— Мы сели на эту чертову планету! — Хью ответил за всех. — Теперь мы сидим здесь и прожигаем остатки кислорода. — И надеемся, что нас спасут, — робко вставила Каролина. — Спасут?! Ах-ха-ха! — Хью громко засмеялся. — Ну ты даешь, мать! Кто тебя спасет? Когда?! Через сто лет? Тысячу?! У нас осталось кислорода на двадцать дней. Двадцать обычных человеческих земных дней! А дальше! Знаешь, что будет дальше?! Бам! — он с силой хлопнул в ладоши, хлопнул так громко, что Каролина вздрогнула, — и все! Не будет ни тебя, ни меня, никого! Лишь вот эти, — он с силой постучал себя в грудь, — разлагающиеся мешки с дерьмом и костями, которые когда-то были нашими телами! — Как выглядит поверхность этой планеты? — Алисса, наконец, смогла приподнять голову. Ее воспаленный взгляд обратился к Виктору. — Этого мы не знаем, пока… — он встал со своего кресла и дошел до противоположной стороны кабины. — Ничего не работает. Корабль неслабо потрепало при приземлении. Электроника выведена из строя. Не работают ни основные, ни аварийные системы. Есть только аварийное освещение, пока еще есть… — он кивнул головой в сторону горевшей тусклым оранжевым светом полосы, — и эта звезда, местное Солнце, — он кивнул в сторону узкого прямоугольного иллюминатора, за потемневшим окном которого виднелось садившееся за горизонт светило, — и больше ничего! — Но должно же быть какое-то спасание?! Ведь кто-то должен знать о том, что мы здесь, о том, что нам нужна помощь? — не сдавалась Каролина. — Ее голос дрожал и глаза были влажными от слез. — Ведь они знают о том, что мы здесь и о том, что нам нужна помощь?! — Не знаю, — ответил ей Йорг. — Не уверен, что сигал о крушении ушел на Землю. Да и… если ушел, он будет идти несколько лет. Пока остался заряд батарей, надо посмотреть электронику, возможно ее удастся починить, возможно сигнал этот удастся отправить… — Зачем?! Расслабься, проведи свои последние дни так, как хочешь ты! — с кривой усмешкой на лице заметил Хью. — Зачем все это теперь?! Все эти компьютеры, эта связь, это черт знает, что! Ты же сам все знаешь! Твой сигнал будет лететь до Земли четыре года! Потом столько же обратно. Если даже ты починишь эту свою аппаратуру сегодня, представь только, как будет выглядеть твое тело, когда к нам придет ответный сигнал?! Да и сигнал-то этот они даже не получат! Передатчик корабля не рассчитан на отправку сообщений с такого расстояния. Сообщение затеряется в космосе в волнах радиоизлучения пульсаров, квазаров, нейтронных звезд и… и прочего всякого космического дерьма! Никто не узнает, что стало с тобой здесь. Для них ты станешь загадкой, очередным чуваком, который просто не вернулся с задания! — Предлагаешь сидеть сложа руки? — спокойным голосом спросила его Алисса. Хью на этой ей ничего не ответил. — Что у нас с техническим состоянием корабля? — в полумраке слабого освещения, Виктор дошел до панели управления. Кругом стояла дымка и чувствовался запах гари. — Что у нас осталось целым? — Ничего не осталось, командир, почти ничего. Одно то, что мы еще живы и наш корабль не развалился или не расплавился это уже большое везение, — ответил Йорг, который копошился у панели управления. — А что за бортом? Из чего состоит атмосфера? — Алисса приподнялась и осторожно дошла до небольшого иллюминатора. Там уже было темно и она видела лишь отражение своих воспаленных глаз в стекле. — Мы не знаем, говорят тебе! И не узнаем, потому что сдохнем здесь как рыбы, выброшенные на берег из воды. Эта чертова планета! Уж лучше бы мы сгорели в ее атмосфере, чем подыхать медленно здесь… — Помолчи, Хью! — не выдержал, наконец, Виктор. Поведение этого космонавта