— Рероте! — вальяжно отмахнулся Корнар. Пси-заклинание, отраженное, вернулось к Аннет ответной волной. — А-а-а-а-а! — Девочка упала на колени. Слюни опять потекли по подбородку. И клетка унесла ведьму в болезненные воспоминания… сразу же вернув обратно. Аннет без сил опустилась на пол. Слишком много, слишком быстро. Её разум окутал мрак. — Хочу умереть… Хочу умереть… — шептала она. — М-м-м, — отряхнулся Корнар. — Дорогая, ты же не думаешь, что на этом мои уроки закончены? Нет-нет. Я не научил тебя и четверти того, что знаю. — Демон спокойно сел на стул, закинув ногу на ногу. В этот раз он не спешил помогать нерадивой ученице, давая ей прочувствовать «урок». — «Рероте» — простое заклинание, которое используется в пси-дуэли, бой между нами — это совсем не то же самое, что проникать в разум… ну, кого угодно. Аннет продолжала хрипеть. Слышала ли она новые наставления, сказать было невозможно. — Кстати говоря. — Теперь демон зачерпнул ложкой любимый десерт, которого прежде не было на столе. — То, что ты увидела, — это были мои уроки. — Он посмаковал мусс. — В академии одна из основных дисциплин — преодолевая физическую боль, концентрироваться на эссенции. Ох! — Ностальгия охватила мужчину. — Всего на курсе было пятьдесят волшебников. Желудок ведьмочки не выдержал. — Х-х-х, — старалась она отползти, но руки уже ее не слушались. — И обычно всего двое доходили до конца. — Томный вздох. — В моем выпуске на трибуне стояло всего два человека: я и Беатриси. Со времен войны не видел розововолосую. — Хватит… прекрати. Убей, — заплакала Аннет. В одно мгновение его пальцы сжали ведьмины щеки. — Да, именно в такие моменты многие выбывали, становясь свиньями для практики. — Корнар снова улыбнулся. — Но старое учение сгинуло, и я вижу твой потенциал, а потому попробуем вытащить тебя с помощью… — выжидательная пауза, — …твоего приемного папы. Скоро Клиф будет здесь. Я хочу посмотреть, хочу, чтобы вы подарили мне еще немного эмоций. А вот справится ли он? Пальцы грубо соскользнули с девичьих щек. — Это уже другой вопрос… * * * Роды… Естественный процесс появления новой жизни. Кого-то они отталкивают, кто-то способен стоять рядом, поддерживая свою вторую половинку. Но эти роды… Они были пропитаны кровавым безумием. Женщина корчилась от боли, лежа на грязном разделочном столе. Очередные схватки вырывались криками и слезами. И неизвестные, стоя вокруг, читали мантры, шептали запретные слова. Целый хор ведьм ждал этого ребенка. Капающая кровь, нарушая законы физики, поднималась вверх, и весь зал полнился алыми шариками. — Еще немного! — велела старшая — единственная, кто не читал заклинание. Подставив руки, она принимала ребенка. — Тужься! — А-а-а-а! Финальный аккорд хора слился с самым громким криком роженицы. И затем… появившиеся маленькая кроха залилась звучным плачем. Старшая, перерезав пуповину, надкусила свой ноготь, приложив окровавленный палец ко лбу ребенка. — Да! — обрадовалась она. — Да! У нас получилось! — Не теряя времени, ведьма развернулась, чтобы покинуть страшную комнату. — Несите второго ребенка! — Стойте! Покажите мне мою дочку! — попыталась приподняться женщина на столе. — Прошу, хотя бы покажите! Но хор, окружив родившую, занес над ней кинжалы. Я закрыл глаза, не в силах досмотреть видение прошлого. И звук металла, входящего в тело, вместе с чавкающим хлюпаньем пронзаемой плоти растворились во тьме. Затем мне предстала следующая картина. Клетка. В клетке сидела маленькая девочка. Абсолютно пустой взгляд — и кровь… Вся камера утопала в крови. Это была кровь девочки. У маленькой Мур все тело покрывали порезы, они не заживали и постоянно кровоточили. — Как я и думала. — Старшая сделала пером заметку в пергаменте. — Её раны не затягиваются, но подопытная не умирает от кровопотери, что означает, — еще одна заметка, — темная эссенция уже исказила её магию. Хм-м, но где же сам демон? — Госпожа… — Сзади подошла одна из подручных ведьм. — Барон вновь требует девушку… Для