Торн Блаффс, 17 декабря Вечер Небо раскрашено яркими красками, но черные кошки облаков уже крадутся по нему, и море тоже потемнело. Далеко в воде я вижу сложенные в молитве руки. Подхожу к калитке в заборе у края утеса, меня трясет от страха, но я открываю замок, выхожу и начинаю спускаться по деревянным ступеням. В туфлях на высоком каблуке это очень тяжело. Волны с шумом и грохотом падают на берег, точно музыка, как та, под которую я шла по подиуму своей знаменитой походкой Беатрис Мак-Адамс, представляя коллекции Миуччи Прада и Донателлы Версаче. Под эту грохочущую музыку я спускаюсь по лестнице, у основания которой сложенная из камней площадка. Так сложно идти вниз, что я поскальзываюсь и падаю, а ведь я никогда не падала на подиуме, даже когда стирала ноги в кровь, надев туфли на самых высоких каблуках. Вокруг темнеет, черные кошки уже закрыли почти все небо. С каменистой площадки я спускаюсь на странный подиум из песка, в котором тут же тонут босоножки, так что я снимаю их и стараюсь аккуратно обходить разбросанные повсюду большие камни. Неожиданно мне становится очень холодно. Это вода, ледяная вода – плещется уже у лодыжек. Закончи план, Беатрис. Но я не знаю, какой план. Холод поднимается выше. В голове звучит голос Рикки: Да очнись же ты, Би Джи! Вот что тебе нужно сделать. Просишь богатого парня покатать тебя на лодке, заводишь туда, где сильное обратное течение, и прыгаешь в воду. Помню, как Рикки тогда столкнул меня в стремнину; она хотела утащить меня, и было очень страшно. Ты можешь справиться с ней, Би Джи. Ты выигрывала все заплывы. Ты можешь переплыть стремнину и выжить, а потом сказать, что он пытался убить тебя. Ты же оставила доказательства. Они аннулируют любой брачный контракт. Его сажают в тюрьму, а ты получаешь деньги. – Но мне так страшно, Рикки, – говорю я вслух. – Течение такое сильное. Я не смогу. Наверху надо мной лают собаки, и я поднимаю голову: овчарки моего тюремщика. Они сторожат меня по его указу. А высоко на террасе я вижу и его самого, темную фигуру на фоне яркого неба. Он твой муж, Бити Джун, – шепчет голос у меня в голове. – Он придет тебя спасти – как и тогда, на острове Барбадос. Он ненавидит тебя, – перебивает этот голос Мария. – Он хочет тебя заменить. Я слышу, как он кричит мое имя, но он слишком далеко. Он любит тебя, Бити Джун, и придет за тобой, как тогда. Лжец, чертов лжец. Проклятый лжец! Он хочет, чтобы тебя не было. Волны плещутся выше, они гораздо холоднее, чем в бухте Фернандины. Я не смогу переплыть обратное течение. Заставь его заплатить, Беатрис. Заставь его заплатить. Я поднимаю голову и смотрю на него. И неожиданно понимаю, что он идет за мной, он спасет меня. Я чувствую счастье. Ледяные языки волн обхватывают меня, юбка платья намокла и потяжелела, но как же я счастлива. Я стою в подбирающихся все ближе волнах и жду, когда он придет меня спасти. Глава двадцать девятая Все события после ареста Эвана слились в один калейдоскоп сменяющихся картинок. Блеск застегивающихся на его запястьях наручников. Бьющаяся в истерике София, пытающаяся догнать отца, но столкнувшаяся с женщиной-полицейской. Отис, схвативший меня за рукав и что-то бормочущий, как сумасшедший. Новая группа полицейских в форме в зале. Малик Андерсон, наконец приехавший и говорящий так спокойно, что мне хочется броситься ему на шею, как София к отцу. – Они нашли тело Беатрис? – спросил Отис. – Мне об этом ничего не известно. Все, что они говорят, – это о