— Ну правильно! — подхватил Горелов. — А какое уголовное дело обходится без нюансов? За что бы тогда следователи получали свою зарплату? — Совершенно с вами согласен! — поспешил заверить его Брянцев и опять посмотрел на фотографию: — Как зовут? — Ларисой, — буркнул Горелов, недоуменно и с плохо скрытой враждебностью поглядев на следователя. — Ну, а конкретно? Я про нюансы. — Вот, например, Ушаков утверждает, что они там же, во дворе школы, оставили Полунина, прислонив к яблоне. А если верить Паклину, то они вытащили его на территорию соседнего двора. — Это нетрудно уточнить, вы же еще будете допрашивать Северцева и Худобина, — сказал оперативник. — Непременно, — миролюбиво согласился с ним Брянцев. — Дети у вас есть? — В комплекте: парень и девка. — А у меня пока только дочка, — и ткнулся взглядом в папку. — Или вот: ребята утверждают, что вернулись с «прогулки» часа в два ночи, а смерть Полунина, как следует из результатов экспертизы, наступила около четырех часов утра. Горелов передернул плечами и уселся за стол. — Эксперты могли и ошибиться. Проглядели же они странгуляционную борозду. Да и парням ничего не стоило соврать. — Ничего не стоило, — согласился Брянцев. — Но если тут соврали, зачем тогда им понадобилось опознавать Полунина? И зачем тогда вообще они явились с повинной? — он вынул из конверта картонку с приклеенными к ней фотографиями десяти мужчин приблизительно одного возраста, внимательно всмотрелся в лицо Полунина. — Тут вон он при галстуке и смотрит орлом. А ребята, если и видели его в ту ночь, то пьяного, небритого, растрепанного. Причем вблизи, согласно показаниям ребят, мог видеть его только Северцев, когда подошел и попросил закурить. Те-то трое топтались в это время поодаль, а когда подскочили, Северцев уже успел приложиться к Полунину. Что они могли видеть? Что могли потом вспомнить? Горелов опять рывком поднялся из-за стола и, налив из чайника воды в кружку, залпом выпил ее. — Значит, видели! — резко ответил он Брянцеву. — Бог с вами, братцы! — взмолился тот. — Будто не знаете, какое лицо может быть у человека, когда его избивают. А тем более — когда «придушают». Если все было, как они рассказывают. — Разбирайтесь! Вам на то дается целых два месяца, — нам, сыскарям, такие сроки и не снились! — Горелов ткнул пальцем в груду папок на своем столе: — У меня вон какая гора на очереди! Мы с Игорем свое дело сделали, на блюдечке подали вам этих малолетних налетчиков. Теперь уж вы с ними разбирайтесь! — А для чего же я тут, ребята? — Брянцев словно на саксофоне проиграл это. — Именно для того, чтобы разобра… Суматошный телефонный звонок не дал ему договорить. Горелов схватил трубку. Послушал и отпустил несколько маловразумительных междометий. — Начальство, — сказал он Брянцеву, кивнув на аппарат, и положил трубку. — Я сейчас. — Ваше начальство поздно уходит домой? — спросил Брянцев у Игоря, когда они остались одни. — По-разному, — ответит тот. — Если без ЧП, то часов в семь. Брянцев понятливо покивал и спросил: — А вы, Игорь Федорович, тоже считаете это дело рядовым? — Лично я так не считаю, Сергей Алексеевич, — подчеркнуто вежливо, однако с плохо скрытой усмешкой обронил Игорь. Этот следователь ему до тошноты не нравился. Худосочный пижон в черных узеньких, тщательно отутюженных брюках и черной водолазке. Черные усы на узком смуглом лице. Очки в тонкой золоченой оправе, а за стеклами внимательные, просматривающие тебя насквозь темно-зеленые в коричневую крапинку блестящие глаза. Играет голосом и сам любуется этой игрой. — У вас есть особое мнение? — снова спросил он у Игоря. — В общем-то у нас с Гореловым мнения совпадают, — с подчеркнутым безразличием ответил тот. — Только вот не стал бы я этих налетчиков домой отпускать. Хоть три дня да подержать бы их в кутузке. — Зачем? — спросил Брянцев. — Чтобы не консультировали