– Ты… – Нет, мы, – и сделав небольшую паузу, продолжил: – Твои ребята, даже попав в засаду, сумели троих карателей завалить. Хорошие бойцы, и погибли как настоящие воины. Валнак помолчал и, набравшись сил, сказал: – Мне рассказали, как всё было, но ты не похож на наёмника. Сразу видно, что офицер, но пытаешься косить под простого парня. Хотя после того, что ты тут устроил, к тебе будет много вопросов. – И что? – Ты из роннийской госбезопасности? – Это так важно? Главное, что мы на одной стороне. А какое у меня звание, где служу или служил – это осталось там, за ленточкой. Здесь главное, что ты из себя представляешь и умеешь. Ну и, конечно, насколько ты крепок в своей вере. Он не удержался, через силу засмеялся и тут же закашлялся. – Ну-ну… У Ланки отец – генерал. Я кивнул головой. – И ты приставлен её охранять, – он не спрашивал, а констатировал факт. – Ребята видели, как ты её сбил с ног, уведя с линии огня карателей. Я не ответил, а только пожал плечами, как бы отвечая: «Всё возможно…» Тем более что тут была своя правда – я ведь действительно совсем недавно обещал присмотреть за Тианой. – А история с поиском девушки? Легенда? – Нет. Пропавшая девушка тоже реальна, но её родители не настолько влиятельны, как я рассказывал торкам. Нужно было потянуть время и усыпить их бдительность. А реально – меня ПОПРОСИЛИ её поискать, и если она мертва, найти и наказать убийц. Скажем так, я дал слово, поэтому буду вести поиски и своё расследование, конечно, не в ущерб всему остальному. Валнак замолчал, закрыл глаза и чуть слышно заскрежетал зубами. Видно было, что укол обезболивающего заканчивал своё действие, и его начали мучить сильнейшие боли, но, пересилив себя, он демонстративно спокойно и очень весомо проговорил: – Я тебе верю, Рысь. Потому что нужно верить не словам, а поступкам… Хоть ты и пытаешься скрыть своё прошлое, но тебя выдают глаза. Ты не убийца, а воин. Опытный, обученный, но оставшийся человеком, хотя видно, что повидал ты много, и молишься другому богу. На тебе много чужих жизней. Он опять замолчал, закрыв глаза. А я смотрел на его побитое лицо и дивился зигзагам судьбы… Валнак… Хороший воин, но как ни шифровался, всё же выдал себя… Он – священник… Хотя на гражданской войне всякое происходит, тут люди сильно меняются, особенно после того, как видели смерть близкого, и сами забрали чужую жизнь. Валнак снова открыл глаза и сказал: – Рысь, добро пожаловать в отряд. Я не успел ничего ответить – пискнула трофейная радиостанция, и искажённый голос ополченца, находящегося в секрете, проговорил: – База, у нас гости. – Определить можете? – Да, вижу бронетранспортёр, два джипа и грузовик. Все имеют новомауринские знаки различия, а на бронетранспортёре – эмблема отряда Вятко Смурного. – Вас понял. Всем – предельная готовность. Встречаем гостей, но возможны сюрпризы. Контроль леса, чтоб оттуда нас не обстреляли. Глава 16 Огромные степные просторы, разбавленные небольшими холмами, просто поражали своим сходством с моей потерянной родиной. Колыхающаяся под порывами лёгкого весеннего ветра ярко-зелёная трава, пение птиц и трескотня местного подобия кузнечиков дополняли эту картину, заставляя думать, что и не было никакой войны, космических путешествий и этой командировки чуть ли не другой конец галактики. Даже запахи были очень похожи, но было и множество отличий. Например, незнакомые звуки природы немного напрягали, местное светило имело более красноватый оттенок, а облака и небо отличались слегка фиолетовыми оттенками, что заставляло частенько вспоминать наше земное голубое небо и белые облака. Деревья и мелкие животные тоже были незнакомыми, но, в общем, всё равно очень напоминали – Землю. Местное светило, называемое Зарана, уже было почти в зените и начинало серьёзно припекать. Если б не густая