Я поставила поднос на рабочий стол, включила ноутбук и напечатала в поисковике это слово. Он услужливо подбросил мне несколько статей и видео на тему. Я наугад кликнула на какое-то из них. — Кома — угрожающее жизни состояние, которое характеризуется полной потерей сознания и угасанием рефлексов… — послышался из колонок спокойный мужской голос. Он сопровождался кадрами больничных палат, капельниц, черных тоннелей и будто бы спящих людей. Глядя на экран, я гадала, как диктор мог без всяких эмоций говорить об ужасных вещах. В то же время на фоне играла тихая медитативная музыка. — Существует несколько стадий комы. Поверхностная — при ней человек может реагировать на свет или боль. Обычная, когда сохранены лишь защитные рефлексы. Глубокая — такая кома характеризуется угасанием рефлексов, глотания и дыхания… Если бы я только знала, в каком состоянии находился Егор! Если бы я только могла его увидеть! — На самом деле кома длится не более четырех недель. Далее человек выздоравливает, переходит в состояние минимального сознания, вегетативное состояние… или же погибает, — вещал закадровый голос. Четыре недели. Всего четыре недели или двадцать восемь дней. Сколько Егор уже находился без сознания? Я машинально начала загибать пальцы на руке. Субботу не считаем. Воскресенье, понедельник, вторник… Сегодня опять понедельник. А значит, шел уже девятый день. Девять дней Егор боролся со смертью. Осталось девятнадцать. Слезы сами собой наполнили глаза, мешая смотреть на экран ноутбука. — Чем дольше человек находится в коме, тем меньше у него шансов очнуться, — продолжал диктор. Больше не в силах сдерживаться, я закрыла лицо руками. Время утекало сквозь пальцы, как соленая вода, хлынувшая по щекам на рабочий стол. С каждой минутой, с каждой секундой снижались шансы, что Егор проснется. И я ничего не могла поделать. Абсолютно ничего. За что такое испытание мне, ему, всем нам? Чем мы его заслужили? Я не могла найти ответа. Дрожащей рукой я нажала на крестик и закрыла вкладку с видео, не досмотрев его до конца. Оно только убивало надежду, которую я старалась во что бы то ни стало сохранить. Ни монотонный голос за кадром, ни усыпляющая музыка не смогли удержать меня от приступа рыданий. И зачем я вообще вбила в поисковик эту тему? Как теперь остановить водопад слез? Я просидела полчаса или даже час, низко склонившись над столом и обхватив голову руками, прежде чем почувствовала, что атмосфера в комнате неизвестным образом изменилась. По ней будто пролетел ветерок, хотя окно и дверь были плотно закрыты. Я приподнялась и посмотрела мокрыми глазами в сторону двери. В паре шагов от меня стоялон. — Аня, что случилось? Ты… ты плакала? — Егор… — выдавила я, почувствовав в горле ком. Призрак подошел к столу, внимательно изучая мое лицо и нетронутые сырники. Я в спешке вытерла слезы со щек. Егор видел меня сонной, больной, а теперь еще и расплакавшейся. Ниже падать в его глазах было просто некуда. Однако внимание Егора привлек вовсе не мой внешний вид, а ноутбук, который включился, когда я случайно нажала на клавиатуру. Призрак посмотрел на него, и его брови сдвинулись к переносице. Я тоже повернула голову к экрану, тут же осознав, отчего гость стал таким хмурым. Я закрыла только вкладку с видео, но не сам браузер. Поэтому в окошке поисковика красовалось то самое слово. — Зачем ты читала про кому? — спросил Егор мрачно. — Просто хотела понять, что с тобой, — пробормотала я. — Вряд ли «Гугл» знает, — горькая усмешка исказила его лицо. — Не стоит ничего искать, раз это тебя расстраивает. В отражении оконного стекла я разглядела свои припухшие глаза и покрасневший нос. Невероятная красавица… Все было еще хуже, чем мне казалось. — Извини, — я опустила голову, пытаясь спрятать лицо. — За что? — переспросил Егор. — За то, что я сегодня такая. На губах Егора появилась ободряющая улыбка. — Тебе не за что извиняться, — сказал он мягко. — Плакать — нормально. Просто не надо себя специально доводить. Пообещай мне, что больше не будешь гуглить кому. — Хорошо, — я слабо кивнула и захлопнула крышку ноутбука. Егор присел на край кровати, и я повернулась в его сторону. Он ни капли не изменился со вчерашнего дня. Видимо, астральный образ не мог изменить внешность одним лишь усилием воли. — Как ты себя чувствуешь? — перевел тему Егор. — Мне гораздо лучше, — я смахнула