найденных доказательствах того, что здесь был совершен акт насилия. Мне пока мало что известно. – А где другой адвокат? – спросила я. – Мистер Дендри? – Он поехал прямо к Эвану, чтобы быть рядом. Уверяю вас, он один из лучших адвокатов по уголовным делам в стране. – Так мой отец преступник? – всхлипнула София. – Милая, его арестовали, но это не означает, что он преступник. Много хороших и честных людей арестовывали, но твоему отцу нужен адвокат, который будет представлять его интересы в суде. – А вы останетесь с нами? – спросила я. – Нет, я сейчас поеду к Айзеку и Эвану, но сюда едет адвокат нашей партнерской фирмы из Монтерея, ее зовут Кэрри Хорват, отличный специалист. И пока она не приедет, не отвечайте ни на чьи вопросы и ни с кем не говорите. – А когда я смогу увидеть собак? – спросила София. – Скоро, милая, – тепло улыбнулся ей Малик. Новая картинка калейдоскопа – и вот уже с нами адвокат из Монтерея, Кэрри Хорват; ей около пятидесяти, лицо прямо излучает спокойствие, как и костюм – тоже спокойного серого цвета. – Вам придется уехать отсюда на несколько дней, – сообщила она. – Пока полиция не закончит обыскивать территорию. – И как долго это продлится? – Два или три дня максимум. – И куда же нам ехать? – Для вас уже подготовлен дом, можете взять какие-то вещи, но потом сразу же уехать. – А собаки? – спросила София? – И моя змея? – Змея? – прищурившись, переспросила Кэрри. – Это королевский питон в террариуме, – пояснила я. – Один из нас может его нести. Еще картинка. Теперь я в коттедже, судорожно бросаю вещи в сумку под наблюдением одной из женщин-полицейских, а потом мы все набиваемся в машину Отиса, так как другие машины считаются частью места преступления. Пилот сидит спереди рядом с Отисом, мы с Софией на заднем сиденье, между нами Гермиона, а Джулиус – на коленях у Софии. Овчарки уехали вместе с Сандовалами, а Кэрри Хорват отважно согласилась перевезти питона, Ниалла, в своем «Лексусе». Следом за ней мы выехали из Торн Блаффса. Фургоны газетчиков и телеканалов уже собирались у дороги, и репортеры выкрикивали нам вслед вопросы, стуча в окна. – Отвалите, шакалы! – заорал на них Отис, и Гермиона завыла в ответ. Только Пилот был вне себя от радости. Мы ехали за нашим адвокатом примерно час и приехали к большому особняку за внушительным забором, устроившемуся среди мягких холмов долины Кармела. В нем оказалось шесть роскошно обставленных спален, место для костра и спа-комплекс на открытом воздухе. Место было явно предназначено для пьянок, всяких мальчишников и девичников, а вовсе не для трех потерянных людей, бегущих от полицейских обысков. Не до конца понимая, что происходит, мы выбрали себе комнаты; в каждой было джакузи. Глупо, но мозг почему-то это отметил. Женщина из органов опеки появилась словно из ниоткуда, у нее были огромные глаза навыкате, как у какого-нибудь пиксаровского мультяшного персонажа, и я мельком подумала, не из-за этого ли ее взяли на работу. Увидев ее, София снова распсиховалась. – Я не ребенок! Что она вообще тут делает! После обстоятельной беседы с адвокатом женщина уехала, а Кэрри Хорват подошла к нам. – Ей пришлось связаться с твоей бабушкой, потому что она твой официальный опекун, – объяснила она Софии. – Но хотя бы до завтра ты можешь остаться здесь. – А какой еще был вариант? – Поехать в безопасное место. Хороший приют. – Ни за что! К бабушке я тоже не поеду! Никто меня не заставит! – Она бросилась в свою комнату и с грохотом хлопнула дверью.