Стены были тонкие. Музыка и звуки просачивались наружу даже сквозь закрытые двери. Убийство произошло в полдень. Похоже, на тот момент общежитие было наполовину пустым. Даже тогда убийца проделал немало домашней работы: знал, когда появиться, знал, когда соседок Энн по комнате здесь нет, знал расписание занятий. Жертва получила сильный удар по голове. Но не он был причиной смерти. Его целью было сломить ее сопротивление. Как минимум несколько минут Энн Чемберс была не в состоянии защищаться и кричать, что дало преступнику достаточно времени, чтобы связать ее и сунуть в рот кляп. Как убийце удалось уйти незамеченным? Я посмотрела влево и вправо по коридору. В середине дня невозможно пройти к любому из выходов, чтобы кто-то из живущих здесь не заметил человека в заляпанной кровью одежде. Зрелище было не для слабонервных. Повсюду разбрызгана кровь. Может, через окно? Нет. Ближайшая парковка слишком далеко. Ближайшее здание – тоже. Кто-нибудь в кампусе увидел бы, как он идет туда. Возможно, убийца несет сумку или портфель с инструментами и сменой одежды. Сумка также решает проблему, что делать с окровавленной одеждой… Нет. Слишком много поклажи. И тут меня осенило. Одежда была снята. Ну, конечно! Обнажиться перед жертвой – это часть ритуала. Мне расхотелось находиться здесь. Мне захотелось сделать то, что я делала раньше, после того как вообразила невообразимое. Мне захотелось выпить. Вместо этого я провела весь день, копаясь в жизни мертвой женщины. Составила списки однокурсников Энн Чемберс, соседок по комнате, преподавателей и начала процесс их поиска и обзвона. Все было так давно, что трудно было найти хоть кого-нибудь, кто помнил бы об Энн что-то, кроме убийства. Казалось, никто вообще ничего не знал ни о ее бойфрендах, ни о ее мечтах. В разное время у нее было три разные соседки по комнате. Все запомнили ее застенчивой, отстраненной, может, даже немного скрытной. Мэри Дейли одолжила мне стопку ежегодников разных факультетов за ту пару лет, когда Энн жила здесь. Я отнесла их в машину, чтобы ознакомиться на досуге. Затем позвонила матери Энн и договорилась приехать к ней следующим утром. Поездка на остров Джекилл займет всего пару часов, даже на маленьком дерьмовом «Плимуте Неон». Я надеялась, что у меня будет время прогуляться по утрамбованному песку Джекилла. Мне там нравилось – нравились гладкие выбеленные солнцем коряги, усеивающие пляжи, большие скрюченные дубы, словно старики, склонившиеся над дюнами от постоянных морских ветров. На закате спутанные черные ветви этих деревьев, их силуэты выглядят одновременно так жутко и так красиво, что волосы на затылке встают дыбом. Джекилл не из тех чистых и пушистых островов с белым песком. Атлантика тут неспокойна и вся в белых барашках, а дневные грозы впечатают вас в песок. Местные жители теперь изо всех сил старались сохранить то, что им осталось: давали отпор строителям, защищая дикую природу и остров, который превратился в прибежище художников, писателей и ловцов креветок и рыбы. Пройдите по любой тропе внутри острова, и вы увидите оленей, крабов и черепах, больших и маленьких птиц и аллигаторов, притворяющихся спящими в неглубоких болотах. Чувство родства с этим местом поразило меня там, будто я выскочила босиком из этой земли, песка и водорослей и упрямо направилась к морю. В глубине души я девушка родом с прибрежных низменностей, приехала на пикапе и в обрезанных джинсах; мои легкие наполняет чуть приторный, соленый запах болот. Я не жаждала встречи с родителями Энн Чемберс, но как же мне хотелось ступить босыми ногами на песок Джекилла! Я ехала по насыпной дамбе на остров Джекилл, когда у меня зазвонил телефон. – Это Миррор Чанг, доктор Стрит. Джейкоб Доббс был моим мужем. Я подождала