— Да, очень! И еще там, в холодильнике, куриный суп. Мама оставила на обед. — Ты сама-то ела? Я покачала головой. — Перекусывала, но сейчас ничего не хочу. Пойду полежу. — Как знаешь, — ответил Сашка и скрылся в своей комнате. Я тоже последовала его примеру. Хотелось поскорее вернуться в постель и принять горизонтальное положение. От встречи с братом и того, что произошло за несколько минут до нее, меня просто трясло. Колени подгибались, а пальцы рук будто кололи миллионы острых игл. Повезло, что Сашка не стал рассказывать о похоронах! Я очень боялась, что он что-нибудь сболтнет, ведь молчаливостью и сдержанностью брат никогда не отличался. Если бы Егор все узнал, как бы я выкрутилась из ситуации? С температурой и слабостью у меня совершенно не было сил на выяснение отношений, поэтому я обрадовалась возможности отложить неприятный разговор. Вопросы Сашке можно задать тогда, когда нас никто не будет подслушивать. Чувствуя страшную усталость, я заползла обратно в кровать. Егор вошел вслед за мной и остановился посреди комнаты, будто невидимый барьер мешал ему подойти ближе. — Снова плохо себя чувствуешь? — Он внимательно посмотрел на меня. — Немного кружится голова, — тихо ответила я. — Тогда я пойду… Тебе действительно лучше полежать. Егор повернул голову к окну, за которым плыли иссиня-черные тучи. Он жил напротив, и балкон его квартиры был прекрасно виден с высоты моего седьмого этажа. — Ты же не против, если я загляну к тебе завтра? Часов в двенадцать? — Егор обернулся ко мне. — Просто чтобы узнать, как твое здоровье? — Да, конечно, — кивнула я. — Выздоравливай, Аня. Призрак еле заметно улыбнулся, прежде чем пройти сквозь дверь и исчезнуть. Но перед моими глазами на повторе все еще крутился эпизод, в котором он касался бестелесными пальцами моей щеки, желая стереть с нее остатки сахарной пудры. Что это было? Какое-то наваждение, какой-то транс. И мы оба в него попали. Я гадала, решился бы Егор пойти дальше, будь он человеком. Правда ли он хотел меня… поцеловать? Нет! Что за чушь! Егор Свиридов мог шутить и немного флиртовать, но подобным образом он вел себя и с другими девушками. Я бы даже сказала, что с ними он позволял себе гораздо больше, а при общении со мной будто сдерживался, пытался казаться хорошим парнем и другом. Поэтому мне с трудом верилось, что между мной и Егором вообще что-то получится. Он был почти как айдол, только они — на экране ноутбука и в наушниках, а он — совсем рядом, нужно лишь протянуть руку. Такой близкий и одновременно такой далекий. Но сегодня Егор сбил меня с толку и дал надежду на то, что я даже не могла себе представить. Безграничное тепло накрыло меня с головой, и я с улыбкой закрыла глаза перед тем, как действительно погрузиться в царство грез. Глава 16 Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Температура вернулась к норме, и хотя меня продолжал мучить насморк, я постепенно выздоравливала. Возможно, благодаря лекарствам, купленным Сашкой. А возможно — благодаря тому, что я очень много спала, и кошмары больше не будили меня посреди ночи. Мне снова снился крутой берег моря, но ураганный ветер стих, и розовая полоска света над горизонтом разогнала тьму. Стоя на высоком утесе, я наблюдала за тем, как звезды над головой медленно растворяются в небе. Егора со мной не было, но я отчего-то знала, что с ним все хорошо. В реальности он приходил каждый день и заранее предупреждал о времени, чтобы больше не заставать меня врасплох. Теперь я могла хотя бы немного подготовиться к его визитам и не встречать гостя с растрепанной шевелюрой. Егор обычно не оставался надолго. Он задавал вопросы о моем самочувствии, но не об аварии. Возможно, ждал, пока я окончательно поправлюсь, а потому не хотел поднимать неприятные темы и слишком навязываться. Но и не пропадал совсем — Егор любил общение и наверняка тяжело переносил одиночество. Когда он впервые явился ко мне, став призраком, то выглядел так, будто в душе у него сошла лавина и смела в пропасть всю прошлую жизнь. Теперь же стихия немного успокоилась. Хотя Егор периодически погружался в задумчивость и останавливался на полуслове, это происходило все реже, а улыбка на его лице стала появляться все чаще. В то же время я