Там, устремляясь вершиной к далекому потолку, стояла роскошная пушистая елка. – Еле дотащили… Хорошо, что она прямо у дома была, иначе бы ни за что не донесли, все дороги замело! Погодка – ух!.. – Он покачал головой. – Красавица, не правда ли? Елка умопомрачительно пахла смолой, хвоей и морозом. Около нее уже стоял деревянный сундук с откинутой крышкой, и в его глубине блестели игрушки: лошадки и золоторогие олени, хлопушки из гофрированной бумаги и разноцветные флажки, пряничные домики и ангелы, фонарики и звезды. – Вы не умилостивите нас вашей елкой! – возмущенно сказала Мелисса и широко зевнула. – Я хочу спать! Ноги моей больше никогда не будет в вашем отеле! – А она не так уж и не права… – пробормотал Мюллер. – Не очень комфортные условия у вас здесь, Йозеф, я не рассчитывал на парк аттракционов. Не в моем зрелом возрасте… – Да ладно вам дуться! – воскликнула Елена, роясь в сундуке. – Смотрите, здесь есть даже яблоки из ваты и фигурки из песочного теста! В детстве у нас были совершенно такие же… Управляющий включил музыку, и Фрэнк Синатра запел свою «White Christmas»41. Хорошее настроение сразу же вернулось к Мари, и усталость после бессонной ночи растаяла без следа. Она вытащила из сундука большой, присыпанный искрящейся пудрой шар и повесила его на мохнатую ветку. – Главное, чтобы дети не проснулись слишком рано, – услышала она тихий голос Елены с другой стороны дерева. – Давай положим подарки под елку уже ближе к вечеру, чтобы они не сразу их нашли! А то ведь от них ничего не скроешь! – Да, конечно, – отозвался Алексей. – А ты почему такой хмурый? – в голосе жены слышалось явное беспокойство. – Все еще переживаешь из-за вчерашнего? Мари притаилась за ветками, стараясь не дышать. Алексей промолчал. – Ну же, не молчи. – Собственными руками задушил бы этого доктора! – вдруг горячо зашептал Алексей. – Такой грандиозный проект испортил… Ты понимаешь? Это же было все наше будущее! Мое, твое, детей… – Эй, Мари, – вдруг крикнул Женька. – Иди к нам! Ты же еще не завтракала? Алексей тут же замолчал. Мари выглянула из-за елки. Леонид и Женька заняли круглый столик у окна и махали ей рукой. Девушка кивнула и поспешила к ним. – Чувствую себя лентяем без утренней пробежки, – огорченно проговорил спортсмен. – Лыжи мне сегодня не светят! Погода будто с цепи сорвалась – больше пяти минут на улице не выдержать. Женька снисходительно похлопал его по плечу. – Ну хоть раз проведешь утро по-человечески! Позавтракаешь, а не проглотишь что-то на ходу, как обычно. Я должен тебе сказать, ты совершенно неосновательно относишься к еде. – Он неодобрительно покачал головой. – Для желудка аппетит – как любовь для сердца. И это сказал не я, заметь, а сам Джоаккино Россини42! А завтрак – это вообще прелюдия каждого дня. Первая нота великой симфонии. Краеугольный камень существования! Загубишь священный завтрак – загубишь весь день! Люди, которые так безответственно относятся к завтраку, потом пожинают плоды дурного расположения духа и отсутствия сил… Тут к столику подошел Ван Фу, и Женьке пришлось закончить свой вдохновенный монолог. Он вновь сверился с меню, написанным на немецком, и решительно огласил заказ: – Мне, пожалуйста, горячие булочки. И кофе Franziskaner43. Еще Vorarlberger Omelette44, с сыром и белыми грибами. Так… Нет, куда же вы, стойте, так я останусь совсем голодным! Сегодня у меня особенно пустой желудок… – Женька задумчиво погладил себя по животу. – Нужно что-нибудь основательное. Вот, принесите нам вот это, никак не выговорить… И что у вас за названия! Курочку. Back-hendl45! – прочитал он по слогам немецкое название блюда. – На завтрак? – озадаченно спросил Ван Фу. – Конечно! Когда я нахожусь вне зоны комфорта, то стараюсь есть заранее, на будущее! Только приготовьте мне не просто голени, то есть не Unterschenkel46, а целого цыпленка! Или хотя бы целые куриные бедра! – Он развел руками в стороны, пытаясь показать желаемую величину куриных ног. – Ganze Hähnchenschenkel, bitte!47 Ван Фу вопросительно приподнял брови, помотал головой и похлопал себя по голени. Женька замотал головой. – Нет, не из