— Какие же здесь курсы, интересно? — сказал Слава. — Ну, я за ней? — Давай, я подожду в машине. Панарина вышла, перебежала мост, прошла немного по набережной и вошла под арку. Минут через пять вернулся Вячеслав, доложил: — Третий этаж, двадцать седьмая квартира. — Узнаешь, кто прописан, кто живет, ну и все прочее. Подожди, когда выйдет. Дальше — по обстоятельствам. Я домой на метро. Позвони. И они расстались. Глава шестая Я вошел под арку, поднялся на третий этаж по черной лестнице, предварительно проверив парадную дверь, выходившую на набережную. Она, естественно, была заколочена. Старые дома и старые лестницы всегда привлекали меня. Все казалось, что по ним вот-вот спустится кто-нибудь из персонажей романов Булгакова, хотя внешний вид этих домов скорее напоминал о «разрухе в головах», по выражению того же Булгаковского профессора Преображенского. На площадку третьего этажа выходили четыре двери. Из-за крайней справа, 33-й квартиры — причуды петербуржских жилконтор — доносились глухие звуки ударных. Здесь гоняли рок, значит, среди жильцов была молодежь. Я позвонил и приготовился на вопрос «Кто там?» ответить «Ваш сосед из 26-й квартиры», хотя, честно говоря, плохо представлял себе, где она находится, поскольку, кроме двадцать седьмой, на площадке расположены были двери еще двух квартир —№ 28 и № 29. Предполагалось, что двадцать шестая должна быть этажом ниже. Но у меня никто ничего не спросил. Дверь открылась. На пороге стоял парень лет семнадцати. — Прошу прощения, не могу ли я с вами переговорить. — Я протянул ему удостоверение. Он внимательно изучил его, сверил фотографии с моей физиономией и сказал: — Вообще-то я спешу. Если только не долго, — и впустил меня в квартиру. В полумраке уходящего вдаль коридора белели двери. Коммуналка. Парень открыл первую слева, где грохотал рок. — Проходите. Вы что хотите узнать? Обо мне что-нибудь или о соседях? — О соседях, — улыбнулся я и попросил: — Сделайте чуть потише, пожалуйста. Это ненадолго. Парень прикрутил колесико магнитофона. — Итак, меня зовут Вячеслав Андреевич. Фамилия Батогов. С кем имею честь? Парень ничуть не смутился таким церемонным обращением. — Сергей меня зовут. А фамилия вам, наверное, не нужна? — Пожалуй. Сергей, меня интересуют ваши соседи из двадцать седьмой квартиры. Вы не могли бы рассказать о них? Кто там живет, чем занимается? — А вам зачем? — Да, понимаете, сейчас зашла к ним девушка, на которую у меня есть виды. Причем самые серьезные. Но боюсь, она меня обманывает. Вот уже четвертый раз за неделю обещает прийти на свидание, но в последний момент говорит, что занята и отказывается. Я понимаю, что следить нехорошо за женщиной, но не удержался, пару раз понаблюдал. И вот уже второй раз вечером, когда мы с ней могли бы встретиться и прекрасно провести время, она приезжает сюда и заходит в эту квартиру. Я думаю: «Наплевать, использую свое служебное положение, покажу удостоверение в соседней квартире и расспрошу, кто здесь живет». Парень явно сомневался в моей искренности. Он помялся, повторил тоскливо: — Да я спешу, вообще-то. — Но, еще раз взглянув на меня и убедившись, что я не собираюсь уходить, махнул рукой. — Я не знаю почти никого в доме. Так, лица знакомые, здороваюсь, а кто есть кто не интересуюсь. Двадцать седьмая квартира самая маленькая, двухкомнатная. Они на всех этажах — над 27 и под 27 — двухкомнатные. Знаю, что сейчас там живет: карлик… Ну, вернее, не карлик, а человек небольшого роста. Раньше он с матерью жил, несколько лет тому назад мать умерла. Потом кто-то из соседей в нашей квартире говорил, что он уроки начал давать. Вроде он специалист по истории Англии. Ну и английский знает. Но все это я слышал мельком от соседей и родителей. — Но ведь вы, наверное, видите, много ли к нему ходит людей? — Ходят молодые женщины, в основном. А много или мало, не знаю. Соседи сплетничали, что девицы к нему ходят, а жениться он не может. Так ведь он ущербный! — А самого главного не сказали. Как его зовут? — Павел Владимирович, а фамилию точно не помню. Что-то вроде Акопов или Акопян. Не помню. — Ну ладно, спасибо. Попробую подождать свою Лену на улице, если она еще не ушла. Выйдя из комнаты, мы столкнулись с женщиной, которая вошла в квартиру. Она настороженно посмотрела на меня, но я предоставил объясняться Сергею, а сам вышел. Спустившись вниз, я сел в машину