Он послушно исполнил приказание и упал прямо на руки к Персу, который тот час же велел ему лечь на землю, затем каким-то непонятным для Рауля способом закрыл люки лег рядом с молодым человеком. Тот хотел его о чем-то спросить, но Перс поспешно закрыл ему рот рукой и в ту же минуту до Рауля донесся знакомый голос полицейского комиссара Мифруа. Рауль и Перс лежали около низенькой перегородки, за которой непосредственно находилась узкая лестница, ведущая в небольшую комнату, по которой очевидно расхаживал комиссар, так как вместе со словами до них долетали звук его шагов. Несмотря на то, что вокруг них стоял полумрак, Рауль, после непроницаемой темноты коридора, отлично различал все предметы. Вдруг испуганное восклицание сорвалось с его губ. Он заметил три трупа. Один из них лежал на площадке лестницы; почти у двери той комнаты, где находился комиссар, а два другие скатились вниз на пол и лежали так близко от Рауля, что если бы он просунул руку через перегородку, он бы мог до них дотронуться. — Тише! — опять прошептал Перс. Он тоже заметил трупы и пояснил это новое злодеяние одним словом! — «Он»! Между тем голос комиссара становился все громче. Он расспрашивал режиссера о системе освещения, что доказывало, что он находится около «органа» или, по крайней мере, где-нибудь вблизи его. Надо заметить, что слово «орган» означает в данном случае нечто совсем другое, чем музыкальный инструмента. 30 лет назад, электричество применялось только в очень ограниченном количестве, для сценических эффектов и для звонков. Все же здание Оперы, вместе со сценой, освещалось газом, который применялся также и для световых эффектов, для чего был создан специальный аппарат с множеством труб, получивший, благодаря этому, название органа. Около суфлерской будки была устроена ниша, откуда старший электротехник Моклэр руководил освещением и где он должен был находиться все время, пока длился спектакль. В этой-то самой нише и не оказалось теперь ни Моклэра, ни его помощников!.. — Моклэр! Моклэр! — раздавался громовой голос режиссера. Но его нигде не было. Тогда комиссар подошел к двери, выходящей на узенькую лестницу, и хотел ее открыть. Но она не поддавалась: «В чем дело? — раздался его голос. — Месье режиссер, что эта дверь у вас всегда трудно отворяется? Режиссер с силой нажал на дверь — она отворилась. Но вместе с ней отодвинулся лежавший около нее труп. Громкий крик вырвался из груди режиссера. Он узнал Моклэра. — Несчастный! Он мертв! Все, сопровождавшие комиссара в «центральное освещение», испуганно бросились к двери. Один Мифруа не потерял присутствия духа. — Вы ошибаетесь, — сказал он, наклоняясь над распростертым телом электротехника, — он мертвецки пьян и только! — С ним этого никогда не случалось, — заметил режиссер. — В таком случае, возможно, что ему дали выпить чего-нибудь наркотического. Мифруа спустился на несколько ступенек вниз и воскликнул: — Смотрите! Внизу, у лестницы, лежали еще два тела, в которых режиссер узнал помощников Моклэра. — Они спят глубоким сном, — заявил Мифруа. — Любопытная история! Теперь не остается сомнений, что один из сообщников похитителя проник в центральное освещение. Но что за дикая мысль похитить артистку на глазах у всей публики! К чему такой риск? Не понимаю! Пошлите за театральным доктором! Странная история! Очень странная история! — прошептал он и затем, обернувшись к кому-то, находившемуся в комнате, добавил: — Что вы на это скажете, господа? Я еще не слышал вашего мнения, а между тем должны же вы найти какое-нибудь объяснение всей этой истории. Из-за двери выглянули испуганные, растерянные лица обоих директоров и до Рауля донесся взволнованный голос Моншармэна: — Все, что здесь происходит, господин комиссар, недоступно нашему пониманию. — Благодарю вас за объяснение! — проворчал Мифруа. Вдруг, погруженный в течение нескольких секунд в размышления, режиссер заметил: — Это уже не впервые, что Моклэр засыпает в театре. Я помню, что я как-то раз застал его спящим в нише, с табакеркой в руках. — Давно это было? — спросил комиссар, протирая стекла своего пенсне. — Нет… Сколько мне помнится, недавно… Позвольте… Да… если не ошибаюсь, это было в тот самый вечер, когда у Карлотты выскочил её знаменитый «квак». — Ага! В тот самый вечер! Мифруа надел пенсне и пристально посмотрел на режиссера. — Так вы говорите, что Моклэр нюхает табак? — небрежно спросил он. — Как же! Да вот, кстати, лежит его табакерка… Он большой любитель табака… — Так же, как и я! — сказал Мифруа, кладя табакерку к себе в карман. Рауль и Перс никем незамеченные видели, как машинисты подняли тела Моклэра и его помощников и внесли их в комнату, куда также проследовал комиссар и все бывшие с ним лица. Их шаги еще некоторое время гулко раздавались в подземелье, затем все смолкло. Когда они остались одни, Перс сделал Раулю знак подняться на ноги. Тот встал. Заметив, что он не поднял руки с пистолетом, Перс опять повторил ему, что он должен все время, что бы ни случилось, держать пистолет на высоте глаз. — Это только напрасно утомляет руку, — прошептал Рауль, — я не смогу правильно прицелиться. — Возьмите пистолет в другую руку! — Я не умею стрелять левой рукой. В ответ на это Перс сказал нечто такое странное, что молодой человек окончательно потерял представление о том, что его ждет. — Дело не в том, чтобы стрелять левой, или правой рукой, вся суть в том, чтобы вы держали руку так, как будто вы нажимаете на курок; что же касается самого пистолета, вы можете спрятать его в