Прикинул расстояние – в таком темпе до меня им оставалось шлёпать не более трёх-пяти минут, потом броня остановится перед оврагами, и под артиллерийским прикрытием будет действовать пехота – и, не теряя времени, стал быстро обыскивать трупы противников, подобрав при этом три одноразовых гранатомёта, небольшую кучку ручных гранат и полтора десятка магазинов к имеющимся у всех однотипным штурмовым карабинам. В подсумке на плече вдруг ожила радиостанция: сначала неожиданно зашипела, а потом разразилась серией искажённых, но вполне разбираемых местных ругательств, что говорило о том, что система подавления радиосвязи либо частично выключена, либо частично уничтожена. Из содержания переговоров на общей волне при множестве известных мне позывных я понял, что торки ВООБЩЕ не сумели подавить артиллерию ополчения, которая заранее – удивительно предусмотрительно! – была выведена на запасные позиции. Теперь прорвавшаяся батальонно-тактическая группа карателей оказалась фактически в огневом мешке, а ещё одна, резервная группа, вышедшая на исходные позиции для завершения прорыва, вообще попала под массированную раздачу и большей частью ярко горела в близлежащих лесах прямо у нас по фронту. В радиопереговоры вклинился сам Вятко Смурной и, судя по качеству сигнала, вещал он с мощного стационарного радиопередатчика, наверное, установленного на его командирском джипе, хотя качество связи всё равно оставляло желать лучшего. – …быстро обходите, узнайте, что там с Орином и Рысью. Торки по той лесопосадке совсем не бьют… – доносился до меня голос командира сквозь помехи. А вот собеседник явно пользовался более слабой портативкой где-то за холмом, вне зоны прямой видимости, и я его слышал через раз, даже полностью отключив систему шумоподавления на своей радиостанции. – …прорвались три танка… пехота… связи нет… Дальнейшую часть диалога я не услышал – эфир снова наполнился резким свистом и треском радиопомех, что говорило о восстановлении работоспособности системы подавления связи у карателей. Хотя – несмотря на мощный обстрел позиций народного ополчения – на вершине холма вроде как кто-то из наших остался и корректировал огонь – по наступающим на меня торкам жиденько и сначала неточно ударила парочка лёгких миномётов, но и этого оказалось достаточно, чтобы бравые вояки попадали на землю. Три танка и два бронетранспортёра ушли чуть вперёд, но тут же замедлили ход, видимо, зная, что у новомауринцев обязательно у кого-то из артиллеристов есть боевой опыт, который этому «кому-то» подскажет, что на поле боя, когда противник насыщен противотанковыми средствами, танки без пехоты долго не живут. Наёмники снова приостановились, и даже на фоне грохота взрывов я услышал рёв отборного мата, которым неведомый командир обкладывал залёгших карателей, объясняя: и кто они такие, и какого хрена разлеглись на виду у сепаратистов, подставив свои задницы под пулемёты и снайперов. В качестве доказательства его слов с вершины холма ударил пулемёт ополченцев по разлёгшимся «фашистам» – я для себя стал использовать привычные мне по Земле термины. Два танка, поводив пушками, почти одновременно выплюнули огненные сгустки выстрелов – своим грохотом на несколько мгновений заглушивших всё вокруг – и на позициях ополчения, где ещё секунду назад работал пулемёт, поднялись два высоченных дерева взрывов. Залёгшие каратели тут же поднялись и быстренько потрусили вперёд, оставив на земле четыре неподвижных тела, которые тут же быстро закинули на бронетранспортёр. Атака, блин, продолжалась! Чуть левее по фронту, на невысокий холмик, где мы с Орином на позиции просидели несколько дней, выполз сначала один торкский танк, а чуть позже, дымя повреждённым двигателем – второй, за которым двигались небольшие фигурки пехотинцев. Но тут же откуда-то из зелёнки вырвались две реактивные гранаты и, оставляя за собой ясно видимый дымный след, полетели к холму. Расстояние было большое, фактически на пределе дальности стрельбы, поэтому первая граната пролетела мимо, но удача сопутствовала второму из стрелков-ополченцев – взрыв кумулятивного заряда прямо под башней заставил замереть дымящийся танк противника, а спустя пару секунд он вспыхнул ярким пламенем. Оторванная башня отлетела на несколько метров в сторону, погребая под собой несколько неудачливых карателей. Второй танк быстро выстрелил из пушки в сторону леса и стал пятиться назад, пытаясь выйти из зоны обстрела ополченцев. Опять из зелёнки