А потом, обернувшись, увидела, что девчонка снова оказалась в картине Амедео Модильяни. Ты не справилась в тот день, Беатрис, – шипит мне Мария. – Ты ее не убила. Девчонка запрыгнула обратно в раму и теперь смотрит на меня, склонив голову. Но почему она не умерла? Я все еще чувствовала вкус ее крови во рту. Мой тюремщик ломился в комнату: – Беатрис! Открой дверь! Схватив маникюрные ножницы с туалетного столика, я вонзила их в картину, еще и еще. Я выколола высокомерные глаза девчонки, разрезала ее пухлые голубые губы, а потом ее маленькую грудь, несколько раз пополам, а потом ножницами вырезала ее имя вокруг. Лили. Я писала его снова и снова, чтобы все знали, что она выбрала себе имя. Лили, Лили, Лили. В двери повернулся ключ, и я услышала рычание моего тюремщика, низкое, точно у льва в джунглях. Но я не остановилась и продолжила писать имя вокруг оставшихся от девчонки лоскутов. А потом лев схватил меня своими лапами. Он хотел вырвать мне горло, разорвать меня на куски и съесть заживо, я видела это в его глазах. В них читалась ненависть охотника, а я сейчас была его добычей. Я ударила его ножницами так же, как заколола девчонку в раме. Он снова зарычал, схватил меня за руку своей огромной лапой, и маникюрные ножницы выпали. Скалясь, царапаясь и пинаясь, мне удалось вывернуться и сбежать. Я снова была гепардом и бежала от него на всей скорости. Лев взревел еще громче, яростнее и бросился за мной на всех четырех лапах. Я добежала до лестницы, а внизу меня ждала Мария Магдалина. Я видела ее сложенные в молитве руки. Теперь я помню. В тот день в конце апреля я прыгнула с верхней ступени, как гепард, прямо в руки Марии. Глава двадцать четвертая Как там говорят, тайный секс ощущается острее? Этот тихий стук в дверь поздно вечером, от которого сердце билось как сумасшедшее и каждая клеточка тела вспыхивала огнем. Восхитительные мгновения, когда можно было касаться, исследовать, изучать каждый миллиметр тел друг друга, а потом устраивать поздний ужин прямо в постели, кроша на простыни фисташки и круассаны, болтать и смеяться до изнеможения, а потом засыпать, обнявшись. А на рассвете снова заниматься любовью, не обращая внимания на прилипающие к разгоряченной коже крошки. Эта нервная дрожь, трепет возбуждения, когда я наблюдала за ним тайком, оказавшись на людях, вспоминая о наших переплетенных телах, и видела в его глазах, часто встречающихся с моими, и в улыбке отражение тех же мыслей. Но бóльшая часть меня восставала против секретности. Мне хотелось кричать о нас с вершины утесов. Хватать случайных прохожих и рассказывать, насколько нелепо, головокружительно живой я себя чувствовала. И мне ужасно не нравилось, что нужно скрываться от Отиса и Софии. На дворе стоял август, самое начало. Тумана стало меньше, дни стали жарче и ярче. Занятия по теннису у Софии закончились, и она перестала оставаться на ночевку в доме Пейтон – та, наверное, воспринимала ее как удобную компанию, чтобы было не скучно после уроков. Я попыталась разговорить Софию, но она только сказала, что Пейтон «занята». – Ты переживаешь? София дернула плечом. – Все нормально. Мне наплевать. Алгебру она сдала на отлично, в чем я не сомневалась. В награду Эван взял ее с собой прокатиться на мотоцикле и поесть пиццу, поэтому весь следующий день София ходила повеселевшей. Но следующим утром на урок она пришла надутой и только пробормотала: «Je m’emmerde» – «Меня все достало». От меня подхватила. Эван стал проводить почти все время в Силиконовой долине. Я выводила Пилота на прогулку в одиночестве, и рано