В голове снова шелестит неясный хор всех голосов разом: Закончи план, Беатрис. Иди до конца. Заставь его заплатить. Глава двадцать седьмая Отис забрал меня в аэропорту Монтерея. Если он и не догадался сразу, то мое лицо сообщило все, что ему нужно было знать. И очень мило с его стороны было удержаться и не сказать: «Я же говорил». София выбежала из дома нам навстречу. Она тоже обо всем догадалась. – Что случилось? Мой папа тебя бросил? – Нет, ничего подобного, – заверила я. – Мы были друзьями и ими же остаемся. Но Софию так легко было не провести. – Так ты уедешь? – Я все равно собиралась уехать в конце августа. – Но я думала, ты останешься здесь, с нами! – Она уже чуть не плакала. – Я думала, он тебя любит, но это не так. Он все еще думает о Беатрис, да? Так почему сам тогда не бросится в океан, чтобы быть с ней, как Хитклифф – в могилу Кэти, чтобы сгнить вместе! – Хитклифф прожил еще долгую жизни после смерти Кэти. И твой отец тоже будет жить долго. – Я постаралась сказать это спокойно, без горечи в голосе. – София, на самом деле ничего же не изменилось. Я уеду, как всегда и собиралась. Следующие несколько дней я изо всех сил старалась быть радостной при ней и делать наши следующие уроки как можно интереснее. София с блеском сдала экзамен по природоведению, и, чтобы отпраздновать, я повезла ее в торговый центр «Кармел-Плаза» и разрешила купить все, что захочется, на распродаже в бутике «Антропология». Отису я ничего не сказала о произошедшем, и он не стал допытываться. Только с Эллой я позволила себе роскошь расплакаться. Она пригласила меня на ланч к себе домой в Дель-Мар, в очаровательный домик, обставленный не так строго, как ее галерея. Бурно поприветствовав меня на пороге, она тут же принялась расспрашивать, как прошло то престижное мероприятие, и я вдруг поняла, что больше не выдержу. Разрыдавшись, я уже не могла остановиться, а она, усадив меня на диван и устроившись на краешке рядом, с пугающей частотой подавала бумажные платочки, позволяя выплакаться. А когда я наконец успокоилась, спросила: – Хочешь об этом поговорить? – Да рассказывать, собственно, и нечего. Я просто влюбилась в того, в кого не стоило. – Так это был он? Рочестер? Я кивнула. Она на миг закатила глаза. – У меня было предчувствие. Думаю, все к лучшему. Больше ничего не скажу. – И она сделала вид, будто застегивает рот на замок. В итоге Элла накормила меня овощным карри и морковным пирогом с ледяной водкой и даже пару раз рассмешила историями о «неправильных выборах». Об одной жене, Холли: «Ведьма на колесах». Другой, Фрэнсис: «Глазной хирург. Никогда не доверяй чувства кому-то, кто регулярно режет людям глаза скальпелем». Лысый кот Эллы, Мистер Красавчик, запрыгнул мне на колени и сидел, точно теплокровная мумия, мурлыкая и иногда зевая. Но когда я вернулась в Торн Блаффс, жестокое разочарование нахлынуло с новой силой, и я села на ступеньки террасы, глядя на бухту. Она стала частью меня. Этот вид, океан, даже высокая зазубренная скала. Я не могла даже думать о том, что больше ее не увижу. Но мне придется уехать. От этой мысли появилось чувство, опасно балансирующее на грани жалости к себе. Соскочив со ступеней, я заставила себя заняться делами: полечить собак и поиграть с ними, нарезать овощи, пока Отис готовил ужин, посмотреть с Софией два фильма на французском: «Амели» и «Мужчина и женщина». Эван молчал. Но я ничего не ждала. И все же, когда следующим утром зазвонил телефон, во мне шевельнулась нелепая надежда. Но номер был незнакомый, из Медфорда, штат Орегон. – Добрый день… эм-м, это Джейн? Надеюсь, номер правильный, мне знакомые передали из Санта-Фе. Женский голос. Немного хриплый, как у жабы. Я вздрагиваю. – Тетя Джоан? Это ты? Это в самом деле оказалась она. Я нашла ее! Мы проговорили больше часа. Теперь ее звали Джо Кастильяни, она вышла замуж в Санта-Фе за учителя биологии на пятнадцать лет старше ее, а сама она работала физиотерапевтом. – Ларри умер от Альцгеймера шесть лет назад. Через