тандемом выстрелили гранатомётами, но на этот раз и боковой ветер, и предельное расстояние помешали поразить цель. Обстреливая почти невидимого противника из спаренного с пушкой пулемёта, торкский танк почти вышел из зоны поражения, когда откуда-то с фланга по нему долбанули то ли из танка, то ли из противотанковой пушки, и бронированная машина, ощутимо вздрогнув, замерла на месте. Ещё выстрел – и я явственно увидел, как с него в разные стороны полетели внешние навесные элементы. Ещё удар – и броня не выдержала: из замершего танка потянулся лёгкий дым, который быстро превратился в чёрный густой, а на корме заплясали языки пламени, что явно подтвердило полное поражение цели. Молодцы, ребята, хорошо вломили торкам! А вот мои противники приближались, и – достаточно быстро. Уничтожение соседней штурмовой группы явно произвело на них впечатление, и сейчас, учитывая изменившуюся тактическую обстановку, они понимали: для них самым лучшим выходом было захватить цель и попытаться быстро прорваться обратно. Это понимал и я, и командование ополченцев, поэтому по наступающим карателям открыли огонь тяжёлые миномёты, хотя этого было явно мало, да и с корректировкой и пристрелкой было тоже не ахти. Только с пятой попытки тяжёлая стодвадцатимиллиметровая мина разорвалась почти у борта одного из шестиколёсных бронетранспортёров, который, вздрогнув от сильного удар, прокатился по инерции метров пять и замер. Но на этом вся помощь ополчения моей скромной персоне почему-то исчерпалась… Ну что ж… Сильно не высовываясь и наблюдая за происходящим, я спокойно поменял магазин на своём карабине, нацепил на него штык-нож, зарядил два пистолета, разместил их в разгрузке, подготовил все три одноразовых гранатомёта к стрельбе и разложил рядом с собой все трофейные гранаты, распределив их на две равные кучки примерно по десять штук. Всё – теперь осталось только ждать, и времени на жизнь у меня осталось всего несколько секунд. Опять усмехнувшись, я постарался вспомнить лица всех потерянных дорогих людей – матери, отца, друзей… – мысленно сказал, что скоро встретимся, и взял в руку первую гранату. Как раз танки и бронетранспортёр дошли до крайнего оврага и остановились, методично обстреливая вершину холма и огрызающихся из стрелкового оружия ополченцев. Каратели в это время по узкому проходу быстро двинулись в мою сторону, показывая, что карту предстоящих действий они прекрасно изучили и знают, что и где искать. Дождавшись, когда первые противники пройдут отмеченное расстояние, я выдернул кольцо из гранаты и кинул её под ноги карателям, спрятавшись за уступом стены. А руки уже сами по себе брали гранаты из первой кучки, выдёргивали кольца и кидали в сторону наступающих наёмников. Когда прошли первые три секунды задержки – взрывы, сопровождаемые криками и стонами, загремели один за другим. После того, как хлопнула последняя граната, я подхватил одноразовые гранатомёты и, тихо матерясь, спотыкаясь на камнях, поднялся по склону метров на пять, стараясь не терять ни мгновения. Вот они танки и бронетранспортёр. Они остановились на краю оврага, и так получилось, что я смотрел на них снизу вверх, и цели чётко выделялись на фоне голубого неба. Трубу на плечо. Бум! Хлопок – и в ближайший танк, стоящий на расстоянии не более ста метров, полетела первая граната. Отбросил тубус в сторону и схватил второй. Бум! В бронетранспортёр, он явно не выдержит попадания. Опять отбросил тубус. Бум! В следующий танк. Результаты смотреть не стал – нет времени. Скатился по склону к своему импровизированному опорному пункту и выглянул из-за камня, пытаясь оценить, как там торкские пехотинцы поживают. Хм… Человек десять так и остались лежать, а вот новая волна, видимо, решив, что у меня закончились гранаты, опять сгруппировались и пошли в атаку, тем более увидев, как кто-то лупит по их танкам из гранатомётов. Опять под ноги продвинувшимся вперёд карателям полетели гранаты, правда, уже из второй кучки. Пара секунд – и снова захлопали взрывы, наполняя овраг криками и сто-нами. Дождавшись последнего хлопка, я подхватил карабин, выскочил из-за импровизированного бруствера и пошёл прямо в быстро оседающее облако пыли, поднятое взрывами более чем двадцати противопехотных наступательных и оборонительных ручных гранат. Наступило какое-то странное спокойствие… Я бежал, как на тренировке, чуть согнувшись, прижав приклад карабина к плечу, и долбил одиночными в двигающихся и лежащих