Игорь вяло махнул рукой. — Да нет. Где уж нам уж. Как ты думаешь, что их заставило прийти сюда с повинной? Горелов погладил щеку ладонью. — Думаю, что Северцев держал их в кулаке, а стоило ему уехать — и все: один, который поглупее, подался в бега, а эти двое решили покаяться. Белоголовый тут такие сопли распускал. Прикидывается овечкой. — Мне кажется, тут вот еще что могло быть, — скромно заметил Игорь. — Допустим, кто-то видел, как «ковбои» нападали на Полунина и как душили его. — А они решили опередить очевидца? — подхватил Горелов. — Что ж, все может быть. Оно бы неплохо: если этот очевидец явится сюда, пускай и с опозданием, у нас будет живой свидетель. — Да, хорошо бы: живой свидетель плюс явка с повинной. — Я ведь опознание проводил, — сказал Горелов. — По фототаблице. По всей форме. — Опознали? — Белоголовый сразу ткнул пальцем в Полунина, а Паклин вилял минуты две, но тоже правильно указал. — Считай, что убийство раскрыто, — Игорь с трудом сдерживал ухмылку. — Ты так думаешь? Вот спасибо, что подсказал! — с этими словами Горелов протянул Игорю исписанный крупным летящим почерком листок. Рапорт старшего оперуполномоченного уголовного розыска В. М.Горелова начальнику райотдела милиции: «Докладываю, что в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий установлена группа подростков, совершивших с 30 июля по 13 августа с.г. ряд разбойных нападений на граждан в ночное время. Есть все основания подозревать членов указанной группы в причастности к убийству А.Г.Полунина. В настоящее время разрабатываются мероприятия по розыску других пострадавших». — Все правильно, — сказал Игорь, прочитав рапорт. — Только хрена ты найдешь других пострадавших. — Вот я тебе и поручу заняться их розыском! — всхохотнул Горелов. — К понедельнику чтоб был у меня на столе план мероприятий! Дело принято к производству Утром в понедельник в областной прокуратуре между начальником следственной части и его новым подчиненным, старшим следователем Брянцевым состоялся долгий разговор, повергший последнего в уныние. — Сергей Алексеевич, мне только что доложили: это уралмашевское дело об убийстве Полунина уже раскрыто, — сообщил Брянцеву начальник. — Молодцы ребята, что тут можно еще сказать! — покивал тот. — Вы знакомы с деталями этого дела? — В общих чертах, — скромно ответил Брянцев. — Собственно говоря, я лишь присутствовал при вскрытии трупа. — Ясненько! — порадовался неизвестно чему начальник следственной части. — Но откуда такая жестокость? Мало того, что избили человека, так еще… — Эксперт полагает, что Полунина не избивали перед тем, как удавить, — уточнил Брянцев. — Правда, ссадины на теле имелись, но они появились, по крайней мере, за сутки до убийства. — Ах, вон что! — воскликнул начальник. — Все не так просто, а? — Не берусь судить, поскольку я этим делом вплотную не занимался, — уклонился Брянцев от ответа. — А может, стоило? — спросил начальник, и Брянцев не сразу сообразил, куда он клонит. — Но… — Мне кажется, ты неплохо представляешь себе картину преступления — тебе и карты в руки! — с этими словами начальник одарил Брянцева широкой доброжелательной улыбкой. — В каком смысле, Валентин Петрович? — В том смысле, чтобы принять дело Полунина к своему производству! — эти слова начальник следственной части выговорил с такой торжественностью, словно вручал при этом Брянцеву правительственную награду. А у того засосало под ложечкой. — Оно же у Малышкина. — Малышкин заболел и, похоже, надолго. — Что с ним? — Говорят, инсульт. — Вот бедняга! — всерьез огорчился Брянцев. Это, что, из районной прокуратуры сообщили? — Да, полчаса назад прокурор звонил. Он, кстати, и попросил разрешения задействовать тебя в деле Полунина. У них, сам понимаешь, сейчас следователей не хватает: тебя забрали, теперь вот Малышкин выбыл… А поскольку ты пока еще свой человек на Уралмаше, да, к тому же, дело Полунина тебе знакомо…. — Валентин Петрович, я бы со всем удовольствием… — И — что? — Но ведь я собрался с завтрашнего дня в отпуск! Мы же договаривались. — Договор остается в силе, — поспешил успокоить его начальник. — Ну, на несколько дней позже пойдешь в отпуск. Больше ничем загружать тебя не буду. Оформишь дело Полунина, передашь по назначению, куда сочтешь нужным: в комиссию по делам несовершеннолетних или сразу в суд — и гуляй на здоровье! — Не знаю, не знаю. Мне