голеней, там же совсем нечего есть! Куриные бедра, бедра! Он вскочил и похлопал себя по бедру. Ван Фу снова покачал головой. – Женька, – шепнула ему Мари. – Ты что? Ван Фу прекрасно понимает и английский, и немецкий. Ты его вводишь в замешательство не своей речью, а выбором блюд к завтраку. Женька глубоко вздохнул. – Ладно. Тогда просто номер zweiundsiebzig. Нет, siebenundzwanzig…48 – он ткнул пальцем в меню. – И кто только придумал читать цифры справа налево? До сих пор никак не научусь! – проворчал он. – В Германии и Австрии это умеют даже дети, – улыбнулся Леонид. Ван Фу величественно кивнул и что-то черкнул в своем блокноте. – Вы лучше продолжайте говорить со мной по-английски, Евгений. У вас, увы, нет природной склонности к изучению иностранных языков. Он захлопнул блокнот и удалился. – Как это нет природной склонности? Я знаю английский, русский и французский! – возмутился Женька. – Слава богу, что все в отеле владеют английским. Иначе бы у нас началось вавилонское столпотворение, – сказала Мари. – Немецким хорошо владеют только Ван Фу, хозяин, Йозеф и Мюллер, остальные – в лучшем случае на уровне школьной программы. Мадам Бриль, Елена, Алексей и дети знают русский. Мелисса, кажется, итальянка… – Кстати, Мари, а что с твоим медальоном? – спросил Леонид. – Так и не нашла? – Увы. С утра снова все в комнате вверх дном перевернула. Нигде нет, – расстроенно ответила Мари. – Не нравится мне эта история… – Не нагнетай краски, подруга. Всюду тебе преступления мерещатся, – пробормотал Женька, вытягивая шею в ожидании тарелки с омлетом. – Ты могла обронить свой медальон, когда каталась на лыжах… Мари задумалась. – Цепочка очень крепкая. А потом, я совершенно точно помню, что он был на мне, когда я переодевалась в платье к обеду. Значит, он пропал уже после лыжной прогулки. Тут в холл вошел доктор Коста и растерянно огляделся по сторонам. – Эй, старина, вы снова не утруждаете свою голову недостойным делом – запомнить расположение комнат? – ухмыльнулся Феликс, который уже переместился с дивана поближе к камину и положил ноги на большое кресло, в котором имел обыкновение сидеть летчик. – Да, вот именно, недостойное дело… – доктор Коста важно кивнул и подбоченился. – В моей голове хранятся гораздо более полезные сведения. Журналистка помахала доктору рукой. – Вы не против, если он к нам присоединится? – спросила она Леонида и Женьку. – Доктор, конечно, не сахар. Но мне кажется, ему тут очень не по себе. Пусть уж лучше с нами посидит, чем снова попадет в дикие джунгли социальных перипетий… – Не такая уж он и нежная фиалка! – сказал Женька. – Вон как вчера с Алексеем сцепился, прямо пар из ушей шел! – Да, – задумчиво кивнула Мари, – здорово его вчера проняло. Хотела бы я знать, почему… Доктор Коста подошел к их столику. – Мари, я сейчас не настроен на праздную болтовню. Я присоединюсь лучше к Феликсу. Я позитивно оцениваю этого молодого человека. Он весьма смел в суждениях и ценит мой ум, в отличие от большинства. Вы же знаете, мне нужно налаживать социальные связи. Они переглянулись. – Да, конечно, – растерянно пожала плечами Мари. Доктор подошел к камину. Феликс воззрился на него, удивленно приподняв брови. – И что же вы тут забыли, профессор Балбесси? В залу вошла Мелисса и тоже тотчас же бросилась к Феликсу. – О, Феликс, – воскликнула она, – какой же ты милый в этой пижаме! – Дорогуша, что-то вы слишком балуете своего кузена, – строго сказал летчик. – Скажите ему, чтобы он убрал свои босые ножищи с моего кресла! Феликс рассмеялся и почесал пятку. – Не учите меня жить! Я, к вашему сведению, художник и нонконформист, мне нужно быть ближе к природе, чтобы черпать вдохновение! И потом, я ненавижу ботинки. И вообще, это не ваше дело, куда я кладу свои ноги! Мелисса откинула назад волосы. – Ах, Феликс, давай прогуляемся по дому? Здесь есть прекрасный зимний сад! Можно взять шампанское с собой… – Мелисса, оставь меня хоть ненадолго в покое! – Ну уж нет! Хватит лежать, пошли! Мелисса потянула Феликса за руку. Он неохотно поднялся с кресла и вышел из залы следом за ней. Тут залу снова сотряс густой бас Симона.