заходившее солнце пронизывало лес широкими лучами, точно на детском рисунке. Минни по-прежнему ночевала со мной. Иногда она поднималась, низко рыча, но потом быстро успокаивалась и ложилась обратно. А я, проснувшись, часами не могла уснуть, крутя в голове ответы Эвана на мои вопросы. Такие простые, логичные. Иногда я приходила к выводу, что он говорил правду и у Беатрис были суицидальные наклонности. Все легко и ясно, все складывалось. А следующей ночью снова видела пропавшие кусочки мозаики, которые, если их найти, покажут другой результат – тот, от которого меня пробирала дрожь. Близился конец лета. Что же будет дальше? 4 августа я получила сообщение от Халима, стажера в офисе Эвана в Лос-Гатосе. Расписание поездки на мероприятие «Докторов без границ» в Лос-Анджелесе: «Четверг, 10 августа, 13:00: отъезд на машине из Торн Блаффса в аэропорт. Пожалуйста, будьте на парковке в 12:45. Четверг, 10 августа, 16:00: регистрация в отеле Shutters on the Beach. Четверг, 10 августа, 18:30–23:00: коктейльная вечеринка и ужин в доме мистера и миссис Диллон Сароян. Пожалуйста, будьте готовы к отъезду в 18:00. Пятница, 11 августа, 7:30: Отъезд из отеля в аэропорт. Пожалуйста, ожидайте в лобби отеля в 7:15. Дресс-код: вечерний. По всем вопросам обращайтесь ко мне». Тем же вечером я спросила Эвана по телефону: – Ты все еще хочешь, чтобы я поехала на это мероприятие? – Очень рассчитываю на это. – А как же держать все в тайне? – Это не проблема. Ты сопровождаешь меня на скучное деловое мероприятие. Мы будем вести себя профессионально. – Но я же так и не дала ответ, – напомнила я. – Верно. Я все еще жду твоего решения. Да или нет? – Да, – ответила я. – Мне бы очень хотелось поехать с тобой. – Хорошо. Потому что мне бы очень не хотелось ехать без тебя. Ехать в бриджах или голой я не собиралась, но на поиски платья у меня оставалось всего несколько дней. В итоге я попросила Софию помочь мне с выбором дизайнерского наряда в сервисе аренды платьев Rent the Runaway. – Только ничего черного, – попросила я. – Да, это не твой цвет, – слишком охотно согласилась она и выбрала очаровательное розовое платье. К нему у меня была пара модных босоножек, которые я купила в Нью-Йорке, а в качестве накидки нашла длинный шарф и еще одолжила у Эллы Махмед расшитый бисером клатч цвета слоновой кости. Она принесла мне его в кафе, где мы встретились, устроившись под оливами в саду, потягивая тоники с земляникой и киви. – А можешь посоветовать парикмахера-стилиста? – попросила я. – Кого-нибудь, кто может сделать классическую прическу. – В смысле, ты не хочешь, чтобы тебя обрили как меня? – широко улыбнулась она. – Мне бы хотелось ирокез, но не уверена, что смогу с ним справиться. – Ха, нет, у тебя свой стиль, и он тебе идет. Мой стилист просто чудо, можешь доверить ей что угодно. Ее зовут Джамайка. У нее все расписано, но, думаю, тебе местечко найдем. – Тут она неожиданно взглянула мне за плечо. – О, смотри, там Рик Мак-Адамс. Я обернулась. Он только что вышел из кафе в сад в модном кремовом блейзере, белоснежных брюках без единого пятнышка и соломенной шляпе, надвинутой на затылок и открывавшей широкий марлевый бинт. Направился он прямиком к нашему столику. Рик знал, что я буду здесь, подумалось мне. По-прежнему преследует меня. – Элла, как чудесно тебя встретить. – Он чопорно поцеловал ее в щеку. – И, Джейн, всегда рад. – Рик наклонился, чтобы одарить меня таким же поцелуем, но я отшатнулась, и поцелуй достался воздуху. – Вы не против, если я присоединюсь к вам, дамы? – Пожалуйста, – пригласила Элла.