развлечений. — Опять? — Да, последняя… мертва. — Голос помощницы дрогнул. — Пха! — Старшая спрятала перо в чехол на поясе. — Вот такова цена за лабораторию и покровительство мерзких людей. — Затем она кивнула сама себе. — Но очень богатых мерзких людей. По весьма костлявому лицу пробежала сальная улыбка. И возглавлявшая это безумие подошла ближе к металлическим прутьям. — Мур? Ты слышишь меня? — спросила она, присев на корточки. От ласкового тона ведьмы становилось жутко. Мур подняла пустой взгляд, стараясь не двигаться. — О! Прекрасно. — Мне уже хотелось убить эту женщину, эту отвратительную шабашистку. — Но это еще раз подтверждает мою теорию. Мы не учим тебя ни читать, ни говорить. Но ты умеешь и то, и другое, ты уже понимаешь, что такое хорошо и что такое плохо… Кто же учит тебя, Мур? С кем ты разговариваешь? — Ни с кем… Её голос… ох, черт! Такой тихий голосок маленькой девочки. — Хм-м, не лги мне, Мур. Почему бы тебе не показать своего друга? — Не получив ответа, старшая снова улыбнулась. — Ты, наверное, слышала, что мы прячемся среди людей и у нас договор с местным бароном. Видишь ли, этому старику очень нравится мучить… ведьм. — Её костяшки постучали по металлу. — И его очень возбуждает калечить чужие тела. Пусть ты ничего не знаешь о том, что мужчинам нужно от женщин, — старшая выпрямилась в полный рост, — но ты уже знаешь, что отрезание ног и рук — весьма болезненный процесс. Мур закрыла глаза. Ей было страшно, так страшно. Но она не плакала. Только стоически молчала. Она явно защищала кого-то. — Я… — проронила девочка, — я тут одна… — Ясно. Стой, остановись! Да что же это такое?! — Сими, отдай Мур барону на одну ночь. Скажи, что она может перенести любую боль. Нет-нет-нет! Я не хочу смотреть. Не хочу смотреть на это! Еще несколько дней… Я снова и снова смотрел, как эти твари издеваются над ней, проводят эксперименты, мучают. Старшая все время пыталась вызвать какую-то реакцию, и только со следующей сценой я понял какую. Мур, забившись в угол, убедилась, что никого нет рядом. Редкие моменты тишины. — Не бойся, Виктор, они не тронут тебя… — В маленьких кровоточащих ручках пульсировала темная эссенция. Словно сердце, она билась, искажалась, говорила со своей защитницей. — Я не знаю… — покачала ведьмочка головой, ответив на неслышный вопрос. И, прислонив пальцы к пустой глазнице, Мур улыбнулась. — Но я тоже хочу посмотреть… как выглядят эти солнца. Сколько еще прошло времени, я не знал. Сбился со счета. Бессилие и опустошение. Я так хотел помочь… Помочь своей дочке… Но не мог, прошлое нельзя исправить. — Дайте ей эту куклу. — Старшая в очередной Белый день придумала еще один план пытки. — И когда она привяжется к ней, разорвите игрушку. Конечно же, сильно поредевший шабаш исполнил приказ. Но, когда уничтожали игрушки Мур, она постоянно прятала то немногое, что оставалось. Рука, нога, немного ткани, пуговицы, одежда. С помощью своей крови и эссенции она склеивала Виктора по кусочкам. — Я же приказала уничтожить куклу еще вчера… — спустя двадцать подарков констатировала старшая. — Госпожа, эту куклу Мур сделала сама. Мы рвем её, прячем, но на следующий день она возвращается в клетку. — Хм-м. — Вновь улыбка. — Значит, мы почти у цели! Еще немного! Мечте неизвестной садистки не суждено было сбыться. Взрыв! Выстрелы! Крики! Когда старшая набирала новых людей себе в услужение, в их ряды затесалась охотница из Сестер Безликого, и корпус, выбрав удобный момент, накрыл особняк барона. — Рассредоточиться! — Помещение наводнили женщины в фиолетовых плащах. — Целься! Огонь! Канонада винтовочных выстрелов точно достигала своей цели, и хитрое оружие одним щелчком превращалось в мечи и топоры. Во время боя несколько охотниц нашли камеру Мур. — Тут пленница! Похоже, ведьма. — Захватить как можно больше оскверненных, предадим их публично огню! Очередная команда, и капитан швырнула вагнер-гранату. — Нет! Нет, она моя! Мое творение! — Старшая шабашистка, потеряв магические силы, ринулась на нападающих с голыми руками. Удар!