понемногу начала привыкать к обществу Егора. К его мягкому голосу, теплому взгляду, привычке взлохмачивать волосы и забавным комментариям. Когда дома кто-то был, приходилось обращаться к моему гостю полушепотом, чтобы мама, папа или брат не стали случайными свидетелями нашего разговора. Я могла бы притвориться, что говорю по телефону или видеосвязи, и соврать, что одного из однокурсников зовут Егором, но не хотела лишний раз рисковать. Если бы Сашка догадался, с кем именно я говорила, точно потребовал бы показать меня психиатру. Однако между мной и Егором появилась непонятная неловкость. Он больше не подходил ко мне слишком близко и не присаживался на кровать, будто боялся чего-то. При этом иногда я замечала, как он пристально и внимательно на меня смотрит. Но ничего похожего на случай с сахарной пудрой не происходило. Утром в понедельник я почувствовала себя здоровой. Даже насморк практически прошел. Новенькие «умные» часы на руке показывали без пяти семь. Видимо, я по привычке встала рано, хотя никуда не собиралась — визит в поликлинику был запланирован на завтра. Заглянув в окно, я заметила, что небо затянули плотные облака и солнце с трудом могло сквозь них пробиться. Желто-зеленые листья деревьев отражались в мокром асфальте, как в зеркале. Типичная погода для осени. Умывшись и расчесав свою косматую голову, я в пижаме вышла на кухню. Мама варила в турке кофе, папа проверял электронную почту на своем ноутбуке, потому что даже за завтраком не мог отвлечься от работы, а Сашка со своим нечеловеческим аппетитом уплетал яичницу, жареный бекон, морковку по-корейски и сырники на десерт. Вся семья в сборе. — Солнышко! Мы тебя разбудили? — первой заметила мое появление мама. — Нет, сама встала, — ответила я, на автопилоте садясь на свободный стул, и тут же получила тычок в бок. — Эй, куда? Ты же болеешь! — вспылил Сашка. — Не трогай меня грязными руками! — не осталась в долгу я. — Быстро вставай! Нечего разносить тут свои микробы. Брат продолжил возмущаться, но руки убрал. — Я уже выздоровела! — Так мы и поверили! — Довольно! — обеденный стол содрогнулся, а посуда на нем зазвенела от удара папиной ладони. Отец закрыл ноутбук и строго посмотрел на нас с Сашкой, отчего мы оба прикусили языки. Кажется, наша перепалка не на шутку его разозлила. — Ведите себя прилично, — сказал папа. — Неужели мы с мамой так вас воспитывали? — Нет, — брат потупил голову. Вечно он пытался строить из себя хорошего сына, а сам делал что хотел за спиной у родителей. Тем временем папа перевел взгляд на меня. — Дорогая моя, давай ты сегодня еще раз позавтракаешь у себя. А завтра, если врач скажет, что все в порядке, отменим твою самоизоляцию, — он сделал глоток кофе из чашки, которую мама ему только что дала. — Ладно, — недовольно ответила я, вставая. С одной стороны, они действительно могли заразиться, с другой, я заболела четыре дня назад, но ни у кого не появилось тех же симптомов, хотя мы жили в одной квартире. Но спорить с папой я не осмелилась. — Солнышко, я сейчас дам тебе поднос, — сказала мама, накладывая на тарелку сырники. Папа же вернулся к чтению своей почты. Воспользовавшись моментом, я ткнула брата в бок, как несколько минут назад это сделал он. — Псст… Ты не знаешь, что с Егором? — шепнула я ему. — Все то же самое, — так же тихо ответил Сашка. — То есть он не пришел в себя? — Если бы пришел, я бы тебе рассказал. А сейчас рассказывать нечего. Думаю, он в коме. От страшного слова, которое произнес брат, ребра сдавили сердце, и мое хорошее настроение исчезло, как дым. Сашка отправил в рот последний кусочек яичницы, а потом встал из-за стола. — Мам, пап, я побежал! — бросил он и вылетел из кухни, жуя на ходу. — А вот твой завтрак, солнышко, — мама вложила мне в руки поднос с чашкой горячего чая и сырниками, политыми малиновым вареньем. — Спасибо… — произнесла я после некоторого молчания. — Если снова почувствуешь себя хуже, звони мне или папе! — крикнула мама мне вслед, а отец подарил мне одну из своих редких улыбок. Я ответила легким кивком и на автопилоте отправилась к себе, еле передвигая онемевшие ноги. Кома… Мысль о ней вызывала мороз по коже. Казалось, на руки и ноги надели тяжелые кандалы и бросили со скалы в пропасть.