На этом последующие воспоминания тонули в густом тумане. Регина помнила лишь, как подскочила на мерзлой земле с неистовым воплем, жадно вбирая воздух в легкие. Вокруг нее сгрудились ведьмы, старейшины сидели рядом и аккуратно придерживали ее ослабевшее тело. Кажется, ей помогли добраться до замка и дали отдохнуть после тяжелейшей ночи. По словам Кэссиди, подруга пропустила Нечестивый Бал и сидела у ее кровати всю ночь, на случай если вдруг это повторится. Регина не понимала, что именно должно было повториться, ведь то был просто дурной сон, очередной кошмар, навеянный дурманным кровавым снадобьем… «Но, когда ты очнулась, твои волосы и одежда были мокрыми», – обеспокоенно возразила Кэссиди, и глаза Регины расширились от удивления. Как такое возможно?.. Этот же вопрос она позже задала и Керидвене, сидя в ее высокой башне. Старейшина лишь устало терла пальцами переносицу и напряженно обдумывала приключившуюся с ней историю. – Думаю, ты должна порадоваться, что тебе явилось откровение, – задумчиво проговорила Керидвена. – Откровение? – Тебе явился сам Кернуннос, а он нечастый гость ведьминых откровений, – пояснила глава ковена чуть ли не шепотом. – Гордись, что он благословил тебя своим явлением! Повод для гордости наверняка был куда весомее, чем Регина могла вообразить, но сейчас ее беспокоило другое. – А как быть с тем, что он мне сказал? – спросила Регина, не замечая торжественности в голосе ведьмы. Керидвена нервно постучала пальцами по деревянной поверхности стола и нерешительно продолжила: – Признаться, меня несколько настораживают его слова о… Тут Керидвена замешкалась. – Тьме, – помогла Регина, удивленно обнаружив, что ведьме словно не удается выговорить это слово. Оно повисло грозовой тучей в воздухе и заметно пробуждало в ведьме страх. – Да, именно, – кивнула Керидвена. – Регина, я должна спросить тебя о чем-то важном. Но ты должна быть со мной предельно откровенной, слышишь? Регина кивнула, еще не догадываясь о возможных вопросах старейшины, однако нервно заерзала на стуле в ожидании. – Твоя мама… – медленно проговорила ведьма. – Гвендолин никогда не пыталась… склонить тебя к чему-то противоестественному, запретному? Регина непонимающе уставилась на Керидвену. Гвендолин всегда относилась к ней с заботой и любовью, на протяжении многих лет оберегала ее от всех возможных невзгод, насколько вообще способна уберечь мать свое дитя. Несмотря на кочевой образ жизни и чувство неприкаянности, воспоминания о маме были полны тепла и радости. Она была единственным человеком, кому Регина могла доверять и кому боялась признаться в чем-либо только из страха разочаровать. Неужели старейшина решила поколебать образ матери и заставить Регину поверить, что Гвендолин могла совершить что-то ужасное? – К чему вы клоните? – Ты уже знаешь, что твоя мать успела натворить дел, прежде чем сбежала… – И я все еще не знаю, что именно она сотворила, – едко напомнила Регина, бесцеремонно перебивая ведьму. – И, будем надеяться, не узнаешь, – решительно отрезала глава ковена. Регина чуть не задохнулась от злости, услышав ведьмин вердикт. Это было сродни звонкой пощечине. Она не выдержала и поднялась со стула в порыве бешенства. – Я устала жить в постоянном неведении! – почти кричала она. – Устала от ваших увиливаний, полумер и полуправды! Либо вы расскажете мне все прямо сейчас, либо я, так или иначе, узнаю все самостоятельно. Каков ваш выбор? Регина выжидающе впилась взглядом в старейшину. Керидвена подняла на нее глаза, и в них, к огорчению Регины, не читалось готовности облегчить ее ношу. – Прости, Регина, но я не могу. Для твоего же блага тебе не стоит знать всего, и я поработаю над тем, чтобы и никто другой не помог тебе в этом. Даже Кэссиди. А если ты втянешь ее в это – клянусь Кернунносом, ей это больно аукнется! Регина разочарованно покачала головой. Руки ее дрожали от гнева, внутри рос настоящий ураган из противоречивых чувств: от страха узнать правду о матери, какой бы неприглядной та ни была, до неудержимого желания раскопать истину. Но как же подло было со стороны Керидвены угрожать ей еще и благополучием подруги, которую, разумеется, никакие угрозы остановить неспособны! Однако теперь Регина ни за что не втянет Кэсс в неприятности, и ведьма знала