еще пару секунд, но она больше ничего не добавила. – Соболезную вашей утрате, – неловко сказала я. Это явно был неадекватный ответ и жутко неравный по эмпатии той боли, которую она наверняка чувствовала, но я не знала, что еще ей сказать. – Я слышала, что вы недавно работали с Джейкобом в Атланте и были коллегой моего мужа в Отделе поведенческого анализа. – Ее голос звучал ровно и не выдавал никаких эмоций. – Скорее ученицей, чем коллегой. – Моего мужа больше нет, доктор Стрит. Поэтому я хотела бы знать правду. Я столько всего наслышалась… – Я впервые уловила в ее тоне нотки боли. – Что в нас такого, что непременно хочется знать, предали ли нас, даже после того, как мы кого-то потеряли? – Это способ отсрочить горе, – мягко ответила я. Короткий, лишенный юмора смешок. – Это то, что сказал бы Джейкоб… Итак, ответьте мне, доктор Стрит, что произошло между вами и моим мужем? – В Отделе поведенческого анализа? Я подала жалобу. Но ее не восприняли всерьез… – Потому что они встали на его сторону, а вы были алкоголичкой. Это так? Я сглотнула. – Да, мне так казалось. – Я помню, как он злился на вас в то время. Слишком сильно, как мне казалось. Я чувствовала, что между вами было большое чувство. – Уверяю вас, ничего не было, мисс Чанг. Не так, как вы думаете. Молчание. Через несколько секунд: – Мне вернули его личные вещи. Разве не забавно, что сегодня на вашем муже одежда и всякая всячина в карманах, а на следующий день это просто личные вещи? Думаю, ей было мучительно делиться с незнакомым человеком тем, что причиняло такую глубокую боль, когда она осталась одна. – Я нашла кое-какие записи Джейкоба. Там было и ваше имя. Оно было упомянуто… скажем так, в сексуальном контексте. Вы спали с моим мужем, доктор Стрит? – Нет. Ни разу. – Некоторые мужчины не способны на верность, – сказала она. – Джейкоб мог быть из их числа. Мой муж не был идеальным человеком, но вы, возможно, не понимаете, что в течение тридцати лет он был хорошим отцом и хорошим спутником жизни для меня. Я вспомнила те случаи, когда видела, как Доббс снимал обручальное кольцо и совал его в карман, когда с кем-то флиртовал – с новенькой в отделе, женщиной в столовой, связной, когда мы были на задании, с кем-то из местных правоохранительных органов. Однажды, когда мы расследовали серийное дело в Вайоминге, он переспал и с заместительницей шерифа, и с самим шерифом. Помнится, тогда я сказала ему что-то о светлой полоске на его загорелом пальце, и он посмеялся надо мной. «Только социопат способен изменять преданной жене с кольцом на пальце, Кей. Я снимаю его не затем, чтобы скрыть, что я женат. Я снимаю его из уважения». – Мои соболезнования, – сказала я Миррор Чанг. – Вам сейчас очень больно. – Вы, наверное, были злы на моего мужа за то, что он лишил вас очередной работы. Да что там, вы его ненавидели. – Уязвленная ядом в ее голосе, я ждала. – Вы убили Джейкоба, доктор Стрит? Вы та самая шлюха, которая убила моего мужа? Я остановилась, не доехав до будки КПП, где мне нужно было получить пропуск для проезда на остров. – Миссис Чанг. – Я надеялась, что смогу скрыть шок и обиду в голосе. Не иначе как от горя у нее поехала крыша. – Всю свою взрослую жизнь я только и делаю, что пытаюсь остановить тех, кто причиняет такую боль другим людям. Не секрет, что у нас с вашим мужем были сложные отношения. Да, Джейкоб мне не нравился. Но он не заслужил того, что с ним случилось. И вы, и ваши дети не заслуживаете страданий, которые вы испытываете сейчас. Если вам от этого легче, у нас в Джорджии есть смертная казнь. И полицейское управление Атланты не остановится, пока этот ублюдок не окажется в камере смертников. Над восковым миртом и белым олеандром по обеим сторонам двухполосной дороги, осматривая