— Нужен, Слава, очень нужен, — ответил Евграф Акимович, — но поскольку я нынче заделался частным сыщиком, не знаю, как тебя заполучить. Буду звонить начальству. Разговор с прокурором города оказался на редкость простым. Он быстро согласился откомандировать Батогова в распоряжение Василеостровского РУВД для работы по делу об убийстве Семенова. Таким образом Вячеслав через пару часов уже сидел у Стрельцова. — Как съездил, не спрашиваю, а нужен ты мне позарез. — Как съездил, не докладываю, — отпарировал Батогов, — а только рад душевно новому раунду нашей совместной борьбы с представителями мира тьмы. — Шутом был, шутом остался, — констатировал Евграф Акимович. И продолжал: — Вот что: перво-наперво надо нам с тобой автомобиль истребовать у частников. — Как не фиг делать, — ответил Слава. — Звоните и обрящете. Евграф Акимович набрал номер Бахарева. Тот согласился дать в распоряжение Стрельцова «девятку» без водителя. — Именно без водителя, батенька, именно без водителя, — подтвердил Батогов. — За шофера буду я сам. Лишь бы доверенность на машину была. Еще через час прислали машину, а через полтора часа, когда Слава успел рассказать о своем путешествии в Штаты, позвонил следователь Зуев. — Значит так, Акимыч. Лушин сидел за Уралом. В 1992 году у них в колонии был бунт, во время которого сбежало тридцать два человека. Двадцать шесть поймали, трое были убиты во время задержания. Трое, в их числе Лушин, до сих пор в розыске. По нашим данным, в Питере не появлялся. Владислав Дмитриевич Панарин отсидел полностью пять лет в Металлострое, проживает на Ленинском проспекте, работает шофером в ТОО «Дубок». Влад Панарин жил с женой Ириной Юрьевной Панариной и матерью в двухкомнатной квартире неподалеку от метро. Евграф Акимович с Батоговым приехали к нему около шести вечера. Из-за дверей квартиры доносились громкие голоса. Там, очевидно, скандалили. Мужчина кричал: «Шляешься к этому уроду, пропадаешь днями, на дом наплевать!» Женщина ответила так же громко: «Ты же знаешь…» Что она хотела сказать, сыщики так и не узнали. Раздался звон разбитой посуды. Евграф Акимович позвонил. Голоса стихли. Дверь открыла молодая женщина. — Вам кого? — Владислава Дмитриевича можно видеть? — Можно. Заходите. На кухне сидел молодой человек около тридцати в тельняшке. Перед ним стояла бутылка, на тарелке лежала закуска: ветчина, соленые огурцы. Женщина молча собрала осколки тарелки. — Владислав Дмитриевич? — Я. А вы кто будете? — Меня зовут Евграф Акимович. Фамилия моя Стрельцов. Я следователь. А это Вячеслав Андреевич Батогов, старший оперуполномоченный, мой помощник. — Стрельцов намеренно не сказал о своем «пенсионерстве». — Ого! Чем же это я заинтересовал наши доблестные органы? — Владислав Дмитриевич, мы к вам пришли неофициально. Хотелось бы поговорить о делах давно минувших. Возможно, вы вспомните из прошлого что-нибудь такое, что сможет нам помочь в решении сегодняшних проблем. — Неофициально? Это что-то новенькое. Такое большое начальство к такому маленькому человеку неофициально не ходит. Может, я не хочу с вами разговаривать? Может, я вкалываю, как проклятый, и вечером хочу отдохнуть? — Святое желание, — невозмутимо одобрил Евграф Акимович. — Только если не получится неофициально, придется повесткой вызывать… — Да что вам нужно-то? — Хотелось бы наедине побеседовать. — Ирина, выйди и закрой дверь. Ну так в чем дело? — Владислав Дмитриевич, помните