кажется, тут не одной неделей пахнет, — подавленно возразил Брянцев. — Четверо подозреваемых. — Но двое уже признали свою вину! — Пока только двое, — сдержанно покивал Брянцев. — И остальные не задержатся, — пообещал начальник. — Как знать… — Значит, договорились, Сергей Алексеевич! — заключил начальник тоном, мало располагавшим к продолжению разговора. И уже через полчаса Брянцев ехал пятым номером трамвая на Уралмаш, стараясь не думать о том, что обещал тестю нынешний отпуск провести у него в саду, помочь достроить дом, с которым старик, можно сказать, в одиночку мыкается уже четвертый год и только-только подвел под крышу. Завтра тесть будет весь день смотреть на дорогу в ожидании помощничка и хотя ничего потом не скажет зятю — от этого Брянцеву не будет легче. И теща на завтра взяла талончик к врачу, потому что понадеялась на зятя, который обещал прихватить в сад сливочное масло, молоко и испеченные ею пресные булочки для мужа-язвенника. Видит Бог, он сопротивлялся, как мог, сколько позволяла субординация. И черт бы побрал все эти отпуска, кто их только выдумал! Черт бы их побрал вместе с двумя выходными в неделю! Лично ему они вовсе не нужны. Он давно разучился отдыхать. Уже давно работа стала естественным состоянием его организма. Все, что ему нужно для подзарядки, — это чашка крепкого кофе и глоток коньяка. Отпуска и выходные выбивали его из естественного ритма повседневных дел. Больше всего не любил он праздников, и особенно новогодних, когда праздник на празднике и праздником погоняет. А его жена Нина, как и всякая нормальная женщина, любит и отпуска, и выходные. Ей нравится выходить «в общество» и проводить свободное время в компаниях таких же веселых людей, как она сама, умеющих, когда надо, отключаться от повседневных дел и забот. Она мечтает побывать на Канарских островах, в Анталии, в Венеции, в Париже и в Рио-де-Жанейро. В Петербурге живет (наездами, наплывами) ее родной брат, капитан дальнего плавания, который где только ни побывал. А Брянцеву никуда не хотелось. Никуда за пределы круга, очерченного уголовными делами, которыми он в данный момент занимался. Не хотелось, и все тут. Он и сам считал себя очень скучным человеком и не понимал, как это Нина терпит его. Иногда, в подпитии, он спрашивал ее об этом. Она отвечала по-разному: «Сама удивляюсь». Или: «Наверное, потому, что остальные мужчины еще скучнее». Или: «Слишком поздно поняла, что я однолюбка». Во всяком случае, она поняла, что ей не переделать мужа, и научилась довольствоваться тою толикой внимания, которую он находил время ей оказывать. Например, он часто дарил ей цветы и не только по торжественным дням. Уходя из дому или возвращаясь с работы, никогда не забывал поцеловать жену (а теперь и дочку). Иногда (вернее, изредка) они ходили на спектакли в драмтеатр, и в зрительном зале он как молодожен не выпускал ее руки из своей. Как обязательную повинность воспринимал он хождение в гости (на дни рождения друзей и в большие праздники), но если случались танцы — он танцевал только со своей Ниной. Одна знакомая позавидовала Нине: «У тебя такой внимательный муж: подает тебе руку, когда ты выходишь из трамвая! А мой — никогда!». — «Посоветуй ей пропускать мужа впереди себя», — сказал жене Брянцев. Притулившись сбоку стола Горелова, Сергей Алексеевич знакомился с подшитыми в папку материалами уголовного дела. Закончив чтение, он обратил на опера спокойный всезнающий взгляд и проиграл певучим баритоном: — Полагаете, что дело раскрыто? Горелову не понравился тон, в котором за внешне бесстрастной вопросительной формой угадывался ехидный вывод. — Полагаю, что в общем — да! — проговорил Горелов, ощетинившись. — По правде сказать, не понимаю, что за нужда была привлекать к этому, прямо скажем, рядовому делу еще и областную прокуратуру. Мало вам рецидивистов, что ли? Или организованная преступность пошла на спад? — Я не напрашивался, — не кривя душой, признался Брянцев и перевел взгляд на цветную фотографию молодой женщины под стеклом у Горелова: — Жена? — Да, жена! — не слишком любезно ответит тот и продолжал возмущаться: — Не понимаю, что за манера у вас, следователей: не разобравшись, с лету сомневаться во всем, что не вами сделано. Пока он возмущался, нервно расхаживая по тесному кабинету, Брянцев с невозмутимым видом продолжал листать материалы в папке. — Есть кое-какие нюансы.