карман. Запомните это хорошенько, иначе я ни за что не отвечаю. Это вопрос жизни. А теперь молчание, идите за мной! Они находились во втором, если считать сверху, подземелье. При тусклом свете кое-где мерцающих фонарей, перед Раулем, как страшная пропасть, сияли таинственные лабиринты подземелья. Их всего пять, одно под другим, и они представляют собой точную копию сцены со всеми её приспособлениями. Весь театральный механизм, благодаря которому совершаются чудесные превращения горбунов в красавцев, колдун в очаровательных фей, появляется и исчезает Мефистофель, вырывается адское пламя и слышатся демонические голоса духов, обитающих в этих подземельях. Рауль послушно шел за Персом, в точности исполняя его приказания и даже не задавая себе вопроса, что они означают. Вся его надежда была на Перса. Что бы он стал без него делать в этом лабиринте канатов, балок, люков, где на каждом шагу он рисковал сломать себе ногу, или чего доброго, провалиться в какую-нибудь бездонную пропасть. Они все продолжали спускаться. Вот они уже в третьем подземелье… И чем ниже они спускались, тем осторожнее становился Перс. Он не переставал оборачиваться к Раулю и напоминать, чтобы тот не забывал держать руку перед глазами, как делал это и он сам, не смотря на то, что давно спрятал пистолет. Вдруг чей-то громовой голос приковал их к месту. Наверху кто-то кричал: — Все дежурные у дверей — на сцену, к полицейскому комиссару! Послышались шаги и в полутьме подземелья замелькали какие-то смутные тени. Перс и Рауль спрятались за перегородкой. Мимо них плелись, еле передвигаемые ноги, старики, бывшие много лет назад театральными машинистами, плотниками и тому подобными служащими, и теперь, благодаря состраданию Дирекции, доживающее свой век в тепле и довольствие. Не желая, после долгих лет труда, лишить их куска хлеба, дирекция придумала специально для них должность «дежурного у дверей», вся обязанность которого состояла только в том, чтобы открывать и закрывать двери, благодаря чему их иногда называли «врагами сквозняков». Перс и Рауль мысленно возблагодарили судьбу за то, что она избавила их от этих непрошенных свидетелей, которые иногда даже, за неимением другого убежища, оставались ночевать в театре. Теперь же, благодаря тому, что их позвали к комиссару, возможность случайной встречи с ними была исключена. Но им не пришлось долго наслаждаться одиночеством. Какие-то новые тени показались в той стороне, куда прошли «дежурные у дверей». У каждой из них был маленький фонарик, который они то поднимали, то опускали и, казалось, кого-то или что-то искали. — Чёрт возьми! — прошептал Перс. — Так, пожалуй, они и нас заметят, бежим отсюда!., скорее!., и не забывайте руку! Ради Бога, держите на уровне глаз, как будто вы прицеливаетесь! Пистолет положите в карман! Скорее!.. — Они стали спускаться в четвертое подземелье. — Не опускайте руку, это вопрос жизни и смерти. Сюда! вот лестница… Очутившись в пятом подземелье, Перс вздохнул свободнее. Тем не менее, он не позволил Раулю опустить руку, и тот, не смотря на все свое удивление, не решился спросить, что означал этот странный способ защиты, заключавшийся в том, что пистолет должен был лежать в кармане, между тем как руку необходимо было держать на уровни глаз, как бы прицеливаясь. Поза, в какой 30 лет назад все дуэлянты ожидали команды «пли». Это было тем более непонятно, потому что как Рауль отлично помнил, как Перс сказал, что он ручается за свои пистолеты. Его тревожные мысли были прерваны Персом, который, приказав Раулю оставаться на том же месте, взбежал на несколько ступенек той самой лестницы, откуда они только что спустились, и через несколько секунд опять вернулся назад. — Мы напрасно испугались, — прошептал он. — Эти тени скоро исчезнут. Это просто-напросто пожарные, совершающие обход. Тем не менее, они не двигались с места. Прошли несколько долгих минут, прежде чем Перс, а за ними Рауль, решились подойти к лестнице. Все казалось спокойным. Кругом никого не было. Вдруг они вздрогнули. Из-за поворота коридора, прямо им навстречу двигалась какая-то блестящая точка. Минута, и перед их испуганными взорами вырисовалась огненная голова. Она как будто неслась по воздуху. Пламя ярко красными языками окутывало ее со всех сторон и освещало пространство. — Эге — ге!.. — процедил сквозь зубы Перс: — мне еще никогда не приходилось ее видеть!.. Брандмейстер не солгал… Это несомненно не «он», но, может быть, «он» ее послал!.. Посмотрим, в чем дело! Держите руку на высоте глаз! Ради Бога, не забывайте этого! Огненная голова все приближалась. — Может быть, «он» нарочно послал нам эту голову для того, чтобы отвлечь от себя наше внимание и напасть на нас сзади… От него всего можно ожидать. Мне известны многие его фокусы. Но этого я не знаю. Будем на всякий случай осторожны! Бежим! И ради всего святого, не опускайте руки! Иначе мы погибли. Они бросились бежать вдоль бесконечного подземного коридора. Они бежали лишь несколько секунд, которые показались им вечностью, и резко остановились. — Странно! — сказал Перс. — Он обыкновенно редко сюда заглядывает. Ему тут нечего делать. Эта дорога не ведет к озеру. Разве только, может быть, он узнал, что мы тут находимся. Хотя не думаю: ведь я ему обещал оставить его в покое и не вмешиваться в его дела. При этих словах и он, и Рауль обернулись. Огненная голова по-прежнему двигалась за ними, даже более того, она вероятно тоже должна была бежать, так как им показалось, что отделяющее их от нее расстояние уменьшилось.