маскировочная сетка, дополнительно утыканная пучками свеже-срезанной травы и ветками, пришлось бы с трудом переносить такие колебания температур, а так – фактически санаторные условия. Я осмотрел нашу позицию… Тенёк, глубокий окоп, вырытый по всем правилам местного военно-инженерного искусства и дополнительно укреплённый досками, с несколькими зигзагообразными ходами сообщения, ведущими на соседние позиции, предусмотренные для ведения фланкирующего огня… Тщательно вырытое убежище на случай артиллерийского и миномётного обстрела, дополнительно усиленное тремя накатами толстых балок, бывших когда-то в молодости шпалами на железной дороге… С десяток ароанских сухих пайков, упакованных в запаянные полиэтиленом картонные коробки, и пять двадцатилитровых канистр со свежей водой… Ко всему этому два пулемёта, гранатомёт, снайперская винтовка и куча трофейных боеприпасов, которые ополченцы сумели захватить во время зимнего наступления… Живи и радуйся… При более тщательном рассмотрении наша позиция чем-то напоминала взводный опорный пункт, и изначально предусматривалось нахождение здесь десяти-пятнадцати человек гарнизона. Но сейчас – вроде как перемирие, и большие дядьки где-то наверху пытались договориться, хотя именно на линии соприкосновения частенько постреливали обе стороны, так сказать, в частном порядке, вымещая накопившуюся злобу. От ностальгических воспоминаний и размышлений меня отвлёк грохот взрыва крупнокалиберного гаубичного снаряда где-то километрах в пяти от нашей позиции и с некоторым запозданием дошедший со стороны противника хлопок выстрела. Невесело усмехнулся… Как раз обеденное время, и торки, видимо, накатив местного аналога самогона, «полностью соблюдая» недавно достигнутые мирные договорённости, утюжили в отместку блокпост наших соседей, которые ночью в зелёнке засекли и мастерски заколбасили из миномётов разведгруппу карателей, а потом накрыли и группу, которая пыталась подойти на помощь. Через некоторое время прозвучал ещё один взрыв. Видимо, добились «вилки», потому что позже пошла целая серия и, судя по плотности огня, работал чуть ли не целый дивизион гаубиц. Куда-то точно попали, вон как что-то сдетонировало, и в той стороне стал подниматься густой столб чёрного дыма. Не повезло ребятам, но это – война, всякое бывает… У нас было потише, если, конечно, не брать во внимание и наших, и торкских снайперов, которые изредка ночью выползали на нейтралку, а днём постреливали друг в друга ну и, конечно, в идиотов, у которых хватило ума подставить свою голову под пулю. Вятко Смурной, отряд которого контролировал этот участок фронта, старался беречь своих бойцов и на передовых позициях – в первую очередь подвергающихся тревожащему миномётно-артиллерийскому огню – держал небольшое количество людей. Меня, как рядового стрелка, и ещё одного бывалого ополченца сюда, в первую линию обороны направили в качестве стрелка-наблюдателя. В нашу задачу входило внимательно поглядывать, выявлять нездоровое шевеление и новые огневые точки противника, а в случае нападения оказать сопротивление, дождаться подкрепления и корректировать огонь наших артиллеристов. Ну и, конечно, поддержать снайперов и разведчиков, если те вляпаются, и им понадобится огневое прикрытие. В четырёхстах метрах и правее-левее нашей позиции находились аналогичные опорные пункты, где дежурили такие же стрелки-наблюдатели, и у нас с ними работала прекрасно налаженная связь и система взаимного контроля. Вообще мне – как кадровому офицеру и человеку с немаленьким боевым опытом – нравились и подход, и продуманность до мелочей военных вопросов, особенно касающихся обороны. Также особый интерес вызывало отношение к людям, и что немаловажно – психологическая атмосфера в отряде. Тут Вятко Смурной показал себя великолепным командиром и