это. – Что ж, желаю вам удачи. Она развернулась к двери и резко ее распахнула, собираясь уйти. Но та с грохотом захлопнулась по мановению руки Керидвены. Регина стояла к ней спиной и даже не думала поворачиваться. – Не позволяй ей контролировать тебя, Регина, – тихо сказала ведьма. В ее голосе послышалась мольба. – Кому – ей? – переспросила Регина, не поворачивая головы, хотя в глубине души все прекрасно понимала. – Тьме. После сказанного дверь отворилась, и Регина в раздрае чувств убежала прочь. – Прошу, не делайте этого! Я вам пригожусь… Айна смотрела в мокрые умоляющие глаза несчастной белокурой девушки: та распростерлась ничком у ее ног в раболепной позе, обездвиженная колдовством и безоружная, и смотрела на нее, выпрашивая себе пощады. В голубых глазах застыла печать отчаяния и неизбежного конца. Уже не первый раз Айне доводилось лицезреть эту волнующую смесь безнадеги и предсмертного ужаса, не в первый раз цепкие ледяные пальцы сжимали чью-то хрупкую белую шейку и с хрустом переламывали хребет. История повторялась по кругу уже добрую сотню лет, и финал ее был неизменен. «Нечего медлить, – раздался приторный навязчивый голос за ее плечом, сопровождавший ее так долго, что, казалось, он принадлежал ей самой. – Убей ее наконец и впитай силу!» Ведьма протянула руку причитавшей девушке. Та, содрогаясь от рыданий, ухватилась за нее и поднялась с колен, наивно посчитав, что это добрый знак, раз ноги вновь начали ее слушаться. Айна в последний раз взглянула на очередную жертву, что так кстати подвернулась им сегодня: светлые волосы были растрепаны, щеки испещрены дорожками соленых слез, а губы настойчиво шептали до тошноты опостылевшие фразы о помиловании и взывали к свету в ее благородной душе. Бедной девочке неведомо было, что молить Айну бессмысленно, ведь в душе ее не осталось ни благородства, ни доброты, ни тепла. Все, что двигало ведьмой в настоящий момент – жажда поддержания собственной жизни и молодости. И клятва, которой она была навеки связана. Айна коснулась тыльной стороной ладони округлой щеки своей жертвы. Пальцы почувствовали мягкий бархат кожи и холод ночи. Смерть уже пряталась позади белокурой девушки. Она выжидала. «Хватит играть с добычей, Айна, – наседал позади голос. Ведьма почувствовала прикосновение духа к ее плечу. – Убей ее!» – Пожалуйста… – прощебетала девушка, чувствуя, как тело постепенно немеет. На побег не осталось никаких шансов. Вокруг сгустилась тьма, и Айна в ней ощущала себя словно рыба в воде или хищник, притаившийся в кустах рядом с жертвой в ожидании последнего прыжка… Рука Айны плавно скользнула на шею жертвы и крепко обвила ее тонкими, но сильными пальцами. Девушка сдавленно захрипела, глаза расширились от ужаса и покраснели. – Прости, милая, – прошептала ведьма у самых ее посиневших губ. – Но мне нужно жить. Одним выверенным движением Айна сломала жертве шею. Звучный хруст известил ведьму, что все было кончено. Девичье тело обмякло в ее руках, и она аккуратно уложила его на траве. Присев подле охладевающего трупа, она поднесла ладони к мертвенному лицу и тянущими жестами приступила к поглощению колдовской силы. Бедная девочка даже не подозревала, что является ведьмой и какой силой наделена по праву рождения, но теперь магия перейдет к Айне, которой эти силы пригодятся больше. Когда из приоткрытого рта убитой заструилась призрачная светящаяся дымка, Айна принялась ее пить. Жадно вбирала в легкие, наполняла силой изголодавшееся тело. Волна сладкого наслаждения накрыла ее с головой, но потом все резко закончилось. Силы убитой ведьмы были выпиты до последней капли, и нежная истома Айны растаяла без следа, сменившись горечью полыни во рту и слабым потрескиванием меж пальцев. Сердце ее затопило мимолетное чувство вины, отравляющее миг удовольствия от собственного могущества. Внешне Айна помолодела на два десятка лет: мелкие морщинки на лице разгладились, волосы оттенка темного шоколада налились сочным цветом, вернулась изящность алебастровых рук и исчезла усталость прожитых впустую лет. Но за ширмой внешнего лоска ведьма ощущала себя древней старухой, чье сердце черствеет с каждым новым убийством. Дух, вечный спутник на ее кровавом пути, вновь возник позади. Она кожей чувствовала его присутствие, но не рискнула