Мак немного задумался. – Там, где есть желание служить, рабства нет. Со следующего дня начались операции. Каждый день люди Мака отводили его сыновей в город, в отделение железопоклонников, с которыми всегда работали дружно. Основой их отношений был товарный обмен, но не очень равнозначный, однако, жрецы не жаловались. В ночь перед операцией Мак призвал Фрэнка к себе. Серый волк, всë чаще лежал на подушке в углу шатра, нежели гонял остатки фауны Англии по лесам, но несмотря на седую шерсть, он всë ещë выглядел внушительно. Конечно, никто в лагере не знал о продолжительности жизни волков, особенно поражëнных раком, однако, ходили слухи, что это животное погибнет только когда его хозяин умрëт, истекая кровью, как настоящий борец за своë дело. «Во что только не поверят люди!» – подумал Фрэнк, входя в шатëр отца. Волк поднял голову одновременно с открытием полога, но сразу опустил еë обратно на подушку, будто осознав, что Маку ничего не угрожает. – Я пришëл, отец, – сказал Фрэнк. – Да, я вижу. Проходи к костру, сын, – Мак повëл железной рукой, указывая сыну место возле его очага. – Ты знаешь, зачем ты здесь? – Конечно. Ты вызывал каждого из нас перед ночью перевоплощения. – И я вызвал тебя сегодня. – Значит настало моë время, – в свете костра блеснули зубы Фрэнка, обнажëнные в улыбке. – Сын, я… – начал было Мак, но юный воин перебил его. – Нет. Не надо. Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты хочешь, чтобы я отбросил сомнения, чтобы знал, что наше дело правое, но этого не нужно. – Ты говорил с братьями? – Мак изогнул бровь. – Нет, – вновь улыбнулся Фрэнк. – Просто я знаю, – он разворошил поленья в костре. – Ты дал нам жизнь отличную от тех бедолаг в городах, ты учил нас быть свободными, ты учил нас приносить жертвы ради победы. Поверь, я всë понимаю. – Так уж и всë? – усмехнулся старый пират. – Ты понял о чëм я. Ты боишься. – Я? Боюсь? Я никого не боюсь, – рыкнул Мак, вскакивая с места и нависая над сыном. – Я не говорю, что ты боишься кого–либо. Но ты боишься, что мы тебя подведëм. Боишься, что мы бездумно отбрасываем свои личности, не понимая своей цели. Твоей цели, – несмотря на угрозу, видимую на лице отца, Фрэнк был спокоен. – Это и наше дело, отец. Ты дал нам эти знания. Ты объяснил устройство мира. Поверь, мы тебя не подведëм. Я не подведу, – юный пират посмотрел на старого Билла. – Мы справимся, потому что ты приручил нас. – О чëм ты? – Мак снова сел на тюфяк. – Возможно, остальные не понимают, что ты сделал, но я знаю. Ты приручил нас, так же как это животное, – видя растерянность отца, он замахал руками. – Не волнуйся, я ни с кем это не обсуждал. Просто я не вижу в этом ничего дурного. Ты обеспечил нас всем: кровом, пищей и знаниями, и я с тобой согласен. Ты прав, отец. Я считаю, что добровольная служба не может считаться рабством, и я отдам всë на благо нашего дела, потому что я верю в тебя и твою идею. Я отдам себя добровольно, если ты скажешь мне, что так надо. – Мой самый преданный сын… – выдохнул старик, вспоминая давний разговор с Тимом. – Ты лучше всех понимаешь меня. – Я не забыл твоих уроков, поэтому и не нуждаюсь в последних наставлениях, – улыбнулся Фрэнк. – Я с тобой, отец. Старик поднялся с тюфяка снова, но не для того чтобы угрожать, а для того чтобы обнять сына, будто они виделись в последний раз. Фрэнк проходил операцию последним. Он без страха лëг на операционный стол, и перед тем, как наркоз подействовал, прошептал: – Свобода или смерть… – Фрэнк закрыл глаза. Их открыл Мак. Точнее Мак–Два, отец присваивал номера по собственной прихоти, а не времени проведения изменения внешности. Конечно, он не мог знать историю штурма генетических лабораторий, тем более того, что было раньше, но с упоением слушал рассказы ветеранов того боя. С окончания операций, Фрэнк перестал быть собой, став копией своего отца и верным последователем его дела. Уже три года его братья и отец вербуют пиратов и грабят города, постоянно наращивая свою мощь. Незаметно для себя Мак подошëл к забегаловке, неоновая вывеска которой гласила: «Скворечник». – Ладно, – выдохнул пират. – посмотрим, что нам приготовил этот день. Ева. Утренний туалет девушек «Скворечника» начинался вечером. – Подъëм, девочки! Быстрей! Быстрей! – Шугар бегал по комнатам, стуча во все двери, заставляя подняться. – Собрание через полчаса! Собранием он называл сборище сонных женщин, которые внимательно выслушают сегодняшнюю квоту по сборам и претензии начальника. Свити подняла голову с подушки. Растрёпанные волосы синего цвета закрывали большую часть обзора, но усилие мысли, сделало их прямыми и чëрными. «Кажется