— Тогда он меня связал, сказав, что я не имею права умереть раньше одиннадцати часов завтрашнего вечера. Весь этот разговор, конечно, происходил далеко не так спокойно и плавно, как я его описываю. Мы то и дело останавливались посреди фразы, нам слышался какой-то подозрительный шорох, чьи-то шаги! Но Кристина нас успокаивала. «Нет, нет, это не он! Он ушел. Я слышала, как за ним захлопнулась дверь». — Мадмуазель, — сказал я, наконец. — Эрик вас связал… он же вас и развяжет. Стоит только разыграть маленькую комедию… Вспомните, что он вас любит… — Разве я это могу забыть! — Воспользуйтесь этой любовью, будьте поласковее, скажите, что вам больно… — Тише! — шепнула вдруг молодая девушка. — Я слышу какой-то шум в стене. Это он!.. Уходите!.. Ради Бога, уходите!.. — Мы не могли бы уйти отсюда, даже в том случай, если бы этого хотели, — сказал я, — нам нет выхода. Не забывайте, что мы в комнате пыток! — Тише! — опять прошептала Кристина. Мы все замолчали. За стеной послышались тяжелые шаги, раздался чей-то вздох и вслед за ним испуганный крик Кристины. — Я очень извиняюсь за свой вид, — донесся до нас голос Эрика. — Нечего сказать, хорош! Но я в этом не виноват. Зачем «тому» вздумалось звонить. Разве я спрашиваю у прохожих: который час? Ну, теперь и он тоже этого не спросит! Молодец сирена! Раздался опять такой же глубокий вздох. — Почему ты закричала, Кристина? — Потому что мне больно… — А я думал, что ты меня испугалась… — Эрик, развяжите меня… Я и без того ваша пленница. — Ты опять захочешь умереть. — Я же вам обещала подождать до завтрашнего вечера. Опять послышались тяжелые шаги. — Ну, хорошо. Если мы должны вместе умереть, все равно случится это раньше, или позже… Мне тоже надоело жить… Подожди, не шевелись, я тебя развяжу. Ты знаешь, стоит тебе сказать «нет» и «все для всех» будет кончено. Ты права, зачем ждать до завтра! Конечно, это было бы красивее! Я всегда питал пристрастие ко всему декоративному, величественному! Какое ребячество! Надо заботиться только о себе… о своей собственной смерти… остальное — пустяки! Тебя удивляет, что я так промок? Мне не следовало выходить. Такая ужасная погода. Но дело не в этом. У меня, кажется, начинаются галлюцинации… Знаешь, тот… который звонил… (пусть он теперь себе звонит на дне озера), мне показалось, что он похож… Ну, вот и готово… ты свободна… Боже мой! Что я наделал… Твои руки совсем посинели… Уж за одно это я заслуживаю смерти… Да… кстати о смерти… Надо же «ему» спеть похоронную мессу! При этих словах меня охватило ужасное предчувствие. Я тоже однажды попробовал, сам не зная того, позвонить у озера. О! эти две чудовищные руки, вынырнувшие из черной, как чернила, пропасти!.. Кто же был теперь этот несчастный, погибший в объятиях сирены? Мысль о нем мешала мне даже радоваться уловки Кристины, благодаря которой она оказалась относительно свободной. Кто была эта новая жертва чудовища? Над кем справляло оно теперь свою похоронную мессу? Какое это было могучее, но вместе с тем страшное пение! От него как будто дрожали своды, колыхалась земля… Мы подошли ближе к стене, чтобы уловить движения Кристины, но громовые звуки траурной мессы заглушали все и всех. Это была какая-то пляска демонов, гимн преисподней, казалось, что пел сам повелитель стихий и гром и молнии витали над нашими головами. Вдруг пение так внезапно оборвалось, что мы инстинктивно отскочили от стены и до нашего слуха донесся разом изменившийся, зловещий голос Эрика: — Куда ты дела мой мешок?.. Глава 20 — Куда ты дела мой мешок? — опять повторил он таким угрожающим тоном, что мы затрепетали не меньше самой Кристины. — Так вот для чего ты хотела, чтобы я тебя развязал! Тебе нужен был мой мешок! Послышались быстрые шаги Кристины, которая, как бы ища защиты, подбежала ближе к отделявшей нас от нее стене. — Куда ты бежишь? Отдай мне сию минуту мой мешок! Ты забыла, что это «мешок жизни и смерти»! — Послушайте, Эрик, — прошептала она едва слышно. — Раз уже решено, что мы никогда не расстанемся, все, что принадлежите вам, принадлежит также и мне. Ее голос дрожал, она видимо из последних сил преодолевала охватившее ее чувство ужаса. Но Эрика нелегко было сбить с толку. — Вы отлично знаете, что там ничего нет, кроме двух