Госпожу Валериус не удивил этот вопрос. — На небе! — просто произнесла она. Рауль не знал, что и подумать. Такая слепая вера в существование гения, покидающего небо только для того, чтобы посещать гримерные юных артисток, была недоступна его пониманию. Ему теперь стало ясно, какова должна была быть психология молодой девушки, воспитанной суеверным музыкантом и полусумасшедшей дамой, и какой опасности она подвергалась. — Кристина по-прежнему честная девушка? — не мог удержаться он от вопроса. — Клянусь моим вечным спасением! — возмутилась на этот раз старуха. — И если вы сомневаетесь, вам нечего здесь делать… Рауль нервно теребил перчатки. — Когда она познакомились с этим «гением»? — Месяца три тому назад… Он как раз в это время начал ей давать уроки пения. Виконт беспомощно всплеснул руками. — Уроки пения! Где же? — Теперь, когда она с ним уехала, я не знаю. Но две недели назад, они занимались в её гримёрной; в нашей маленькой квартирке это было бы неудобно из-за других жильцов. В театре же в восемь часов утра никого нет, и никто не мешает. Понимаете? — Понимаю, понимаю! — воскликнул он и с такой поспешностью простился со старухой и выскочил из комнаты, что госпожа Валериус подумала, что он немножко «тронулся». В гостиной он встретил горничную, и у него мелькнула мысль задать ей несколько вопросов, но ему показалось, что она улыбается, и, решив, что она над ним смеется, молча прошагал в переднюю. Да и, наконец, о чем спрашивать!.. Разве ему не все известно!.. Он, еле держась на ногах, побрел домой. Ему хотелось кричать, разбить себе голову. И он верил в её невинность, в её чистоту! Он все это приписывал её наивности и простодушию! Гений музыки! О! Он теперь знал, кто это такой! Какой-нибудь слащавый, смазливый тенор. Как она должна была смеяться над таким ничтожным, глупым мальчишкой, как виконт де Шаньи! Отвратительная, лживая женщина! Холодный воздух освежил его пылающую голову, и когда он пришел к себе, у него было одно желание: броситься на постель и плакать, плакать без конца. Но брат оказался дома, и Рауль, как ребенок, кинулся ему на шею. Граф старался его утешить, не спрашивая никаких объяснений, да и самому Раулю не хотелось посвящать его в историю с «гением». Бывают случаи, когда жалость даже со стороны самых близких людей унижает. Вечером граф повез его обедать в ресторан. В другой ситуации Рауль бы на это не согласился, но брат сообщил ему по пути, что вчера вечером один из его товарищей встретил в Булонском лесу Кристину Даэ в обществе какого-то господина. Они ехали в карете шагом, стекло было опущено и благодаря яркому лунному свету, ее можно было легко узнать. Что касается её спутника, то он сидел в глубине кареты и остался неузнанным… Рауль сначала не хотел этому верить, но последние детали его убедили, и он стал поспешно одеваться. Обед прошел для него как во сне, и ровно в 10 часов он уже был в аллеях Булонского леса. Стоял мороз. Яркий лунный свет играл на дороге. Он вышел из кареты, и, приказав кучеру ожидать его у противоположной аллеи, стал прогуливаться взад и вперед. Через полчаса из-за поворота дороги, показалась карета и стала медленно приближаться. У него внезапно мелькнула мысль: она! И сердце его забилось с такой же силой, как в тот вечер, когда он подслушивал у дверей её гримёрной. Боже! Как он ее любил! А карета все приближалась. Он не двигался с места и ждал. Если это она, он бросится к экипажу и остановит лошадей. Во что бы то ни стало, он должен увидеть этого «Ангела музыки». Еще несколько секунд и карета уже около него. Он был теперь уверен, что это она. Действительно, в окне кареты показался силуэт женщины. Миг! и выглянувшая из-за тучи луна осветила её лицо мягким серебристым светом. — Кристина!.. Как крик наболевшей души вырвалось у него дорогое имя. Когда он спохватился, было уже поздно. Силуэт молодой девушки исчез, лошади дернули вперед, и прежде чем он опомнился, карета умчалась. Напрасно он снова звал Кристину. Все было безмолвно. Он в отчаянии продолжал стоять на том же месте. Мороз крепчал, на темном, траурном небе горели яркие звезды, впереди длинной извилистой лентой белела дорога, а на сердце его становилось все холоднее, все печальнее. Он уже не сомневался в измене Кристины. Эта маленькая северная фея, этот ангел с чистыми, как у ребенка, глазами оказался самой простой, заурядной куртизанкой. Она даже не ответила на его возглас. Да и разве имел он на нее какие-нибудь права? Кто позволил ему вмешиваться в её жизнь? Разве она не просила оставить ее в покое? Он захотел умереть… Вошедший утром слуга застал его сидевшим на постели. Он