такими они были раньше? Или нет?» – подумала она. Одев первое, что попало под руку, женщина отправилась в ванную комнату. Из зеркала на Свити посмотрела женщина с нездорово–бледной кожей и грустными глазами. Правый уголок рта марало красное пятно кровоподтëка. «Похоже, тот вчерашний перестарался, – подумала девушка. – Как меня это всë достало!» – вздохнула она, и начала накладывать тональный крем, чтобы скрыть побои. Однажды у неë был клиент, подключëнный к юкнету. Он спросил у неë, знает ли Свити как называется еë работа. – Шугар зовëт нас улыбчивыми девочками, – невинно моргая ответила она. Клиент рассмеялся. – Не плохо! Но раньше вас звали проститутками, как тебе? – Я не знаю… что это значит? – То есть тебе всë равно? А я если я назову тебя шлюхой? Шалавой? Давалкой? – Я… мне всë равно, – ответила Свити, опустив глаза, вызвав очередной взрыв смеха. Лишь после она почувствовала всю мерзость этих слов. Не поняла, а почувствовала, что люди вкладывали в эти слова раньше. Это было… оскорбление. Не название профессии или дела, а обозначение статуса. Всë это Свити поняла на подсознательном уровне, лëжа под очередным клиентом. «Это было… неприятно, – глядя в свое отражение в зеркале, подумала она. – Иногда кажется, что лучше бы я не знала». Несмотря на то, что один из клиентов обронил маленький складной нож, она не спешила сводить счëты с жизнью, несмотря на осознание отвратительности своего ремесла. «Хорошо, что он тогда его обронил», – вспоминая, подумала Свити. После того, как его поймали над жестоко убитой проституткой, в одном из борделей, вход в такие заведения ему был заказан. «Ещë чуть–чуть. Немножко осталось подкопить, и я убегу отсюда!» – при мысли о побеге, из еë глаз прыснули слëзы, заставив имплант радужки глаза начать менять цвета. Приведя себя в порядок, она вышла в зал «Скворечника», где собрался весь обслуживающий персонал паба. В центре круга стоял Шугар. Одетый в лëгкий халат из блестящей ткани розового цвета, рослый мужчина обладал несообразной манерностью. Его длинные ногти были выкрашены в красный цвет, на носу крепились очки с жëлтыми стëклами, а на шее висела цепь с буквой Т, только длинная палочка выступала за линию короткой. Однажды, Свити увидела, как Шугар сидит с этой цепочкой, крепко сжав еë обеими руками, и шепчет что–то. Он думал, что находится в комнате один, но не рассчитал, что девушка ещë должна была расплатиться с ним сегодня. Когда Свити тихонько вошла в его кабинет, Шугар стоял на коленях, отвернувшись к стене. – … грехи наши, как и мы прощаем должникам… – бормотал он. – Шугар, я принесла деньги, – сказала девушка. Он вскочил как ужаленный, после чего отхлестал еë по лицу, заставив запомнить, что перед тем, как заходить к нему, надо стучать. – Эй, слушайте сюда, – Шугар похлопал в ладоши, возвращая Свити к реальности, – сегодня каждая из вас принесëт по сотне, а остальное оставит себе. Слова вызвали недовольные шëпотки. – Эй–эй–эй, это что за недовольство? Может хотите пойти на улицу? Но кому вы там нужны? Я спас вас всех от каторги на фабриках, между прочим! И вы все будете делать то, что я скажу, пока я не велю остановиться! – он топнул ногой, будто подчëркивая свою важность. – Тебе что–то не нравится? – он подошëл к Свити, видимо еë лицо было самым недовольным. – Нет, сэр, – сказала она. – Напомни мне, сколько вы должны были отдать за вчерашний вечер, а? – Шугар смотрел в упор, но девушка не поднимала глаз. – Фокси, сколько было за вчера? – По шестьдесят фунтов, сэр. – отозвалась названная работница. – Вот именно. А сколько вчера принесла ты? – Шугар всë ещë пытал Свити. – Сорок, – прошептала она. – Я не слышу! – Сорок фунтов, сэр! – Сорок… выйди–ка в центр, – он схватил Свити за руку, вытащив в центр круга. Шугар запустил руку в карман халата, достав перчатку из мягкой ткани, и натянул еë на руку. Как только он убедился, что перчатка сидит как надо, сутенёр со всего размаху ударил Свити по лицу, заставив еë растянуться на полу. – Вот что бывает с теми, кто не выполняет уговор. Сколько ты принесëшь мне сегодня? – Сотню фунтов, сэр, – сквозь слëзы прошипела Свити. «Интересно, он надевает перчатку, чтобы не оставить следов на лице, или чтобы не повредить свою руку?» – подумала она. – Не нравится что–то? Валите на фабрику, там вы узнаете, что такое труд, что такое «тяжело» и что такое «дисциплина»! – орал Шугар. – А если не хотите, то виляйте задницами активнее! Делайте так, чтоб мужики бегали за вами, пуская слюни! Делайте свою работу! – последние фразы сутенëр проорал прямо в ухо Свити. Ни одна из девушек не посмела ему прекословить.