обернуться. Не хотелось, чтобы он видел осколки былых сожалений, которые рассыпаются внутри нее после очередного ритуального убийства. – Не вини себя, Айна, – сказал Арден, присаживаясь на корточках возле нее и убитой девушки. – Когда-нибудь ты привыкнешь, я обещаю. «А если я не хочу привыкать?» – подумала Айна, но вслух произносить такое не стала. Целое столетие она продлевала себе власть над временем, но сколько еще зим и весен ей придется разрываться между необходимостью убивать ради собственного благополучия и проклюнувшимся вдруг азартом? – В конце концов, ты должна понимать, что это вынужденная мера, – продолжил дух размеренным голосом, будто убийство неповинных людей – обычное дело, вроде доения коров или сбивания масла. – А еще стимул работать усерднее: чем дольше ты возишься с поиском Ритуала, тем больше ведьм тебе придется убить и поглотить их силу, чтобы поддерживать молодость тела. – Я не могу работать быстрее! – раздраженно прошипела Айна и поднялась с земли, отряхивая длинную юбку платья. – Тебе кажется, что это очень просто, но хочу напомнить, что до меня этого не удалось осуществить никому! Есть ли гарантия, что Ритуал вообще получится найти или воссоздать? Столько лет мы напрасно бродим по свету, собирая крохи сведений, и совершенно ни в чем не преуспели… Арден взял руку ведьмы в свою, призрачную, как делал всегда, желая утихомирить ее буйный нрав. И у него, надо признать, это неизменно получалось. – Тише-тише, дорогая Айна, – приговаривал он, поглаживая гладкую помолодевшую кожу. – Силы твои растут, знания полнятся день ото дня, год от года. Нам уже удалось отомстить твоим недругам, но впереди еще много работы. В голове Айны вспыхнули образы былого: огромные костры, душераздирающие крики и черные пепелища с обугленными телами тех, кто когда-то так жаждал пленить и казнить последнюю из рода Пендрегар. Она убила их. Возымев над ними колдовское превосходство с помощью Ардена, она уничтожила всех одного за другим, оставив от их ордена лишь пепел. Но должного успокоения ее душе это не принесло, равно как и освобождения. Если цель Айны была достигнута, то цели Ардена были столь амбициозны, что управиться с ними, казалось, не мог никто. Да и гончие Трибунала плодились как грибы после дождя: на смену одним появлялись новые, и все они, как один, жаждали ее смерти. Даже сейчас ведьма чувствовала себя пленницей, повязанной нерушимой клятвой. Арден не даст ей умереть, не даст избежать исполнения долга. И какая-то часть Айны действительно желала отплатить ему за свое спасение и свершившееся возмездие. Но другая часть просила свободы и покоя. Айна и раньше ловила себя на мысли, что Арден ошибся на одно поколение и должен был обратиться к Морвен – вот уж кто стал бы ему равным союзником! Но по какой-то причине беспокойный дух Пустоты выбрал ее. Он стал для нее одновременно и даром, и проклятьем. – Если ты вернешь меня к жизни, мы сделаем много больше, – прервал Арден ее размышления. – Мы уничтожим сам Трибунал. И тогда получим настоящую свободу, Айна. Разве не свободы тебе так страстно хочется? Она еле заметно кивнула, не смотря в его пустые глаза. – Тогда не горюй о смертях, которые принесла в этот мир, – уже более жестко сказал Арден. – Помни: все во имя великой цели. – Когда мы достигнем этой цели, – задумчиво произнесла Айна, повернувшись лицом к духу, – что будет со мной после? На прозрачном лице Ардена расцвела улыбка. – Ты возвысишься, затмишь все достижения своей матери, Морвен Кровавой. Ты станешь королевой всех ведьм. Вопреки сомнениям, Айне эта мысль пришлась по вкусу. Всегда считавшая себя слабой, недостойной, она имела шанс превзойти мать и стать поистине великой. Ведьма улыбнулась духу в ответ, запахнула полы черного плаща и покинула место преступления, растворившись в тумане ночи. Глава 13 После неприятного разговора с Керидвеной все внутри Регины кипело и норовило вылиться наружу. Боясь ненароком кого-нибудь обидеть, она сдерживала агрессию из последних сил, но вместо людей страдали вещи: разбивались чашки, падали с полок книги, распахивались среди ночи окна. Кэссиди была довольно терпеливой соседкой и все спокойно сносила, будто так и надо, и успокаивала Регину, что так вырываются из-под контроля новообретенные силы.