так и не раздевался. Рауль почти вырвал у него из рук письмо. Оно было от Кристины. «Милый друг, — писала она, — будьте послезавтра на маскараде Оперы и ровно в полночь ждите меня у дверей маленькой гостиной находящейся рядом с главным фойе. Не говорите никому об этом свидании. Оденьте белое домино и маску. Постарайтесь, чтобы вас никто не узнал, это вопрос жизни. Кристина». Глава 9 На измятом, перепачканном конверте без марки было написано карандашом: «Передать виконту Раулю де Шаньи». Очевидно, письмо было просто-напросто брошено на улице в надежде, что его поднимет кто-нибудь из прохожих и перешлет по назначению. Так оно и случилось. Письмо было найдено на площади Парижской Оперы и, как уже известно, доставлено Раулю. Виконт перечитал его несколько раз. Этих нескольких слов было достаточно для того, чтобы надежда снова затеплилась в его сердце. За минуту до того коварная, лживая Кристина, стала в его глазах опять бедным невинным ребенком, жертвой своей неосторожности и простодушия. Где она находилась? Кто был её тюремщик, куда он ее завлек? Каким образом? При помощи музыки, конечно. Это ясно! Рауль не забыл, каким тоном она рассказывала ему в Перро о посещении ее «Ангелом музыки». Наконец все, что с ней происходило за это последнее время… Она сама ему говорила, что со смертью отца она стала равнодушна ко всему, даже к искусству. В консерватории она пела бессознательно, как заведенная машина, и вдруг такое волшебное превращение! Такой колоссальный триумф! Но кто же, наконец, этот ангел музыки, этот негодяй, приобретший над молодой девушкой, благодаря фантастической легенде покойного Даэ, такую власть, что она не может ему не повиноваться? Он занимался с ней три месяца, три долгих месяца!.. За то теперь он катается с ней по ночам в Булонском лесу… Неопытный в делах любви, Рауль с ужасом задавал себе вопрос, какую новую шутку придумала для него Кристина и какое новое горе ждет его на маскараде Парижской Оперы. Тем не менее, он облачился в длинное белое домино, надел густо обшитую кружевами маску и отправился к назначенному часу в театр. Сначала он чувствовал себя довольно неловко, потому что, как и все элегантные мужчины, привык бывать на маскарадах во фраке. Но затем он настолько примирился с костюмом, что ему даже стало приятно, что его никто не узнает и он может не заботиться о выражении лица, не притворяться веселым, когда его сердце разрывалось на части. Этот маскарад, устроенный в честь дня рождения одного знаменитого художника, собрал весь художественный и артистически мир Парижа. Всеобщее веселье нарастало с каждой минутой, и к полуночи бал был в самом разгаре. Рауль без пяти минут 12 поднялся по главной лестнице, и, не обращая внимания на заигрывания встречавшихся на пути масок, не останавливаясь, прошел в маленькую гостиную. Там стояла невообразимая сутолока. Кристина была права, выбрав именно это место. Ни в одном самом уединенном уголке нельзя было чувствовать себя более незаметным. Он прислонился к двери и стал ждать. Не прошло и пяти минут, как мимо него скользнуло черное домино, пожав ему на ходу кончики пальцев. Он понял, что это была она, и пошел за ней. — Это вы, Кристина? — тихо спросил он. Черное домино быстро обернулось и приложило к губам палец, как бы давая ему понять, что он не должен произносить её имени. Рауль замолчал. Он боялся, что она опять исчезнет. Как бы ни было странно её поведение, он уже в ней больше не сомневался. Наоборот, он находил ей тысячу оправданий и был уверен, что её загадочное исчезновение объяснится совершенно просто. Между тем черное домино время от времени оборачивалось, чтобы посмотреть, следует ли за ним белое. Пробираясь таким образом между теснившейся в главном фойе публикой, Рауль невольно обратил внимание на оригинальную замаскированную фигуру, вокруг которой образовалась толпа любопытных. Она была одета в ярко-красное домино, с огромной разукрашенной перьями шляпой на мертвой голове. Какая это была великолепная имитация черепа! Молодые художники громко восхищались искусством сделавшего ее мастера и приставали к незнакомцу с просьбою сказать, в какой мастерской она была сделана. Сверх домино на этом странном субъекте была наброшена длинная красная бархатная мантия, на которой золотыми буквами было вышито: «Не прикасайтесь, я — Красная Смерть»! Несмотря на это предостережение, кто то все-таки до него дотронулся, но в ту же минуту длинная скелетоподобная рука высунулась из рукава и с такой силой сжала своими цепкими пальцами руку неосторожного зеваки, что тот, как будто почувствовав объятия смерти, закричал не своим голосом