болота и илистые отмели в поисках добычи, кружил краснохвостый ястреб. Мне казалось, что, когда Доббс был жив, я уже не смогу ненавидеть его сильнее. Я ошибалась. – Мне нужно было знать, – произнес прерывистый шепот. Думаю, она плакала. Затем связь оборвалась. * * * KNIFEРLAY.COM Блоги вашего онлайн-сообщества для взрослых Edge Fetish & Knife Play > по ту сторону лезвия, фантазия пользователя BladeDriver, название блога > Манекен для краш-тестов Привет, друзья и поклонники, и спасибо за ваши комментарии. Я так рад, что вам нравятся мои темные фантазии. Я тоже люблю читать ваши. Возможно, однажды мы сможем поиграть вместе, сравнить наши техники. Вы читаете газеты? Там перечислены имена всех моих старых партнеров. Признаюсь, это вызвало у меня легкую ностальгию. Я вспомнил те давние дни, когда еще оттачивал свое мастерство, дни, когда еще не мог направить свой телефон и унести с собой приятные воспоминания о них. Мне хочется записать эти воспоминания и поделиться ими с вами. Ее звали Энн, и мы оба были молоды, она моложе и зеленее меня. Когда в тот день она открыла дверь, у нее было кислое выражение лица, и она что-то сказала насчет моего опоздания. Было одиннадцать тридцать утра. Все были на занятиях. Она была такой несчастной и такой липучей, ей вечно хотелось быть центром моего мира… А еще ей хотелось секса. Ни один из нас не был влюблен в секс с другим. Просто тем самым она заполняла ту черную дыру потребности, которую носила с собой. Этому не было конца. Ей всегда хотелось чего-то. Она хотела, хотела, хотела, меня, меня, меня. И когда не рисовала свои картины и не трахалась, она курила «травку», пила или ела. Ей всегда было нужно что-то в себя запихивать. Ее требования казались бесконечными – этакая пустая, бездонная вечная потребность. Моя мать вела себя точно так же с моим отцом. Я видел, как она высасывает жизнь из него и всего остального вокруг нее. У нас будет не так много времени, сказала мне Энн в тот день, может быть, всего час. Этого достаточно, сказал я, и она прижалась ко мне всем телом. Сделать это будет легко. Пусть она почувствует мое полное внимание. Пусть побудет моим единственным фокусом. В тот день я был в настроении. Я пришел подготовленным. Она сказала, что хочет поэкспериментировать вместе со мной, исследовать наши тела. Мне тоже хотелось исследовать каждый дюйм ее тела острием моего клинка. О нет, сказала она. Это не совсем то, что она имела в виду. Это уже слишком. Ей было больно. Бедная малышка. Заткнись, сказал я ей. Просто на фиг заткнись. Она расплакалась. Ее лицо было красным, и она слегка кровоточила. Я едва провел острым лезвием по ее правой груди, просто чтобы посмотреть, какое прикосновение потребуется, чтобы нанести неглубокую рану. Но нет же, ей непременно нужно было разреветься и покраснеть. А ведь я только начал… Я все запланировал. Я не собирался останавливаться. С того первого раза, когда мне было всего шестнадцать, прошло восемь долгих лет. Тогда все произошло слишком торопливо, и я был напуган и зол. И потому не смог сполна насладиться процессом. В тот день в комнате Энн мне это требовалось позарез. Я поцеловал ее и успокоил, а когда она повернулась ко мне своей прекрасной спиной, врезал цоколем ее настольной лампы ей по затылку, и эта сука смялась, как кусок алюминиевой фольги. Я проверил часы. Сорок пять минут, чтобы исследовать Энн. Это оказалось не так просто, как я думал. Это был первый раз, когда я связал человека, впервые воспользовавшись проволокой. Но это была просто фантастика: лодыжки, запястья и шея, привязанные к стулу. Ее глаза расширились, по всему телу вздулись вены. Проволока была закручена слишком туго. Я так же туго обвязал ей голову косынкой, чтобы она не выплюнула кляп. Ее