начинало его уже раздражать. — Своей депресней ты явно не помогаешь! Либо говори что-то дельное, либо просто молчи! Виктор повернулся к Алиссе: — Что-то мы уже знаем. Гравитация этой планеты. Вес. — Виктор сделал несколько неспешных шагов по кабине, как-то по-особенному сгибая ноги при каждом шаге. — Я вешу больше, чем на Земле, но незначительно. Где-то на четверть больше, а может и того меньше. Это значит, что планета схожа по размеру и составу с нашей Землей. И это хорошо! Это оптимальные размеры. Будь она чуть больше, она раздавила бы нас как тараканов. Будь чуть меньше, гравитация не смогла бы удержать у поверхности никакую атмосферу. Теперь о температуре. Мы приземлились несколько часов назад. И мы до сих пор живы — мы не замерзли, не сгорели, в действительности, я чувствую себя достаточно комфортно, и это учитывая то, что все, что отвечало за поддержание микроклимата в корабле вышло из строя. Что это значит для нас? А значит это одно — из миллионов других планет, мы приземлились на самую землеподобную, на самую благоприятную для человеческого пребывания планету изо всех известных нам на данный момент. Вопрос только один и он главный — насколько там безопасно для нас? — Думаешь, там воздух? Думаешь там девственные пляжи, вода, все как в фильмах с красивыми девочками, — снова засмеялся больным смехом Хью. — Вряд ли планета эта выглядит как Америка до прихода Колумба. Даже ели там есть кислород, водород, озон. Всего этого недостаточно. Нам нужен воздух для существования. Именно воздух, понимаешь? — Может там и есть воздух? — как-то робко спросила Каролина. — Нет, воздуха там нет! Мы тысячи планет исследовали и ни на одной из них состав атмосферы не было пригодным для проживания человека без скафандров. И тут мы нашли тысяча первую и ты думаешь, что там можно будет бегать нагишом по траве?! — Мы можем это как-то проверить? — Вперед! — в этот раз уже без смеха Хью показал Каролине в сторону задраенной двери аварийного выхода. — Иди, подыши сейчас свежим воздухом, добавь нам пару дней жизни! — Мы можем проверить состав атмосферы, не покидая корабля? — обратился Виктор к Йоргу. Тот лишь пожал плечами: — Не знаю, все поджарено. Не покидая, наверное, нет. Единственное, что у нас есть — это скафандр для выхода в открытый космос, там есть системы анализа, но… — Это рискованно, очень рискованно, по крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем свойства среды снаружи! — проговорила Алисса. — Да и сколько воздуха мы потеряем при разгерметизации внешней камеры! Каждый глоток кислорода это несколько секунд жизни, если мы откроем эту камеру, мы сократим свою жизнь сразу на несколько дней! — Эти два дня пройдут так же быстро, как и все остальные. Мы можем сидеть здесь, до тех пор, пока не задохнемся, а можем попробовать сделать хоть что-то. Мы не будем жить здесь вечно, нам надо понять это и действовать, исходя из этого! — Ты предлагаешь нам туда всем повылезать? — Хью смотрел на своего командира изумленным взглядом. Он не мог понять, шутит ли он так, или действительно такие тупые бредовые мысли могли завезти в его голову. — Шансов выжить у нас очень не много… знаю… знаю, — Виктор сразу поспешил оговориться, — я капитан, я не должен этого говорить, не должен сеять тут пессимизм, я должен до последнего убеждать вас в том, что все под контролем, что вот-вот нас спасут. Но… нас не спасут, это реальность, с которой мы должны смириться! То, что мы рано или поздно умрем в этом корабле без воздуха это точно, но то, что умрем там, — он кивнул в сторону двери, — это еще надо будет проверить. Никто ничего не отвечал. Хью отошел в сторону, он