Роза вкатила в кухню свое кресло. — Какой неожиданный сюрприз, — промурлыкала она, разглядывая офицера Эванса, и ее круглые, румяные щеки засияли. Адель положила руки на бедра. — Ты знаешь, когда Уитни понадобится пластырь, но не знаешь, когда придет полицейский? Роза покраснела и пренебрежительно махнула рукой в сторону своей близняшки. — Это не точная наука. Офицер Эванс прочистил горло. — Дамы, у меня к вам несколько вопросов. — Он поправил ремень, стягивающий его внушительную фигуру. — Замечал ли кто-нибудь что-нибудь необычное в дни, предшествовавшие взлому? Какие-нибудь неизвестные машины на дороге? Неожиданные посетители? Доставлялись ли посылки или приезжали ли к дому какие-либо службы? Мама покачала головой, ее огромные жемчужные серьги коснулись шеи. — Я думаю, мы не можем быть полностью уверены. Мы все часто бывали в доме и выходили из него, когда навещали отца в больнице, а потом занимались его, — она сжала переносицу, — последними делами. Офицер Эванс кивнул. — Дело в том, миссис Дарлинг, что это странное проникновение. Внешних признаков взлома нет, и злоумышленник, похоже, ничего не взял. Это наводит меня на мысль, что это мог быть кто-то из своих. — Простите? — возмутилась она. — Вы можете назвать кого-нибудь, кто имеет постоянный доступ в дом? Или кто-то, у кого были плохие отношения с мистером Дарлингом? — Все любили моего папу, — покачала головой мама. — Что касается доступа в дом, то я не могу вспомнить ни одной живой души. То есть, у нас есть местная женщина, которая еженедельно приходит убирать дом. Но она милая. Иногда она берет с собой своего маленького сына, и он играет с Перси. Вежливый молодой человек. Хорошее домашнее воспитание. Я не могу представить, чтобы его мать занималась чем-то подобным. — Кто-нибудь еще? — Есть человек, который раз в месяц присматривает за двором. Делает генеральную уборку. Не думаю, что он когда-либо был в доме. — Недавно мы заменили посудомоечную машину, — сказала Адель. Офицер Эванс кивнул с таким видом, будто все эти откровения не произвели на него особого впечатления. — Мэм, могу я спросить, почему у вас на участке нет камер? При таком размере объекта полагаться только на сигнализацию — не самый надежный вариант. Мама снова поджала губы. — Я уже много лет спрашиваю ее об этом, — сказал Эфраим, привлекая внимание офицера Эванса к тому месту, где мы стояли в дверном проеме прихожей. — Такие люди, как Дарлинги, очень дорожат своей частной жизнью. Они никогда не сообщают свои номера социального страхования. Они не пользуются дебетовыми картами, интернет-банкингом и социальными сетями. И они абсолютно не допускают в свой дом технику, контролируемую третьими лицами, не говоря уже о камерах. Офицер Эванс, который с каждой секундой выглядел все более усталым, переступил с ноги на ногу и глубоко вздохнул. — Доброе утро, Эфраим. Доброе утро, Уитни. Дело в том, миссис Дарлинг, что никто не следит за вами через камеры, это камеры следят для вас, а вы можете в любой момент вернуться и просмотреть запись. — Я в это не верю. — Адель покачала головой. — Это как со смартфонами. Вы же не можете утверждать, что правительство не прослушивает каждое ваше слово. Офицер Эванс перевел взгляд с тети Адель на нас, его брови резко сошлись. — Я старался изо всех сил, — сказал Эфраим, небрежно прислонившись к дверному косяку. — У вас тут уникальная команда. — Я это вижу, — сказал Эванс. — Но без камер будет трудно эффективно следить за вашей собственностью. С точки зрения безопасности вам следует установить пару камер хотя бы на воротах, чтобы мы могли следить за тем, что происходит на острове. — Я подумаю над этим, — сказала мама. Раздался звонок в дверь. — Я открою, — сказала я. Немного воздуха и минута тишины между кухней и входной дверью показались мне раем. Я пронеслась мимо всех, торопясь через столовую, заднюю и парадную гостиные, и перешла в холл, где в одном из окон, выходящих на крыльцо, виднелись очертания