еще одну слезинку, и это движение не осталось незамеченным. — Только не три глаза, иначе будет хуже. Егор протянул руку к моей руке, но тут же подался назад. Кажется, снова вспомнил, что не может ко мне прикоснуться. Я боялась представить, каково ему быть бестелесным духом. Меня бы подобное точно привело в отчаяние. — Аня? — обратился он ко мне после недолгого молчания. — Да? — я подняла голову. — Это твой завтрак? Ты ничего не ела, — Егор указал на тарелку и кружку с остывшим чаем. — А… Я собиралась… — Лучше перекуси. Я могу не есть и не спать сколько угодно, но ты — совсем другое дело. — Хорошо. Я взяла в руки вилку, отломила кусочек сырника и, только отправив его в рот, поняла, насколько проголодалась. Не прошло и пяти минут, как я расправилась с завтраком. Тем временем Егор сидел на кровати, наклонившись вперед и сложив руки в замок. Сидел и ждал, не говоря ни слова. Я была очень благодарна ему. Просто за то, что он пришел. За то, что ему не все равно. — Не хочешь посмотреть тот сериал? — предложил Егор, когда я закончила. — Так вот зачем ты пришел на самом деле! — уголки моих губ немного приподнялись. — Признайся, ты несколько дней гадал, что там дальше. — Ты меня раскусила, — Егор поднял руки вверх, как будто собирался сдаваться. — А я-то думала, ты хочешь узнать, стало ли мне лучше, — продолжая улыбаться, я водила вилкой по пустой тарелке. — И это тоже. — Ладно, на чем мы остановились? Я открыла новое окно браузера и, пока шла заставка очередной серии, забралась на кровать. Егор тоже сел рядом, правда, чуть подальше, чем в прошлый раз. Мы оба не заметили, как досмотрели сериал до конца. После бурного обсуждения Егор вдруг посмотрел в дальний угол комнаты и спросил: — Оно твое? Я проследила за направлением его взгляда и увидела цифровое пианино, лежащее на Х-образной стойке. Его купили, чтобы я могла играть как в музыкальной школе, так и дома. И я играла. Не только пьесы, которые требовал выучить преподаватель, но и мелодии для себя. Сдав выпускные экзамены пару лет назад, я стала подходить к инструменту реже, а потом дошло до того, что он превратился в обычный пылесборник. — А, да, — кивнула я Егору. — Совсем забыла про него. — Почему? — Времени почти не было. ЕГЭ, поступление, сам понимаешь. Я тогда даже перестала смотреть дорамы. — Ясно… Знаешь, я тебе завидую. — Завидуешь? — Да… Ты ведь уже поступила. Теперь можешь вернуться к дорамам и снова играть на своем инструменте, а мне остается только мечтать о том, чтобы прикоснуться к нему и услышать звук. Егор помрачнел и опустил голову. Я перевела взгляд с него на пианино, сиротливо стоявшее у стены, и в груди у меня кольнуло. Оно наверняка скучало без внимания, а теперь всем своим видом укоряло за то, что я его забросила. А ведь мне оно нравилось. Конечно, многое давалось нелегко, но я продолжала заниматься и в определенный момент замечала, что могла больше не думать о том, как сыграть арпеджио[1] или стаккато[2]. Пальцы сами бегали по клавишам, позволяя сосредоточиться на эмоциях, и тогда рождалась настоящая, живая музыка. — Хочешь, сыграю? То, с какой решимостью я произнесла эту фразу, поразило меня саму. Внутренний критик сразу же любезно напомнил, что я не дотрагивалась до инструмента два месяца, а навыки ухудшаются без регулярной практики. «Собираешься опозориться? — звучал в голове его насмешливый голос. — Кого ты надеешься впечатлить?» Будучи музыкантом-виртуозом, мой гость действительно легко отличал хорошую технику от плохой. И если бы я могла, то забрала бы свои слова обратно, но только оказалось уже поздно. — Правда? — Егор с надеждой взглянул на меня. Я на секунду закрыла глаза и наконец кивнула, решив, что сыграю ради него. Выражение лица призрака красноречивее слов говорило о том, как он страдал без музыки. Егор буквально дышал ей, а теперь ее у него отобрали, и ни один злодей не придумал бы наказания хуже. Была одна песня BTS, исполнение которой я довела до автоматизма. Когда-то я нашла фортепианную версию, распечатала ее и разучила. Оставалось загадкой, почему именно эта мелодия так врезалась мне в память, в отличие от классических произведений. Я встала с кровати, передвинула стойку в центр комнаты и сняла чехол с клавиатуры. Далее требовалось подключить педальный блок. Закончив приготовления, я поставила на пюпитр ноты и села за инструмент.