нервно бормотал что-то себе под нос. Каролина сидела на полу и как-то бессмысленно смотрела перед собой. — И… и кто пойдет? — спросил, наконец, Йорг. — Могу я, у меня большой опыт выхода в открытый космос! — Алисса подняла вверх руку. — В открытом космосе! — Хью с усмешкой посмотрел на нее. — Ты знаешь, сколько весит твой скафандр на Земле? Сто килограммов. Сто с лишним даже килограммов! И это на Земле! Здесь будет все двести! Ты не поднимешь и ноги! — Не больше ста двадцати, — поправил его Виктор. — Пойду я! Думаю, что я смогу его стащить. — Сто двадцать килограммов, командир, и это минимум! — Вес не измеряется в килограммах… — Спасибо за информацию, профессор, а то как бы я прожил последние двадцать дней, не зная этого! А… простите, уже восемнадцать без пяти минут!.. — Давайте ближе к делу! — перебила Алисса. — Мы откроем дверь во внешний отсек, поможем зайти тебе внутрь, потом мы закроем дверь с этой стороны, и ты в ручном режиме откроешь люк, ведущий наружу. Ты же сможешь стоять на пороге, не выходя туда, наружу, ведь так?! — Да, — подтвердил за Виктора Йорг. — Он включит информационную систему скафандра и система проанализирует состав атмосферы. Ему можно будет даже не спускаться вниз… — Насколько это безопасно? — Безопасность гарантировать не сможет никто. Пока здесь все опасно. Пока мы не получим информацию по составу атмосферы, пока мы не узнаем из чего там все состоит, о безопасности говорить нельзя. Этот скафандр хорошо держит температуры, он не пропускает радиацию, но мы не знаем ничего о том, что найдем там, за бортом. Надеюсь, атмосфера не начнет растворять скафандр… В любом случае, системы это покажут и у нас будет время затащить его обратно! — Если эта атмосфера может в секунды растворить скафандр, она уже давно бы растворила наш корабль, но мы пока здесь и мы пока живы. — Ты точно хочешь этого, Виктор? — Алисса повернулась к нему. — А что я потеряю, кроме пары дней своей жизни? — засмеялся он каким-то искренним смехом. — Только единственное, — Виктор подошел к иллюминатору и посмотрел на темноту за стеклом, — там темно сейчас. Еще несколько часов назад мы видели солнце, теперь темень, если здесь все так же циклично, как и на Земле, то скоро будут утро и новый рассвет. Думаю, лучше будет идти, когда светло. — А радиация от этой звезды? — Скафандр защищает от проникающей солнечной радиации. Не думаю, что у этой звезды какие-то особые лучи. — Тогда в путь! — Йорг первый вышел в инженерный отсек. За ним поспешно двинулись все остальные. 3 Седан черного цвета неспешно двигался по влажной от недавнего дождя дороге. Низкое осеннее солнце светило сзади, освещая седые волосы пассажира и подголовники передних сидений. — Неужели прошло уже девять лет, а? — водитель повернулся к сидевшему сзади Кораблеву. — Ведь, казалось, все это было будто бы вчера… — Уже больше девяти… да, время бежит… — пожилой мужчина с сединой медленно перекладывал из правой руки в левую и наоборот, небольшую лакированную трость. Его взгляд был устремлен куда-то вперед, в сторону уходившей вдаль черной дороги. — Казалось, давно ли стояли они передо мной. Вот тут, — он протянул руку вперед, показывая, на каком расстоянии они были перед ним. — А теперь они далеко, четыре световых года… Такое расстояние не сразу и представишь. — Это сколько километров-то получается? — снова повернулся к Кораблеву водитель. — Много, километров, много! Только космос не меряют километрами. Это у нас тут все метры, сантиметры, километры. Там все по-другому, там другие расстояния, другие единицы измерения. За секунду свет пролетает триста тысяч километров. И теперь это все помножь на