Он быстро нагнал меня, широко улыбаясь. – Вижу, не я один с характером. – Вы влезли в мою личную жизнь без моего ведома. Это… оскорбление, нарушение… – Да бросьте. Вы всерьез ожидали, что я пущу к себе в дом незнакомку, позволю ей учить свою дочь и даже сначала не проверю? И не говорите мне о нарушении права на частную жизнь. Последние полгода по моей частной жизни не потоптался только ленивый, вытащили каждую мелочь и протащили по грязи. А чего не нашли, то выдумали. Вы можете честно сказать, что сами не читали ничего из этого бреда? Тут он меня поймал. – Ладно, читала. Но прошлой ночью, когда вы спросили, из Теннесси ли я, вы уже знали ответ. Это была проверка? – Наверное. – А почему, когда я ее прошла, вы не рассказали мне правду? – Стоило бы. Но слишком много других мыслей и дел. Эмоции меня раздирали самые противоречивые. Может, и стоило догадаться, что он будет меня проверять… Но лезть в мою частную жизнь, копаться в моих отношениях… И тут кое-что пришло мне в голову: его слова о моем отце. Что это было самоубийство, а не несчастный случай. Послышался шум приближающегося автомобиля, и у поворота появились два светящихся ореола, точно болотные фэйри. – Вот и они, – кивнул Эван, делая шаг к огням. Старый пикап Гектора Сандовала, покачиваясь и трясясь, остановился рядом, скрипнув тормозами. На пассажирском сиденье оказалась и Аннунциата с распущенными седыми волосами: сейчас она как никогда напоминала ведьму. Эван подошел к водительскому месту, о чем-то переговорил с Гектором, а Аннунциата ему что-то передала. Пикап погромыхал дальше, прямо в туман, и принялся с трудом разворачиваться в три приема. Эван обернулся ко мне: – Нунци сказала, вам это понадобится. – Он передал мне большой железный ключ. – Всегда запирайте дверь. Еноты постоянно забираются внутрь, и скунсы тоже. Тяжелый ключ холодил руку. – Она сегодня убралась у меня. В коттедже. Ей не обязательно это делать. На самом деле я бы предпочла, чтобы она не приходила. – Это ее работа. Она убирается везде, кроме комнаты Софии – Нунци боится змей. – У Софии есть змея? – Королевский питон в аквариуме. Он периодически сбегает. Устрашающая Аннунциата, оказывается, сама боится домашних змей. Так она выглядела более человечной. – А еще она оставила горящую свечу, церковную, с Мадонной. Очень мило с ее стороны, но опасность пожара выше. – Дева Мария Гваделупская, – улыбнулся он. – Отгоняет злых духов. Небольшой риск. Развернувшись, пикап остановился рядом. Эван подошел к багажнику, откинул заднюю панель и махнул мне рукой: – Забирайтесь. Они отвезут вас обратно. – А вы? – Погуляю с собаками. – Я могу пойти с вами. – Нет. – Но отказ прозвучал не грубо. Я неуклюже забралась в пикап, встав сначала на одно колено, потом подпрыгнув и умостившись на брезентовых мешках среди садовых инструментов, горшков, мешков с землей и гравием. От холода у меня начали стучать зубы. – Вы замерзли. – Он сбросил с плеч тяжелую брезентовую куртку. – Нет, нормально. – Ну конечно. Уже посинели. Он накинул мне на плечи куртку на манер одеяла, подоткнув вокруг, – на удивление добрый поступок. Куртка еще хранила тепло его тела, согревая меня. Эван сделал шаг назад, махнув Гектору, и пикап, покачиваясь и трясясь на дороге, поехал в обратную сторону. Мысли крутились в голове подобно завиткам тумана, плотной стеной обступавшим дорогу. Та искра на берегу, белесая фигура. Чудовищно изуродованный портрет. Обвинения и угрозы Рика Мак-Адамса. Что из этого правда, а что ложь? Я подтянула воротник куртки к самому носу, вдыхая запах мыла, пота и сигарного дыма. Меня снова пробрала дрожь, но на этот раз не от холода. Глава десятая На следующий день я все же добралась до йоги, на которую накануне не попала, предпочтя беседу с Риком Мак-Адамсом. Виньяса оказалась тем видом йоги, в котором нужно постоянно двигаться, где одна поза тут же перетекала в другую. Семеро других присутствующих в классе оказались гибкими точно змеи, изгибались и скручивались без остановки все пятьдесят минут, даже не вспотев. А меня к концу занятия можно было выжимать, и, пошатываясь, я отправилась в раздевалку за полотенцем. – Поверьте, дальше будет проще, – упав рядом на скамейку, подбодрила меня другая женщина. Я заметила ее на занятии: лет сорок, худощавая и такая гибкая, что при всех наклонах назад ее пепельная, высоко уложенная на манер ирокеза челка касалась пола. – Надеюсь, вы правы. У вас отлично получается. – Я родилась гибкой, – пожала плечами она и начала энергично вытирать плечи и торс с искусной татуировкой. – Вы Джейн, верно? Та, что живет в Торн Блаффсе? – Как вы узнали? – Рик Мак-Адамс сказал. Столкнулась с ним вчера в баре, и он сообщил, что вы рано или поздно сюда заглянете. – Он ваш друг? – осторожно спросила я. – Не совсем, просто знакомый. Он из тех, кого знают все. И он явно очарован вами, – с очевидным намеком подмигнула она. – О боже, нет, – возразила я. – Я так не думаю. – А я не сомневаюсь. Вы очаровательны. Кстати, я Элла Махмед. – Женщина поднялась и, через голову натянув зеленую тунику, быстро ее расправила. – Так вы сюда насовсем перебрались? – Нет, только на лето. В качестве репетитора для дочери Эвана Рочестера. – Да, Рик упоминал. Откуда он мог знать? Этого я ему не говорила. Элла Махмед, порывшись в огромной сумке для вещей с африканским узором, выудила наконец шляпу с плоскими полями и, нацепив на затылок подальше от челки, пояснила: – Просто я к Торн Блаффсу тоже имею некое отношение. Моя бывшая подруга – лицензированный архитектор, ее наняли для реставрации особняка. Теперь я смотрела на нее с бóльшим интересом. – Особняк роскошен! Она просто молодец. – Достаточно хороший, да, но на самом деле там нужно было только подготовить чертежи. Рочестер сам четко представлял, чего хочет: современный, открытый, в стиле самых известных домов Джаспера Маллоя. Забавно, кстати, что для себя Маллой построил Торн Блаффс совершенно другим. Он напоминал кроличьи норы, весь в секретных проходах и потайных комнатах. Думаю, к концу жизни у него немного поехала крыша. Так и загнулся там же, знаете? В своей мастерской. – Да, слышала, – поморщившись, кивнула я. – Вы, должно быть, неплохо знаете поместье. – Не очень. Мы с Холли разбежались вскоре после начала работы над проектом. – Мне жаль. – Не стоит. На сбережения мне и удалось приобрести свою галерею керамики – «МистикКлэй» на Монте Верде. Заходите как-нибудь. – С удовольствием. Хотя вряд ли я смогу что-то приобрести – разве что вы продаете кружки из серии «С любовью из Кармела». – Ха, нет, точно нет. У меня выставляются произведения искусства для богачей – магнатов, богатых азиатских туристов. Как-то у меня чуть не купила работу Беатрис Рочестер. Интерес к магазину подскочил еще выше. – Почти?