– Не всем быть дикарями, к тому же, это хорошее испытание силы воли для Патрика, – пожал плечами секутор. – Как девушка? – Она с Пневом. Немного потрëпана, но жива. Твои друзья почти убили еë через стимул, но я успел донести еë до операционного стола. Ты не хочешь сказать мне, зачем она нужна? Она не боец, да и идеи жречества еë вряд ли привлекут. – Ещë в пабе я засëк особый… интерес Патрика к той девушке… – Еве. – … к Еве, – кивнул Артур, – и что самое важное, этот интерес был обоюдным. Ты в курсе о поиске носителя для чëрного сердца? – Слышал, но сам не присутствовал ни на одной попытке имплантации. Говорят, зрелище то ещë. – Этого я не знаю, – пожал плечами Артур. – Пнев говорил, что он экспериментирует с эмоциональной привязкой. Он говорил, что реципиентам сердца может не хватать мотивации, поэтому они сами сдаются и не борются за жизнь. Возможно, из–за этого происходит отторжение. – Я всë ещë не вижу связи между этим и девушкой, – нахмурился Мак. – Дело в том интересе, что я уловил между нашими подопечными. Он может перерасти в любовь. – И что? – А то, что это самое сильное чувство, которое привязывает одного человека к другому. Если у Пата будет такая мотивация вернуться с того света, как ты думаешь, зачем нам девушка? – Погоди, ты хочешь… – Мак, моя первоначальная цель – вытащить друга из этого ада. Вторичная – помочь сопротивлению. Просто я вижу способ выполнить задачи одновременно, – отрезал Артур. – Я надеюсь, что ты не собираешься заставить их полюбить друг друга только ради того, чтобы Пнев провëл очередной эксперимент? – Нет. Любовь нельзя навязать, – пожал плечами секутор. – Это очень тонкая штука. Именно поэтому я прошу тебя не говорить ничего Еве. Это может разрушить всю конструкцию, – Артур улыбнулся. – Оставить еë в неведении? И ты ей ничего не скажешь, так? – Именно так. Я постараюсь вообще с ней не говорить до тех пор, пока не увижу результат. – Знаешь, когда ты говорил про спасение друга, я почти поверил, что у тебя есть сердце. Крохотное такое, но есть. Но это…это… неправильно, – рыкнул Мак. – Эй, я думал ты не за просвещение борешься, а за свободу, нет? Вот и оставь наших пташек порхать на свободе. – Под землëй. – Если это единственное место, где человек может быть свободен, то оно ничем не хуже других, – Артур махнул Маку на стекло. – Жетон при тебе? – Мак кивнул. – Тогда твой выход. Патрик 15–89. Запись памяти Магнума О'Хары. Это происходило снова и снова. – Вы Патрик 15–89? Я отвечал ему одно и то же, а он спрашивал. – Вы лжëте, Патрик 15–89. Начинаю допрос. Вы имели сексуальные сношения с женщиной по имени Марта? Я не знаю сколько я тут просидел. Час? День? Год? Всë слилось в вереницу вопросов и ответов. – Вы употребляли алкоголь с мастером Артуром 19–93? – Нет. – Вы лжëте, Патрик 15–89. Начинаю допрос… Надо что–то делать, иначе я отсюда не выйду, навеки запертый с этим ведром жидких отходов… – Закажешь ещë? – спросил голос Артура. – Конечно, друг. Хозяин, ещë два лагера! – отозвался я. – Признание зафиксировано, ожидайте прибытия секуторов, – сказал дознаватель, выкатываясь наружу комнаты. «Что я сказал? В чëм признался? Я даже вопроса не помню! Чëрт, надеюсь, что не подставил Арти или ту женщину!» Всë ещë находясь в трансе от допроса, я уронил голову на стол, когда дверь открылась вновь. – Привет, мышка. Ты идëшь со мной. Тот самый бугай… – Ты! Я тебя знаю! Ты из банды Мака. – Заткнись и шагай. Молча, – рыкнул гигант, толкая меня в сторону выхода. Еле перебирая ногами, я шëл в сторону выхода с фабрики. «Где Артур? Что происходит? Почему он здесь?» – вопросы, на которые не было ответа крутились у меня в голове как центрифуга, но один стоял особняком: «Почему он предал?» Дойдя до проходной, мы встретили секуторов, которые постоянно охраняли вход, и я увидел свой шанс. – Это техно–пират! Схватите его, – за свою реплику я получил удар пудовым кулаком здоровяка, который сопровождал меня. Последнее, что промелькнуло перед моими глазами, это удостоверение детектива–секутора, которое он предъявил. Глава 9 Артур 