Слишком много голосов. Я трясу головой. – Ну ладно, тогда посиди немного. Аннунциата пошла к Эвану сказать, что ты готова, и он скоро вернется с твоим лекарством. – Кендра застегивает сумку и перебрасывает ремень через плечо, а потом показывает мне два больших пальца: – Выглядишь просто обалденно! Он снова влюбится в тебя до потери пульса. И Кендра Хейман уходит. Океан отступает, – тихо шепчет Мария. – Послушай, как он плачет. Тебе надо закончить план до того, как он принесет яд. Нет. Я Беатрис Мак-Адамс, и он влюбится в меня снова, как тогда, на острове Барбадос. Мария шепчет очень тихо, я почти ее не слышу. Большая часть яда попала в меня утром до того, как я успела выплюнуть таблетку. Я уже не слышу голосов. И не знаю, что делать. Глава двадцать пятая Я писала и звонила Рику множество раз в тот день и на следующий, но он продолжал меня игнорировать. Я перечитала все сообщения за последние два месяца, а также голосовые и почту, но не нашла ничего важного, что могла бы пропустить. Так что же он имел в виду, говоря про старые сообщения? Я перечитала те, что получила до того, как заблокировала его: после того, как Рика выписали из больницы, и до этого, после моего первого занятия по виньясе, когда я пригрозила вызвать полицию, если он не перестанет меня преследовать. И его ответ: «У меня есть друзья в полиции». Так, может, он подкупил тех «друзей» и попросил возобновить расследование? Или он в самом деле нашел какие-то новые доказательства? Что-то, что он передал в полицию? Стоит ли рассказать об этом Эвану? Нам предстояло лететь в Лос-Анджелес на следующий день, и я не хотела, чтобы поездку что-то испортило, – так сильно я ее ждала. Поэтому я решила: если Рик к вечеру не ответит, покажу Эвану сообщения сразу после мероприятия. На парковке у особняка я появилась в 12:45, согласно расписанию Халима. Отис как раз выезжал на «Тесле» из гаража. Припарковавшись, он вышел. – Ты повезешь нас в аэропорт? – спросила я. – Нет, Эван. – Он смерил меня далеким от дружелюбного взглядом. – Ты уверена, что знаешь, что делаешь? – Еду с ним на благотворительное мероприятие в Лос-Анджелес. Это деловая встреча, ничего особенного. – На ночь. А ночь в этом отеле стоит двадцать тысяч. Я сделала большие глаза. Отис нарочито сильно бросил мою сумку на сиденье. – Я знаю, что происходит. Я же не идиот. – Конечно, нет. – Так что позволь мне спросить еще раз. Ты знаешь, что делаешь? – Ладно, Отис, слушай. Все не так сложно. Он мне нравится. И, думаю, ему я тоже нравлюсь. Отис только фыркнул. – Ты его даже не знаешь. То есть его настоящего. – Думаю, что знаю, и довольно неплохо. – Ты хотя бы представляешь, насколько богатым он станет? – Да, представляю. И вообще-то мне плевать. – Может быть. Но неужели ты считаешь, что кто-то может забраться на такую высоту, оставаясь добрым и хорошим? – Отис, что ты на самом деле пытаешься сказать? Это снова о картине, которую он заставил тебя отвезти? Или ты обвиняешь его в чем-то еще? – Я просто не хочу, чтобы тебе причинили боль. Как с Джереми – он сделал тебе больно, он был дерьмом и изменил, и ты чувствовала себя отвратительно. Но он ничто по сравнению с Эваном, поверь мне. – Ты говоришь о нем так, словно он чудовище. Но ты же сам меня сюда позвал, помнишь? – У меня вырвался смешок. – И заверял при этом, что никто мне горло ночью не перережет. – Я думал, уж тебе-то он никак не смог бы понравиться. Дверь открылась, выпуская свору собак, а следом – Эвана в тяжелой авиаторской куртке, с перекинутым через плечо портпледом. За ним шла София с его сумкой. – Просто не позволяй ему играть с тобой, – тихо пробормотал Отис. – Я не шучу. – Не позволю. И я тоже серьезно. Они подошли ближе, и я услышала высокий голос Софии, жалующейся, что лечу я, а не она. – Это нечестно! Почему Джейн летит? – София, это по работе. Я не могу привести туда своего ребенка. – Ты обращаешься со мной как с маленькой, но я уже не ребенок! И меня ты никогда не брал с собой в самолет. Он забрал у нее сумку. – Я обязательно научу тебя летать. Как только тебе исполнится шестнадцать. – Это только через три года! Почему ты не можешь покатать меня до того, как я вернусь в ту дурацкую школу? – Ну хорошо. – Его голос смягчился. – Как только вернусь, обязательно возьму тебя полетать. – У тебя не будет времени! У тебя никогда его нет. Это нечестно! – Развернувшись, она убежала обратно в дом. Эван вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Ну и что мне делать?» Я пошла за ней. – София, подожди. Она обернулась. – Когда это вы двое успели так прилипнуть друг к другу? Я изумленно посмотрела на нее. Судя по всему, наш секрет мы скрывали непонятно от кого. – Я просто сопровождаю его на деловую встречу. Мы вернемся завтра, и вы с ним полетаете. – Не полетаем! Он скажет, что у него куча работы, потому что ему не хочется проводить со мной время! И София с топотом ворвалась в дом. Я вздохнула. Времени дальше успокаивать ее у меня не было, так что я вернулась к машине. Отис демонстративно иронически распахнул передо мной пассажирскую дверь. Не обращая на него внимания, я забралась внутрь. – Она в порядке? – спросил Эван. – Скоро придет в себя. Позвони ей, когда мы доберемся, хорошо? – Да, позвоню. – Он завел машину и начал выруливать на дорогу. – Мы что, летим на твоем самолете? – Ага. – Он весело взглянул на меня. – А ты ожидала частный самолет? – Не знаю, чего я ожидала. Может, какой-нибудь быстрый чартер. Он рассмеялся. Телефон в гнезде между нашими сиденьями завибрировал, и я мельком увидела имя звонившего. Делайла. Имя старой немецкой овчарки, чью могилу Рик Мак-Адамс нашел в лесу. Собаки, которую, вероятно, отравила Беатрис. Не самое обычное имя. Эван не взял трубку. Телефон снова зазвонил, это был уже другой номер. В этот раз он ответил по беспроводной связи. Я тем временем проверила собственный телефон, не пришло ли что от Рика, – но нет, ничего. Мы перестроились в поток машин на автостраде, и Эван убрал телефон и наушник в карман. Где-то через километр он свернул на трассу, ведущую прочь от побережья. – А куда именно мы едем? – спросила я.