро и фотографируясь на его фоне, они о чем-то оживленно переговаривались, временами чему-то громко смеясь. Проходивший мимо оперов пожилой мужчина под восемьдесят, взглянув в сторону гостей из Поднебесной, тягостно вздохнул и сокрушенно покрутил головой. Догадавшись, что он огорчен чем-то услышанным из того, что те говорили меж собой, Гуров поспешил его окликнуть: – Простите, я так понял, вы владеете китайским? А можно полюбопытствовать, что вас так огорчило? – Да, китайский я знаю достаточно хорошо – когда-то в погранвойсках служил переводчиком, – подтвердил тот. – А что огорчило? Их разговоры о Байкале – о чем же еще они тут могут говорить? О том, что это – исконно китайское озеро, как и вся Сибирь с Дальним Востоком. И однажды все это должно стать продолжением Китая… Вот примерно так.