ключей. Зачем они вам понадобились? — Я хотела заглянуть в ту комнату, куда вы мне запретили ходить… Чисто женское любопытство и только! — прибавила она, наигранным тоном, который своей неестественностью еще больше усилил его подозрение. — Я не люблю любопытных женщин, — ответил Эрик. И сказка о Синей Бороде должна была бы вас предостеречь… Давайте сюда мешок!.. Слышите? Отдай мне ключ! Живее! Раздался громкий крик Кристины. Эрик вырвал у неё из рук мешок. В эту самую минуту, прежде чем я успел опомниться, из груди виконта вырвался громкий крик негодования и бессильной злобы. — Что это? — воскликнул Эрик. — Ты слышала, Кристина? — Нет, нет! — ответила несчастная девушка. — Я ничего не слышала. — Мне показалось, что кто-то крикнул! — Крикнул? Вы, кажется, сходите сума, Эрик! Кто тут может кричать! Это я закричала, потому что вы мне сделали больно. Никакого другого крика я не слышала. — С каким жаром ты это говоришь!.. Ты дрожишь!.. смущаешься! А! значить ты солгала! Кто-то действительно кричал! Кто-то находится в комнате пыток! Теперь я все понимаю! — Там никого нет, Эрик! — Понимаю!.. Понимаю!.. — Никого… уверяю тебя… — Может быть твой жених? — У меня нет никакого жениха, вы знаете… Он насмешливо рассмеялся. — Впрочем, это не так трудно узнать… Милая Кристина, не хочешь ли заглянуть в эту комнату? Для этого не надо даже открывать дверь. Хочешь? Обрати внимание… Если там действительно кто-нибудь есть, ты увидишь, как осветится маленькое, потайное окошко, там, около потолка… Надо только сдернуть с него занавеску и потушить в комнате огонь… Так… теперь потушим! Ты ведь не боишься остаться в темноте со своим будущим мужем? а? — Нет, я боюсь, — почти простонала Кристина. — Я боюсь темноты… Эта комната меня совсем не интересует… Я хотела полюбопытствовать только потому, что вы меня, все время, как ребенка, пугали комнатой пыток. Но теперь она меня нисколько, нисколько не интересует. Чего я больше всего боялся, то и случилось. Внезапно комната, в которой мы находились, осветилась ярким светом. Это произошло так неожиданно, что виконт де Шаньи едва устоял на ногах от изумления. — Я тебе говорил, что там кто-то есть! — сейчас же раздался громовой голос Эрика. — Посмотри на освещенное окно… Вот там… там, под самым потолком, не видишь? Подымись по этой лестнице. Она для этого и существует. Тебе все хотелось знать её назначение… Ну вот, твое любопытство теперь удовлетворено. Она здесь для того, чтобы с её помощью можно было заглянуть через это окошко в комнату пыток. — Каких пыток? Что там за пытки? Ведь вы меня нарочно пугаете? Да? Ответьте же мне, если вы меня действительно любите… ведь на самом деле никаких пыток нет, правда? Это только сказки для детей? — Посмотрите, дорогая моя, в окошко! Не знаю, слышал ли виконт этот разговор. Он стоял как вкопанный, пораженный окружающей его обстановкой. Что касается меня, то насмотревшись всего подобного еще в Персии, я старался уловить каждое, произнесенное за стеной слово, тщетно ломая голову над тем, чтобы нам теперь предпринять. — Посмотрите, посмотрите в окошко и скажите мне потом, красив ли у него нос. До нас долетел звук подставляемой к стене лестницы. — Ну-с! Подымайтесь по лестнице, дорогая моя. Не хотите? В таком случае я загляну в окошко сам… — Нет! нет, лучше уж я… пустите!.. — Хорошо, деточка моя, хорошо! Какая вы милая! Спасибо за то, что вы избавили меня на старости лет от такого труда! Посмотрите вместо меня и скажите, каков у него нос. Если бы люди знали, какое это счастье иметь нос, настоящий, природный нос, они бы воздерживались от посещений комнаты пыток. В эту минуту над нашими головами раздался голос Кристины. — Мой друг, здесь никого нет!.. — Никого? Вы в этом уверены? — Даю вам слово… Никого! — Тем лучше, тем лучше!.. Однако, что с вами, Кристина? Вам дурно? Отчего вы так взволнованы? Ведь там же никого нет! Спускайтесь с лестницы!.. Так… Ну, как вам понравился пейзаж? — Очень… Очень… — Ну, ну, успокойтесь. Вам лучше, да? Не надо напрасно волноваться. Странный дом, в котором можно любоваться такими пейзажами, не правда ли? — Действительно. Но скажите, Эрик… ведь пыток никаких нет? Правда? Вы меня так напугали!.. — Чего же вы беспокоитесь, раз там никого нет!