количество секунд в четырех годах… — Калькулятор бы… А так, больше миллиона, наверное, может миллиард, даже… Кораблев засмеялся. Водитель и сам засмеялся, осознав, что сказал что-то глупое. Вскоре машина повернула на новый участок дороги, проехала несколько сотен метров и остановилась с края обочины, у съезда на заросшую лесную дорогу. Водитель вышел из нее, открыл дверь пассажиру и протянул ему руку. — Сам! Не надо! — кряхтя, он схватился за ручку двери. — На, подержи лучше! — он подал водителю трость и не без труда вылез на улицу. Кругом было тихо. Лишь слабо шумели листья на деревьях и где-то вдали кричала какая-то осенняя одинокая птица. Кораблев сделал полный вдох грудью и заговорил: — Я часто думаю о них, Николаич. Каждый день думаю. Даже во сне… Буквально несколько дней назад снился мне сон, странный такой сон, неприятный. Будто они не там, не у той звезды, а здесь, где-то на Земле, где-то рядом со мной, но я их не вижу, никто их не видит, будто они в другом измерении каком-то. Жутко было, когда проснулся, ей богу жутко! Даже свет включил… и не спал до утра. Хоть я и не падок на всякие эти штуки, но… не часто со мной такое!.. — он расстегнул ширинку и вскоре над осенней, примятой влагой травой, поднялся пар. — Бывает, — водитель сделал то же самое, — мне иногда тоже снится всякая дрянь… — Иногда целыми ночами напролет, — продолжал Кораблев, — лежу в кровати и думаю. Разные там мысли лезут, но все о них… Часто думаю о том, что было бы с ними, с каждым из них, если бы не было «Ориона», если бы они остались здесь, на Земле. Виктор и Алисса были бы в космосе, на МКС, Йорг бы в агентстве сидел каком-нибудь, Каролина бы в фильмах снималась, а Хью… — Кораблев подумал несколько секунд, застегивая ширинку, — этот бы у себя там чудил в Америке. В президенты может быть метил… — Это точно! — улыбнулся Николаич. — Но они выбрали для себя другой путь… другую жизнь. Ведь это не просто путешествие, это путешествие во всю жизнь, понимаешь?.. Це-е-лую жизнь. Мы здесь живем по-другому — хочешь — иди работай, не хочешь, надоело, увольняйся и сиди дома, проедай все, что накопил. Безграничные возможности для просерания собственной жизни. Всегда можно что-то начать, что-то закончить, всегда можно остановиться, выпрыгнуть и начать заниматься чем-то другим. А они выпрыгнуть не могут. Двенадцать лет… двенадцать с лишним лет космоса, пустого пространства, без какого-либо выбора. Улетая одним человеком, вернешься ты уже по-любому другим… — А я вот никак не мог понять, почему у них меньше времени пройдет, а у нас больше? — Это физика, — как-то нехотя отвечал ему Кораблев, он не хотел вдаваться в долгие объяснения, — на больших скоростях, время течет по-другому. — Это как? — Так… просто верь в это, тому есть объяснения, — Кораблев слабо ударил Николаича по плечу. — Потом как-нибудь будет время, объясню тебе, а теперь, поехали. — Кораблев взял трость, поставленную у машины, сам открыл дверь и так же тяжело, кряхтя, залез внутрь. Водитель захлопнул дверь, занял свое место и вскоре автомобиль снова продолжил путь. — А-а! Какими судьбами?! Добрый день! — молодой охранник на входе встретил Кораблева с улыбкой. Что бы лишний раз не беспокоить почтенного гостя, он заранее открыл стеклянную дверь и, слегка наклонив вперед голову в знак почтения, пропустил Кораблева. — Добрый! — Кораблев отвечал угрюмо. Но охранника это нисколько не смутило и не удивило. Он уже успел узнать привычки этого причудливого старика и поэтому продолжал смотреть на него все так же учтиво. — Есть там кто? — Кораблев остановился и показал рукой вверх, на второй этаж. — Да, все! Всё как обычно!