историю с таксистом? — Ну, помню, как не помнить. Только я уже искупил. Дали пять — отсидел полностью. — Расскажите подробнее всю историю. — Да зачем вам? Все уже в прошлом. — А все-таки. — Ну, молодой я был, идиот зеленый. Всего-то восемнадцать еще не исполнилось. Все хотелось где полегче деньжат добыть. Выпили как-то с Валерой, он и говорит: «Давай, мол, постращаем таксиста, он нам выручку отдаст». Сели, я вынул пугач, пистолет стартовый, и к затылку шоферюге приставил. Тот стал руками махать. Валера его финкой в грудь ткнул. Слава Богу, выжил мужик, как я уже потом узнал. А тогда перепугался, из машины выскочил и деру. Валера задержался, деньги стал искать. Его патруль и повязал. Он получил семерку, я пять. — А Лушина не выпустили раньше срока? — Это вам лучше знать. — Он о себе никак не давал знать после вашего освобождения? — Нет. Я на шофера выучился. Честно вкалываю. — Скажите, а с Михаилом Михайловичем Семеновым вы знакомы? — С этим барыгой? Был знаком. Пару дней тому назад кореша старого встретил. Говорит — замочили его. — Почему «барыга»? Он что, краденое скупал? — Так ребята болтали. Чем в самом деле занимался — не знаю. — А вас он ни о чем не просил никогда? — Бывало, кое-куда ходил по его просьбе, пакетики относил. Деньги, случалось, нам в долг давал. — Так. А с Владимиром Демидовым вы знакомы? — Был опять же знаком. Еще тогда со всеми дружками наши пути разошлись. Вовка сел раньше меня. Подставили его. — Кто подставил? — Я думаю, Михалыч. На зоне знакомец один болтал, будто по наводке Михалыча того педика замочили. А Вовку подставили. Правда, Валера говорил — нет, мол, Михалыч не из таких. Он свои дела тихо делает, без рекламы, на мокроту не пойдет. А я думаю, он пострашнее, чем хотел казаться. Мы с Валерой как-то у него сидели. Кто-то ему позвонил. Разговор был непонятный, только какой-то… — Панарин запнулся, — нехороший. Вроде, обещал Михалыч кого-то «утешить», так чтоб тот цветочки снизу, с корней нюхал. Весь разговор само собой не помню, а вот одну фразу запомнил: «Сходи к Голове, я ему скажу, что ты мне как сестра родная, он поможет». Я еще подумал: «Кто это у Михалыча в сестрах ходит?» — А кто такой Голова, не знаете? Панарин замялся. Потом плеснул в стакан водки, выпил, заел ветчиной и сказал: — Нет, не знаю. В дверь вдруг сунулась женщина. — Извините, что мешаю. Влад, сходи в аптеку. Прямо сейчас. Мать лекарство просит. — А ты что, не можешь? — Я ухожу на курсы, ты же знаешь. Панарин явно психанул, потемнел лицом, но, взглянув на гостей, махнул рукой. — Жены нынче! Все им равноправие подавай. В общем, гости дорогие, как говорил Чингачгук, он же Большой Змей: «Я сказал». — Больше ничего добавить не хотите? О Голове, к примеру. — Не знаю я никакой головы. Все. Аудиенция окончена. — Хорошо, Владислав Дмитриевич, мы пойдем, но если понадобится, снова к вам обратимся, уж не обессудьте. — Обращайтесь, — буркнул Панарин. — Успехов и счастья! Выйдя на улицу, Вячеслав спросил: — Поедем за ней или его подождем? — По обстоятельствам, — привычно ответил Евграф Акимович. — Пока постоим. Они сели в машину. Через некоторое время из парадной вышла Панарина, подошла к кромке тротуара, стала голосовать. Вскоре остановился частник. Женщина села в машину. — Поехали, пожалуй, — сказал Евграф Акимович. Минут через пятнадцать они выехали на набережную Фонтанки, доехали до Аничкова моста, пересекли Невский.