и бросился бежать, к великому удовольствию захохотавшей толпы. Как раз в эту минуту Рауль поравнялся с таинственным незнакомцем. Тот обернулся, и молодой человек едва сдержал крик удивления: это была та самая мертвая голова, которая испугала его в Перро. Он уже было бросился в его сторону, забыв о существовали Кристины, но в это время черное домино, казавшееся тоже очень взволнованным, подхватило его под руку и увлекло из фойе все дальше и дальше от этой зловещей «Красной Смерти». Ежеминутно оборачиваясь и ускоряя шаг, как будто спасаясь от преследования, они поднялись по лестнице и очутились в почти пустом коридоре. Кристина, Рауль сразу узнал ее по голосу, вошла в первую попавшуюся ложу, сделала ему знак последовать за ней и, плотно заперев дверь, шепотом приказала ему оставаться в глубине ложи. Рауль снял маску и только что хотел попросить Кристину сделать то же самое, как вдруг с удивлением заметил, что она приложила ухо к перегородке и видимо прислушивалась к тому, что делается в соседней ложе. Потом приоткрыв дверь, она заглянула в коридор и прошептала: «Он должно быть поднялся выше, чем ложа слепых». Но вдруг она вскрикнула: «Спускается»! Она хотела захлопнуть дверь, но Рауль ей помешал. Он успел заметить спускающуюся по ступеням сначала одну, потом другую красную ногу и, наконец, медленной, величественной походкой прошла сама «красная смерть». И Рауль опять узнал этот череп. — Это он!.. На этот раз он от меня не ускользнет!.. Но прежде чем он успел выскочить из ложи, Кристина быстро захлопнула дверь. — Кто? — спросила она вдруг изменившимся голосом. — Кто от вас не ускользнет? Рауль старался оттолкнуть молодую девушку от двери, но она держала ее с такой силой, какую никак нельзя было в ней подозревать. Он окончательно потерял голову. — Кто? — вне себя воскликнул он. — Конечно тот, кто скрывается под этой отвратительной маской! Тот, кто был на кладбище в Перро!.. Так называемая… «Красная Смерть»… Иными словами ваш возлюбленный… Ваш «Ангел музыки»… Но я сорву с него эту маску, мы встанем лицом к лицу, без всяких уверток, и я узнаю, наконец, кого вы любите! Он разразился почти безумным смехом. Кристина в отчаянии загородила дверь своими обнаженными руками. — Во имя нашей любви, Рауль, не ходите туда!.. Он сразу остановился. Что он слышит? Во имя нашей любви! Он никогда от нее не слышал ничего подобного. А между тем случаев было немало. Сколько раз он со слезами умолял ее сказать ему хоть одно теплое слово. А в Перро, когда его принесли полумертвого от холода и страха!.. Позаботилась ли она о нем? Нет, она попросту бежала прочь!.. И теперь она говорит, что его любит!.. «Во имя нашей любви»!.. Напрасный труд! Он отлично понимает, что она только хотела этим удержать его около себя, дать время уйти «Красной Смерти»! Их любовь! Новая ложь и только! — Вы лжете, мадмуазель! — по-детски капризно воскликнул он, — Вы меня не любите и никогда не любили! Только такой глупый, наивный мальчик, как я, мог позволить над собой так издаваться. Вы сами своим поведением дали мне сначала право надеяться. О! У меня были самые честные намерения. Я думал, что вы порядочная женщина. Но вы меня обманули, вы всех обманули, всех, вплоть до вашей благодетельницы, которая не перестает верить в вашу чистоту, в то время как вы посещаете в обществе этой «Красной Смерти» разные маскарады!.. Я вас презираю!.. Он заплакал. Она как будто не слышала всех этих оскорблений, у нее была одна мысль: удержать его. — Вы еще раскаетесь в ваших словах, Рауль… — Нет, нет, — покачал он головой. — Вы свели меня с ума… И когда я только подумаю, что единственной целью моей жизни было жениться на этой… актрисе!.. — Рауль!.. Что вы говорите!.. — Я бы умер от стыда… — Живите, мой друг, — дрожащим голосом произнесла Кристина. — Прощайте… Прощайте, Рауль… Молодой человек, шатаясь, сделал несколько шагов вперед. — Надеюсь, вы мне разрешите когда-нибудь полюбоваться вами на сцене? — саркастически сказал он. — Я не буду больше петь, Рауль. — Вот как! — с еще большей иронией продолжал он. — Ну да, конечно, вы теперь не нуждаетесь… Поздравляю!.. Но мы все-таки, надеюсь, будем иногда встречаться по вечерам в Булонском лесу… — Ни там, ни в другом месте, Рауль. Вы меня больше никогда не увидите. — Что же, если это, впрочем, не секрет, вы отправляетесь в преисподнюю или, наоборот, в рай? — Я вам сказала все, что могла, Рауль. Больше я вам ничего не могу сказать, да вы бы мне теперь все равно и не поверили. Все кончено… Она сказала эти два слова так печально, что Рауль вздрогнул, и что-то вроде угрызения совести зашевелилось в его душе.