человека. Я распахнула дверь. — Моника! — я жестом пригласила ее войти. — Эддисон сказала мне, что ты звонила вчера. С тех пор у нас тут просто ураган. — Я не хотела мешать, — сказала Моника, взяв меня за руку, когда мы вошли внутрь. — Пока не забыла, я увидела у вас во дворе довольно крупного аллигатора, когда подъезжала к дому. Я сначала даже не выходила из машины, но потом решила, что он будет бояться меня больше, чем я его. Клянусь, эти существа с каждым днем все лучше адаптируются к соленой воде. Моя кровь похолодела, и я подумал о Перси. — Где именно? — Прямо перед воротами. Похоже, он переходил через дорогу, чтобы попасть с одной стороны болота на другую. — Она пренебрежительно махнула рукой. Я кивнула и подвела Монику к одному из кресел в гостиной. — Присаживайся. Я позабочусь о том, чтобы Перси или кто-либо другой не оказался снаружи, где они могут наткнуться на аллигатора. Тебе что-нибудь принести? — Только стакан воды, спасибо. Или сладкого чая, если он у вас есть. Я обещаю не отнимать у тебя много времени. Я здесь по делам Южного общества искусства и культуры. — Конечно, — сказала я, заметив, как чопорно она расположилась в кресле, зелено-розовый неон ее платья от Lilly Pulitzer резко контрастировал с шикарной прибрежной палитрой гостиной. — Я сейчас вернусь. — Кто приходил? — спросила мама, когда я вошла на кухню. — Где Перси? — спросила я, не в силах скрыть беспокойство в своем голосе. Эфраим выпрямился. — Что случилось? — Аллигатор. — Аллигатор? — воскликнул офицер Эванс, выглядя неубежденным. — Перси здесь, — сказала Роза, подкатив свою инвалидную коляску к столу. Перси сидел рядом с ней на мягком стуле, между ними лежала старая колода карт. — Мы играем в «Слэп Джек». Я выигрываю. — Перси, — сказал Эфраим, — ты не должен выходить на улицу без сопровождения взрослых, пока мы не скажем, что это безопасно, ты понял? — О, я уверена, что эта жуткая тварь уже на полпути вниз по реке Мэй. — Раздался сладкий, как пирог с лаймом, голос Моники из-за моего плеча. Я повернулась и увидела, что она стоит в дверях, а в ее глазах одинаково блестят любопытство и вежливость. — Я как раз собиралась вернуться с чаем, — сказала я. — Я не помешаю, правда? Когда я приехала, то увидела патрульную машину офицера Эванса, припаркованную у входа, и решила, что дела, должно быть, вышли из-под контроля. Мы можем обойтись без любезностей. — Очевидно, — сказала мама. Она наклонилась к Адель, и я услышала, как она прошептала что-то о смерти приличий. — Мама, все, — сказала я. — Моника нанесла нам визит от лица Южного общества искусства и культуры. — Доброе утро, — сказала Моника. — Чем мы можем тебе помочь? — спросила мама, вернув свой обычный приятный тон. Моника достала папку из сумки, висевшей у нее на плече. — Я перейду сразу к делу. Общество хотело бы стать одним из спонсоров торжественного вечера, который будет проходить здесь. — Торжественного вечера? — спросила я. — В честь жизни и творчества Алистера Дарлинга, уроженца Саванны и всемирно известного стеклодува. — Мы знаем, кем он был, — сказала Адель. — С какой целью вы устраиваете эту вечеринку? Это благотворительность? — Ну, да. — Моника выглядела немного оскорбленной. — Это мероприятие позволит собрать деньги для общества, которые, в свою очередь, будут использованы для финансирования начинающих художников со всего региона. Мы все согласны с тем, что мистер Дарлинг был очень увлечен этим делом. — Конечно, был, — сказала мама. — Почему бы тебе не оставить свою папку здесь. Мы посмотрим ее и свяжемся с тобой. Улыбка Моники поблекла. — Мисс Хардинг, где вы видели аллигатора, когда приехали? Я полагаю, что ворота были еще открыты, поскольку я въехал в них раньше вас. — Офицер Эван приподнял бровь. — Конечно, были, — сказала Моника, ее приторный тон был слаще, чем чай, который я так и не приготовила для нее. — Аллигатор был прямо за воротами. Как я уже говорила Уитни, я уверена, что он уже давно ушел.