год после его смерти я вышла на пенсию и переехала в Медфорд, в штате Орегон. Не так дорого и прекрасные пейзажи. И зимой не так ужасно. Она рассказала, что следила за моей карьерой, обожала «Темную Карлотту» и не пропускала ни одного эпизода. Я рассказала ей о том письме, которое мама разорвала, и что мне жаль, что я не пробовала найти ее раньше. – Ты замужем, солнышко? У тебя есть семья? Она произносила «солнышко» прямо как мама. – Нет, – ответила я. – Никого нет. – Но хотя бы кто-то особенный рядом? – И его тоже нет. Она удивленно хмыкнула, тоже точь-в-точь как мама. Мне вспомнилось, как она скрывала от меня письмо и как по какой-то причине даже не пыталась снова найти любовь, отвергая ухаживания, и отдавала всю энергию игре на сцене. Может, тетя Джо поможет мне найти ответы? Но не по телефону. – Я бы хотела увидеть тебя, тетя Джо, – поддавшись порыву, вдруг сказала я. – Поскорее. Прямо завтра, я прилечу на денек. – Чудесно, но останься подольше! Слишком далекий перелет ради одного дня, а нам так много надо обсудить! Целые годы! – Я не могу остаться дольше, не сейчас. Но скоро я обязательно приеду на подольше. Ну и ну. Я повесила трубку, взволнованная, в целом вихре эмоций. Это настоящее чудо! Я нашла свою тетю, она жива, а ведь я считала ее мертвой. У меня есть родной человек! Мне хотелось рассказать это Эвану. Он бы выслушал очень внимательно и понял, что я чувствую, так как он понимал все про меня. Нет, одернула я себя. Это была иллюзия. Просто его обаяние, которое он использовал с определенными целями. Вместо него я написала Отису. Следующим утром я успела на ранний рейс из Монтерея, приземлившись в Медфорде ровно в 10:30 утра, и поймала такси. Тетя Джо предлагала сама заехать за мной, но я должна была собраться с мыслями перед встречей. Дорога оказалась короткой, вскоре мы уже свернули к скромному домику, обшитому серым сайдингом, с дверью черничного цвета. Помедлив пару мгновений, я нажала на звонок. В кошмарах мне являлась огромная жаба, и сейчас меня, не иначе как по старой памяти, кольнуло ужасом. Что за ерунда. В ответ на звонок раздались торопливые шаги, и дверь распахнулась. Я чуть не упала. На меня смотрела мама. Чуть более пухлая, с крашенными в пшенично-рыжеватый цвет волосами. Но глаза, зеленые с искорками, и миниатюрный подбородок точно были мамины. Ее же тонкая талия, которой она так гордилась, и заразительная улыбка во весь рот. Это чья-то дурацкая шутка. Просто дурацкая шутка – на самом деле мама не умерла, она просто пряталась и ждала, пока я ее найду, и теперь вот улыбалась, довольная розыгрышем. Но хриплый голос тети Джо разрушил иллюзии: – Ты прямо копия папы! – А ты копия мамы, – рассмеялась я. – Да, знаю, мы были как две капли воды. – Замерев в нерешительности, тетя Джо через мгновение протянула ко мне руки, я сделала шаг навстречу, и мы тепло обнялись. – Так здорово видеть тебя, солнышко. Прямо как мама. – Ну входи же, входи! – Она провела меня в гостиную, всю заставленную мебелью, домашними цветами и фотографиями в рамках, которые я принялась рассматривать, пока тетя Джо суетилась, принося кофе, печенье и всякие вкусности. Вот фото мамы с тетей Джо, еще маленькими. Они действительно выглядели почти одинаковыми! Рядом фото добродушного на вид лысого мужчины. – Этой мой Ларри, – сообщила тетя Джо. – Настоящий душка, жаль, что вы не познакомились. Потом фото со свадьбы моих родителей, как они кормят друг друга свадебным тортом, такие молодые, сияющие. На еще одном – я, совсем маленькая, иду, держа родителей за руки. – Мне так не хватает Рейчел, – сказала из-за моего плеча подошедшая тетя Джо. – И твоего папы. Все эти годы я так жалела, что не могу видеть, как ты взрослеешь. Я все не переставала ругать себя. – Тетя Джо, что случилось? – обернулась к ней я. – Почему вы с мамой поссорились? – Она тебе так и не рассказала? – Нет. Ей никогда не хотелось говорить о прошлом. Тетя Джо глубоко вздохнула. – Она потеряла ребенка. Дурацкое недопонимание.