противников, автоматически сортируя цели по степени опасности. Т-дум! Т-дум! Т-дум! Карабин несильно дёргался в руках, и после каждого хлопка на моём пути замирала очередная фигура, экипированная в новенький ароанский камуфляж. На таком расстоянии даже навороченные шлемы из углепластика прошиваются насквозь тяжёлыми пулями, поэтому по возможности, чтоб не заморачиваться и экономить патроны, целил в голову. Т-дум! Т-дум! Движение, цель, выстрел… Как на полигоне… Деморализованные многочисленными потерями каратели, несмотря на подготовку, впали в ступор от столь резкого изменения обстановки и массовой гибели. Я не сильно быстро бежал, просто перемещался, чтобы осложнить прицеливание противнику, при этом привычно прижав приклад к плечу, стрелял, считая выстрелы и ожидая, когда пойдут трассирующие, предвещающие окончание магазина. Т-дум! Трассер! Т-дум! Трассер. Магазин, сброс… Достать новый из разгрузки я не успел – с очередным возникшим у меня на пути противником я оказался на расстоянии одного-двух шагов, и мы оба на мгновение замерли друг перед другом, глядя в глаза. Бывает так, что в горячке боя, когда азарт застилает глаза, фактически полностью подавляя страх и инстинкт самосохранения, у людей просто срывает башню, и начинается самая настоящая рукопашная схватка. Иногда бой доходит до такого остервенения, что люди забывают и о приёмах, и об оружии. Хочется давить, рвать на куски, грызть врагов… И вот нечто такое начало поглощать меня, я почувствовал, как мир теряет краски, и всё вокруг начало становиться каким-то рваным и чёрно-белым. Во мне неожиданно из неведомой глубины души начало подыматься нечто древнее, священное. Возникло такое чувство, что за спиной стоят сотни давно умерших предков, погибших друзей, которые вливали в меня свою силу и давали благословение на последний бой. Страха уже не было, главное – не посрамить. Мои губы самопроизвольно раздвинулись, показывая зубы в диком зверином оскале, а где-то в горле рождался вой, переходящий в привычное русское «Ура!». Не знаю, что у меня в глазах увидел стоявший передо мной мауринский фашист, но перепуганное, искажённое от удивления и животного страха лицо врага чётко врезалось в мою память… Прыжок через лежащее между нами тело – и я со всей силы, вложив всю пролетарскую ненависть, засадил прикладом карабина прямо по хлебальнику этого откормленного, великолепно экипированного скота. Сила рук, вес моего тела и инерция оружия настолько сложились вместе в момент удара, что я даже не увидел, куда же этот фашик улетел – и мой взгляд уже ловил следующего противника. Странно, но люди, получив в руки автоматическое оружие, сразу начинают себя считать чуть ли не богами и вершителями судеб, видимо, возможность одной короткой очередью отнять у человека жизнь ласкает самолюбие и создаёт иллюзию собственной значимости, но… Но вот когда эти супервоины сталкиваются с умелым противником, который их начинает методично уничтожать, то они в панике, трясущимися руками не успевают ни снять оружие с предохранителя, ни загнать патрон в патронник, ни качественно прицелиться – вместо вершителей судеб становятся просто мишенями, мясом, которому суждено гнить в земле. Правда, рукопашная схватка – вообще отдельный разговор… Обученный и подготовленный рукопашник, имеющий навыки штыкового боя, способен произвести фурор. Глаза в глаза, без выстрелов, подавляя своей силой воли – используя всю длину и инерцию оружия, как импровизированное копьё – он будет валить своих противников и идти дальше, вызывая панику и оставляя после себя трупы со страшными развороченными ранами. Сейчас именно такой случай… Каратели, привыкшие воевать с мирным населением, в одно мгновение из хищников – точнее, из шакалов – превратились в стадо баранов, которых в прямом смысле слова стал резать волчара, направо и налево раздавая смертельные удары… Прыжок в сторону, уход с линии прицеливания и короткий укол штыком в незащищённое бронежилетом горло… Следующий враг. Удар. Лязг железа. Вскрик, короткий удар штыком в горло… Шаг в сторону. Поиск следующей цели… – Дальше! Ну, кто следующий! – к своему изумлению, я понимаю, что кричу во весь голос на русском. Это было какое-то хладнокровное безумие – когда сломался штык от удара в бронежилет, я выхватил два пистолета и с двух рук открыл огонь. Когда закончились патроны, побросал пистолеты и, подхватив кем-то потерянную малую сапёрную лопатку, снова ринулся в бой – рубить и кромсать нелюдей…