мутило, она задыхалась и плакала. Каждый раз, когда она двигалась, каждый раз, когда стонала, проволока врезалась в нее. Я закрыл глаза и прислушался. Кайф или боль – я не мог понять по издаваемым ею звукам. Это завораживало. Да-да, вы не поверите. Как же я был влюблен в нее в тот момент… Несмотря на всю свою потребность, она наконец отдавала себя. Она чуть не опрокинулась на стуле, когда мой нож отрезал ей соски. Фу, малоприятное зрелище, моча на полу, много драмы… Мне следовало подождать. Теперь я знаю, что делать в первую очередь, а что оставить на потом, но в тот день я был еще новичком. Когда я начал трахать ее лезвием, она не выдержала. Просто вырубилась, потеряла сознание, оставила меня одного, так что я снова огрел ее на хер этой лампой, и позволил своему ножу делать все, что он хочет. Это было все равно что колоть грейпфрут. Острие ненадолго замерло, встретило небольшое сопротивление, а затем погрузилось внутрь. Я делал это до тех пор, пока она не вернула мне все, что она и подобные ей телки берут у нас. Все. Я делал это, пока не набил руку. А потом впился зубами в ее теплую плоть и кончил. Мощно, сильно. Я никогда не забуду ее, мой манекен для краш-теста… Глава 27 Кэтрин Чемберс вошла в средний возраст полной и седой. Она сказала мне, что они не хотели детей, но в тридцать семь лет она забеременела, и все изменилось. – Дело не в том, что я не считаю себя феминисткой, – на самом деле, считаю, – сказала Кэтрин без какого-либо акцента. Я не смогла угадать, из какой части страны она родом. Кэтрин наполнила чашки ароматным кофе из стеклянной кофеварки. По комнате разнесся аромат ванили и лесного ореха. Мы выдвинули стулья и сели у круглого соснового стола. За окном ее кухни мне была видна вода и песок, золотисто-коричневый, утрамбованный после ночного дождя. – Просто у меня есть вопрос о том, когда начинается жизнь. – Кэтрин сказала это небрежно, как будто мы обсуждали вчерашнюю грозу. – Похоже, никто не знает. Ни ученые, ни теологи. Это совершенно исключило для меня возможность аборта. – Она сделала глоток кофе и поставила кружку на стол; на ее губах играла печальная улыбка. – Мы думали об усыновлении, но со временем мы с Мартином ужасно обрадовались возможности иметь ребенка… Я уверена, вы слышали это раньше, но мы никогда не думаем, что переживем своих детей. Это бывает полной неожиданностью. Хотя, в любом случае, подобные вещи вряд ли можно запланировать. – Вы правы, мэм. Вряд ли. Она умолкла и посмотрела в окно на ряд виргинских дубов. Океан сегодня был полноводен, перекатывался темно-зелеными волнами и слегка капризничал. Сезон ураганов еще не закончился. В этом году все ветры ушли слишком далеко в море и еще не добрались до побережья Джорджии. Но были сообщения, что один свирепствует совсем рядом. Ураган Эдуард. Родился возле Ямайки, обрушился на Кубу, прорвался через цепочку островов Киз, затем двинулся обратно в море, где теперь терпеливо топтался на месте, набираясь сил для очередного забега на побережье. Вахты были расставлены повсюду: от Уэст-Палм до Джексонвилла, в Джекилле, Сент-Саймонсе, Саванне, Хилтон-Хеде, Чарльстоне и на Внешних отмелях вдоль побережья Каролины. Интересно, как это повлияет на мой отъезд по узкой двухполосной дороге, которая вьется вокруг острова? Я слышала, как Раузер говорил: «Дело не только в тебе, Кей». Но я знала правду. Конечно, во мне. – Это правда, что человек, убивший мою дочь, несет ответственность за все эти другие убийства? – спросила миссис Чемберс. – Улики указывают на это, да. – Я читала эти ужасные письма в полицию в газете. Их было очень трудно читать. – Страшно даже представить, каково это, – сказала я ей. – Сочувствую. Ее взгляд вновь скользнул по поверхности океана и вернулся ко мне.