19–93. Проводив взглядом своих товарищей, секутор остался в одиночестве. «Мак испытает его снова, в этом можно быть уверенным. Хотя бы из-за недоверия к нашим методам. Пусть так, я уверен Пат выдержит, – подумал Артур. – В базе данных он останется ссыльным, или без вести пропавшим, если совсем повезëт. Остался только мой вопрос». Дверь допросной распахнулась, впуская внутрь фабрикатора Маркуса. – Мастер Артур, за неподобающее поведение и нарушение закона, вы приговариваетесь к неделе стимула, – с этими словами он коснулся лба Артура, активируя стимул, которого не было. Секутор начал корчиться, симулируя боль. Нерадивому мастеру была бы обеспечена недельная мигрень. – А также переводом в рабы, до тех пор, пока не покажете свою полезность. Это понятно? – Да, господин фабрикант, сэр, – прохрипел Артур, имитируя жестокие страдания. – Тогда теперь вы подчиняетесь мастеру Филипу, он сопроводит вас на новое место службы, – Маркус развернулся, покидая помещение, в которое тут же вошëл Филип. Огромного роста и тощий как палка мастер мог служить визуализацией образа жнеца. Он кутался в балахон, а на лицо был плотно натянута маска–противогаз. Из–под стëкол глядели печальные глаза, обещающие недоброе. – Раб Артур. Ты идëшь со мной, – его голос хрипел, будто он почти не умел пользоваться своими голосовыми связками, однако, оказывал пугающий эффект. – Я понял, – кивнул Артур. – «Я понял» что? – Филип прикоснулся к голове секутора, активируя стимул, заставив актëрский талант последнего вновь выйти на сцену. – Я понял, сэр! – завопил Артур. – Отлично, – улыбнулся под маской мастер. – Шагай. Выйдя из цеха, секутор пошëл направо, так как к отделу утилизации опасных отходов Филипа правый путь был короче. – Куда? Нам налево, – снова активировал стимул мастер. «Вот садист! Если бы у меня был контролёр, то я бы уже сдох от боли, значит слухи были правдивы». Отдел Филипа считался образцовым, потому что ни одного раба он не отбраковал и поддерживал стальную дисциплину, выполняя указания начальства. На бумаге доклада, который он отправлял в срок сдачи отчëта, это выглядело идеально. Фактически, отдел утилизации опасных отходов был филиалом ада на земле, а мастер был воплощением Сатаны. Рабочие прозвали подразделение мастера конвейером. Удушливая атмосфера ядовитых испарений мешала разглядеть что–либо в двух метрах от себя, если бы не выжгла глаза вплоть до зрительного нерва. Последний погрузчик рабы видели в тот день, когда Филип стал их мастером. Тогда он отдал его фабрике, чтобы она распорядилась им «более рационально», так что рабы гнули спины под тяжëлыми контейнерами с опасными веществами, грозя нарушить их целостность, убив всë вокруг. Сливные трубы источали зловоние, грозившее сжечь слизистую оболочку лëгких. Именно туда и нужно было попасть Артуру. – Слишком медленно, – рыкнул мастер, вновь активируя стимул, понукая секутора идти быстрее. Отбраковка отсутствовала в отделе утилизации только по одной причине: Филип не утилизировал рабов. Если кто–то не выполнял норму, он заставлял работать усерднее с помощью электрического тока, распространяемого стимулом по мозгам своих служащих. Даже если это не помогало решить ситуацию с отдельно взятым индивидом, это не останавливало Филипа от попыток. Он бил рабов током до тех пор, пока они не начинали работать или умирать. – Слишком быстро, – улыбнулся Филип, коснувшись головы застонавшего Артура. Чаще всего, инстинкт самосохранения срабатывал, заставляя рабов взяться за дело. Точнее сделать вид, что берутся за дело. Лишь когда мастер отходил на достаточное расстояние, инстинкт пропадал, оставляя безысходность. Рабы осознавали, в каком положении оказались. Они бросались в чаны с кислотой, прыгали в трубы, по которым отходы сливались в море, пили негашёную щёлочь и отработанную СОЖ[1], всë, чтобы избежать одного человека. Филипа. Помимо постоянного контингента, в отдел утилизации направляли в качестве наказания за особые проступки, но обратно редко возвращались такими же, какими вошли. Если вообще возвращались.