друг друга. А то ведь уже сговорились: валят все на одного Северцева. Лидер-то не он. Брянцев слушал с интересом. — Кто же, по-вашему, лидер? — Ушаков! — тут Игорь неожиданно смутился. — Но это так, мои субъективные ощущения. — Вы тоже полагаете, что дело раскрыто? — Полагаю, что да! А следователь не унимался: — Полагаете, что Полунина убили ребята? — Безусловно! — с этаким кашельком-придыханием. — Пока только одно не совсем ясно: кто из них накидывал удавку. Ну да это дело времени: Северцев вернется — тоже что-нибудь расскажет. — Что за человек был Полунин? — В каком смысле? — Обыкновенный алкаш. — Между прочим, композитор Мусоргский тоже страдал от запоев. И Есенин. — Ну, этот-то простой работяга. — Вас его личность не интересует? — Если честно, то нет. Я тоже не понимаю, отчего ему такая честь: аж областная прокуратура подключилась. Брянцев ничего на это не ответил. Помолчали. Брянцев катал в ладонях карандаш. Игорь, глядя на него, тихо злился. — Выходит, дело-то и впрямь рядовое? — снова спросил Брянцев. — Только не для меня, — сказал Игорь. — Это почему же так? — Потому что это первое мое дело! — сказал Игорь. — Только и всего. Тут в кабинет вернулся Горелов и сообщил, что ему приказано выехать с дежурной бригадой на Веер, где полчаса тому назад в подвале одного из жилых домов обнаружен труп шестнадцатилетней девушки с признаками насильственной смерти. — Машины пока нет, — Горелов присел за свой стол и сложил стопкой разбросанные бумаги. — Вам дело Полунина оставить? — Да, пожалуйста, — Брянцев глазами указал на фотографию под стеклом: — Серчает, когда долго задерживаетесь по службе? — По-разному, — ответил Горелов. — Если в кабинете вечером засиживаюсь, то ничего: позвонит и успокоится. В коридоре возник топот, распахнулась дверь кабинета, и Горелова позвали. В школе, где до этого лета учились все четверо «ковбоев», Брянцев удачно застал их классную руководительницу и узнал, что все четверо с трудом тянули на тройки, что Ушаков отвечал в классе за спортивную работу, что он любит находиться в центре внимания и верховодить, при этом трусоват и двуличен. Что Северцев находится под сильным его влиянием, склонен затевать драки со сверстниками, а со взрослыми и девочками бывает груб и дерзок. Что Ваня Паклин болезненно самолюбив и тоже находится под влиянием Ушакова. Что мать Худобина два раза лечилась от запоев. Затем Брянцев прошел во двор школы, на место происшествия, вымерил ногами расстояние от мастерских до ближайшей яблони и от мастерских до уличного тротуара. Посидел на буме, поразмышлял. Затем он прошел к дому, в котором жили Ушаковы, поговорил с их верхними и нижними соседями и выяснил, что музыка из квартиры Ушаковых в ночь на двенадцатое августа грянула не позднее двух часов. В ходе обыска на квартирах у «ковбоев», помимо одежды и обуви, которые были на них в ночь убийства Полунина, в комнате Евгения Ушакова был обнаружен и изъят принадлежавший ему предмет, напоминающий указку, длиной 65,4 см и диаметром до 1,5 см, изготовленный из синтетического материала. Поверхность твердая, рубчатая. А в столе у Северцева обнаружены и изъяты пять связок ключей от дверных замков, по пять штук в каждой, и одна связка с шестью ключами. Очная ставка В течение нескольких последующих дней Брянцев вел допросы Ушакова и Паклина. Оба снова и снова подтверждали свою причастность к убийству Полунина. Путаясь в деталях, они продолжали утверждать, что зачинщиком ночных грабежей и непосредственным виновником смерти Полунина был Николай Северцев. Допросы Брянцев вел в своей обычной манере. Время от времени, отодвинув в сторону листы протокола, заводил разговор, казалось бы, о совершенно посторонних, не относящихся к делу вещах. — Ты марки когда-нибудь собирал? — спрашивал он Ушакова. — Да нет. — А монеты? — Было несколько штук. Царские. Потерялись где-то.