организатором, сумевшим почти год назад из шахтёров, перешедших на сторону народа местных полицейских и простых добровольцев создать и обкатать в боях достаточно бое-способное подразделение с железной дисциплиной, которое впоследствии было развёрнуто в полнокровный батальон со всеми средствами усиления и даже сверх того… За спиной раздалось еле слышное шуршание. Я оторвался от оптического прицела снайперской винтовки с длинной самодельной блендой, тихо откатился в сторону, вытащил из кобуры пистолет и легонько пнул задремавшего на дневной жаре моего напарника, ополченца с позывным Орин. Но опасения были излишними. Услышав характерное тихое «хр-хр-хр» – совершенно не различимое далее нескольких метров на фоне шелеста травы, – которым мы на небольших дистанциях обозначали друг друга, немного успокоился. Но пистолет не убрал до тех пор, пока в кустах не нарисовалась знакомая физиономия. Орин – побитый жизнью шахтёр, взявшийся за оружие после того, как его сына на улице просто походя пристрелили пьяные мауринские вояки за пачку сигарет, – подхватив карабин и приготовив ручную гранату, спрятался в боковом ответвлении нашего окопа и быстренько осмотрел окрестности на предмет неприятных сюрпризов. Часто бывало такое, что бойцов отвлекают шумом, а удар наносят с противоположной стороны, тихо вырезая наблюдателей и часовых. Сейчас люди, наученные горьким опытом, уже старались предусмотреть такого рода сюрпризы. Было выставлено множество растяжек, минных и сигнальных ловушек, система расстановки которых периодически менялась, чтоб противник не смог срисовать систему и заранее обнаружить проходы. Пара мгновений – и Орин кивнул мне, что всё нормально. Тут ожила радиостанция. Тон-сигнал пиликнул четыре раза, я в ответ пиликнул три – сегодня кодовое число было семь. Говорить старались поменьше, чтоб давать как можно меньше информации для службы радиоперехвата противника. Два человека, наши сменщики, пробрались к брустверу, ловко спрыгнули в окоп, и, чуть пригибаясь, держа карабины наизготовку, прошли в нашу сторону, на время скрывшись за изгибом траншеи. Чуть позже они нас окликнули, назвали пароль, получили отзыв и, дождавшись, когда Орин обесточил минную ловушку, один из них, старший, прошёл к нам, а второй остался ждать сигнала. – Орин, Рысь, мы к вам на смену. Там каша поспела. Ланка шипит на всех, требует, чтоб без вас обедать не начинали, типа, и так уже третьи сутки на передовой, – тихо обратился ко мне невысокий пожилой ополченец с позывным Батюшка. – А вы? – Да мы уже успели перекусить… Край дал команду вас сменить. – Да? – со злой иронией переспросил Орин, у которого всегда были натянутые отношения с нашим командиром взвода. Батюшка пожал плечами, давая понять, что ему все эти дрязги до одного места, главное – торков не пустить в город, а то они уже давно где только могут кричат и обещают устроить резню. На примере прошлогодних боёв, когда мауринцы сумели глубоко вклиниться в оборону ополчения, было много примеров, когда торкские нацбаты реально устраивали ТАКИЕ чистки, что у меня, повидавшего столько на своём веку, волосы дыбом вставали… – Да всё нормально. Разведка говорит, что торки часть сил перебросили на соседний участок. Вроде там готовят какую-то очередную пакость. Орин всё равно подозрительно посматривал на Батюшку. – Как прошли? – Да нормально, – пожал плечами пожилой ополченец. – Кое-где ползком, но там где опасно – торки не обстреляли. Реально затихли. – Понятно. Не нравится мне это. Не к добру. У нас вроде тихо, но чувствую, что идёт какая-то возня. – Что-то можешь сказать? Люди, которые повоевали – и привыкшие ждать всяких пакостей от противника в любую минуту – старались обращать внимание на вроде как несущественные мелочи, потому что пренебрежение такими вещами иногда стоило жизни.