Поговорили и о рыбалке. Рыбачить Ушаков любит. Нынче после выпуска они всем классом — ну, может, не всем, а кто хотел — сплавали на байдарках по реке Белой. Вот там была рыбалка так рыбалка! Брянцев не был заядлым рыболовом, но в студенческие годы, случалось, таскал щук на Таватуе. Вываживал и тайменей. На Алтае. — Один полутораметровый, стервец, попался. Умучил меня вконец, пока его к лодке подвел. Вдвоем кое-как вытащили из воды. Ушаков широко развел руки в стороны, прикинул взглядом. — Это, что, вот такой? — не поверил он. — Не меньше, — сказал Брянцев. — А может, и чуток побольше. — Ничего себе! — подивился Ушаков и признался, что он только на удочку ловил, а спиннинга и в руках не держал. — Надо попробовать на спиннинг половить. — Попробуй, не пожалеешь, — одобрил Брянцев его намерение. «Надо будет как-нибудь на Таватуй смотаться. Правда, щука, говорят, там теперь уже не та». А Ваня Паклин оказался большим любителем и знатоком рок-музыки, во время допроса так и сыпал именами западных рокзвезд и английскими названиями их песен. Он признался, что играл на электрогитаре в составе эстрадного ансамбля при Дворце культуры, но потом родители запретили ему ходить туда из-за плохой успеваемости. Это было до того, как он сблизился с Ушаковым и Северцевым. Тогда он дружил с Рудиком Худобиным, который занимался в танцевальном кружке, там же, при ДК. Когда нынче родители Ушакова улетели отдыхать на Канарские острова, вся квартира оказалась в распоряжении ребят. — Что ж вам дома-то не сиделось? — спросил Брянцев. Паклин только пожал плечами. — А что вы делали ночью, когда возвращались с набегов? Ваня сковырнул болячку на мизинце. — Видики крутили. — Порнуху, поди? Ваня брезгливо поморщился. — Да ну! Больно надо. Мне фантастика нравится. И ужасы. — А как насчет музыки? — Ну, и музыку, конечно, слушали. — И танцы были? Ваня покраснел. — Ну, были, конечно. — С девочками? — спросил Брянцев, не подозревая, что последовавший за этим вопросом разговор выведет его с совсем неожиданной стороны на Полунина. — Иногда. Женька позовет, так придут, — Ваня подул на ранку на мизинце, из которой сочилась кровь. — Когда они приходили к вам? После того, как вы возвращались с охоты на «колдырей»? — Откуда они возьмутся ночью-то? — сказал Ваня. — С вечера приходят, часов с десяти. — И вы, тогда что, в эту ночь не выходили на промысел? — Нет. — А девочек в котором часу домой провожали? Ваня нахмурился: — Чё их провожать! Сами дойдут. — Тебе которая нравится? Ваня опять зарделся. — Верка. — И тебе за нее страшно не бывает? Что ночью на улице такие же «ковбои» налетят на нее? — Так она в этом же подъезде живет, кто ее тут тронет! — И, подумав, признался: — Вообще-то иногда провожаем. — Это в каких случаях? — Ну, если курева надо. — Что значит «курева надо»? — не понял Брянцев. — Ну, если пообещает сигарет вынести, то идешь с ней. — И выносит? — А как, если обещала? Когда и две пачки. — У отца, что ли, ворует? — Нет, у них дома этих сигарет… У нее мать официантка, так из ресторана таскает каждый день. — Это у твоей Веры мать официантка? — спросил Брянцев. — Нет, у Аньки, — мотнул головой Паклин. — Что за Анька? Как ее фамилия? — Еще фамилию… — Ваня пожал плечами. — Анька и все. — Где живет? — На Калинина, — Ваня назвал номер дома. Того самого, где живут Полунины. — Первый этаж у них. — И этаж тот, и подъезд. — Отца ее знаешь? — Да больно он мне нужен! — Скажи, Ваня, а вы девочкам рассказывали о своих ночных похождениях? — Иногда. — И о том, как избивали по ночам пьяных? Ваня мотнул головой. — Не пьяных, а как бы драка была. С другими пацанами. — И каждый из вас выставлял себя перед девочками героем? — Нет, каждый рассказывал про другого. Как здорово тот дрался. — А девочки слушали и замирали от восторга? — Ну, так они чё! — Паклин усмехнулся и лизнул языком ранку на мизинце. — Им чё ни скажи — всему верят. — Когда ты последний раз видел Аню? — спросил Брянцев. — Да больно я помню! — отмахнулся Ваня. — Может, недели две назад. Не знаю! А тут и сам Николай Северцев вернулся после похорон бабушки с «Кубы», то бишь из деревеньки под названием Кубай. Рано утром его под конвоем доставили в милицию. Ростом Северцев был чуть пониже Ушакова, но также хорошо сложен. Жесткие темно-каштановые волосы, смуглое грубоватое лицо. Взгляд жгучих цыганских глаз был одновременно и вызывающим, и испуганным. Еще больше, чем его дружки, путаясь в деталях, он рассказал следователю, как произошла встреча с пьяным мужчиной во дворе школы, как он, Северцев, первым подошел к этому мужчине и попросил закурить, как мужчина послал его подальше, как он, Северцев, ударил его кулаком в солнечное сплетение, как мужчина согнулся пополам, а потом упал на колени. Доведя рассказ до этого момента, Северцев примолк и замялся, закусив губу. — И что было потом? — спросил Брянцев.