и решил, что не грех потревожить адресный. По рации связался с дежурным, назвал себя, попросил уточнить фамилию, профессию гражданина, прописанного по интересующему меня адресу. Через пару минут получил ответ: Агапов Павел Владимирович, 1951 года рождения, историк. В настоящее время не работает. Я подогнал машину поближе к подворотне, уселся поудобнее и стал ждать. Почему я решил остаться, хотя выяснил все, что велел Акимыч, не знаю. Интуиция здесь ни при чем. Скорее, запомнилась фраза, услышанная на Ленинском. Перед нашим звонком Панарин кричал: «Шляешься к этому уроду каждый день, пропадаешь часами, на дом наплевать». Опять же Сергей обмолвился: «Ущербный». А если урод и ущербный, что там делать молодой, интересной женщине, да еще каждый день пропадать часами. Сидеть мне пришлось около двух часов. В 21.10 Панарина вышла из подворотни. Я тронулся с места, обогнал ее, выскочил из машины. — Прошу прощения, Ирина Юрьевна, здесь стоять никак нельзя. Еще две минуты, и меня оштрафуют, так что садитесь быстрее в машину, я довезу вас до дома. — Я выпалил все это на одном дыхании, галантно взял женщину под руку, еще раз продемонстрировав свое удостоверение, хотя в слабом свете фонарей она вряд ли могла что-нибудь разглядеть. — Да вы что, я сейчас закричу, — она стала вырываться. — Ну, зачем же кричать? — увещевал я. — Вы же меня видели сегодня. Мы к вам на Ленинский приходили. Панарина наконец перестала сопротивляться, молча села в машину. Я уселся за руль и, стараясь закрепить эффект внезапности, продолжал болтать: — А я еду домой, смотрю, что такое, знакомая дама на набережной. Ну, думаю, не иначе, Перст Судьбы. Я ведь собирался с вами завтра поговорить. Но, как утверждает мой шеф, старший следователь Стрельцов, никогда не откладывай назавтра свидания с женщиной, тем более прекрасной, если можно осуществить его немедленно. — Перестаньте, — устало отмахнулась Панарина. — И скажите, наконец, что вам нужно. Вы что, следили за мной? — Да нет… Впрочем, не то, чтобы следил, но поинтересовался, на какие курсы вы так спешили. Тем более, супруг ваш назвал эти курсы в единственном числе и в мужском роде. Помните? «Шляешься к этому… уроду». Прошу прощения, это не я, это Владислав Дмитриевич так выразился. — Ну хватит же! — Отчего же? Это ведь не я, это ваш уважаемый супруг так неуважительно и, прямо скажем, грубо назвал Павла Владимировича уродом. — А откуда вы знаете, как его зовут? Вы с ним знакомы? — «Знаком» — пожалуй, громко сказано. «Наслышан» — будет точнее. А что, он действительно хороший преподаватель? — Очень хороший. И человек замечательный. Умница, эрудит, в истории Великобритании любого профессора за пояс заткнет. А язык преподает так, что… влюбиться можно. — В язык? — невинно спросил я. — Конечно. Не в него же самого. Но, между прочим, когда Павел Владимирович начинает говорить, можно забыть обо всем… И о его росте, и о внешности. Это удивительный человек. — Потрясающе! Впрочем, я знавал удивительных, редких по уму и обаянию лилипутов… — Он не лилипут! У Павла Владимировича небольшие отклонения в гипофизе, поэтому он непропорционально сложен, и хотя голова его совершенно такая же, как у нормального мужчины, но при небольшом росте кажется слишком большой. Но когда знакомишься с ним ближе — все это перестаешь замечать. — Понятно. Именно так мне его и характеризовали. Скажите, Ирина Юрьевна, мужчин он берет в ученики? — Сыщиков не берет. — Почему же? Мне тоже нужен английский. — Вы что-то вынюхиваете. А он порядочный человек. Я скажу ему, что вы хотите его во что-то впутать. — Опять двадцать пять! Не собираюсь я его ни во что впутывать, если он сам не успел ни во что впутаться… — Что? Он сам впутался? Да как вы… — А вот так. Вы знали Татьяну Демидову? — решил наугад выстрелить я. — Я… Татьяну… знала… то есть знаю. — И где же она сейчас? — Где сейчас, не знаю. — Вы подруги с ней? — Да нет, не то, чтобы близкие подруги. Скорее хорошие знакомые. — Это вы познакомили ее с Агаповым? Панарина помолчала, потом с вызовом выпалила: — Ну, я познакомила. Она хотела языком заняться, но Павел Владимирович к ее истории никакого отношения не имеет. Она сама захотела развлечься, познакомилась с мужчиной, он уговорил ее попробовать наркотики. Просто оказался подлецом, сволочью. Заманил в какой-то притон… Вот и все. А Агапов здесь абсолютно ни при чем.