Бен ощупал свое тело. Он маленький и бледный. Ему семь лет. Вошел отец, пахнущий, как туалетная кабинка. – Мама все выходные дежурит, – сказал он Бену. – Поедешь со мной. – Куда? – Это сюрприз. Он погрузились в папашин седан-развалюху и отправились в лежавший неподалеку город Шакопи. Еще с шоссе Бен заметил колесо обозрения. – Верно мыслишь, – сказал отец, потянувшись в бардачок за теплым пивом. – Это парк развлечений. Сегодня прокатишься на «Штопоре». – Пап, я не хочу. – Чепуха. Мамы рядом нет. Лучше времени не придумать, чтобы тебе наконец-то покататься на американских горках. – Мне не нравятся американские горки. – Да нравятся. Каждый раз, когда мы приезжаем сюда вместе с мамой, ты идешь прямо к очереди, а в последний момент пасуешь. Пора бы и решиться. Бен принялся скрести дверь в поисках ручки. – НЕТ. – Да не дергайся ты. «Штопор» представлял собой хитроумно изогнутое сооружение черного цвета с перемежавшимися петлями, в которых пассажиры раз за разом переворачивались вверх ногами. Вполне понятно, что подобный аттракцион вселял страх в мальчишку с ограниченными представлениями о центробежной силе. Они припарковались на задворках стоянки парка развлечений, откуда до горок пришлось топать по жаре полтора километра. Старикан был уже выпивши. Они встали в очередь, и когда Бен попытался сбежать, отец схватил его за плечо и не отпускал от себя. Бен вырывался, ныл и умолял отца не сажать его в эту адскую машину. На них начали оглядываться. – Ты еще сам рад будешь, что я тебя заставил, – сказал папаша, испуская густой пивной аромат. – Не хочу туда идти, – причитал Бен, весь трясясь. – Да не трусь ты. – Я еще не готов. Папаша опустился на колени и прижал его к себе, больше оттого, чтобы не грохнуться на землю, нежели из нежности. – Послушай меня, – произнес он. – Просто сделай вид, что ты им рулишь. – Чего-чего? – Сделай вид, что ты им управляешь. Это же фиксированная трасса. Ты не можешь управлять ею и указывать, куда ехать. Но если ты притворишься, что рулишь, будет не так уж и плохо. Ну что, логично? – Нет. – Тогда просто положись на меня. Он подтолкнул Бена вперед, и мальчишка захныкал. Теперь уже он хватался за своего пьяного папашу. На них смотрело все больше людей, гадая, не сделать ли замечание и не вмешаться ли (но ни того, ни другого не случилось). Старикан затащил Бена в сверкающую черную вагонетку и застегнул на нем плечевой ремень. – Теперь отступать некуда, – сказал он Бену. Бен начал всхлипывать, когда оператор нажал кнопку, и вагонетка начала долгий жуткий путь к верхнему краю трека по толстым черным балкам. Бен слышал лязг цепей, когда те захватили вагонетки и потащили их вперед. Он слышал звон и грохот. Старикан снова прошептал ему на ухо: – Запомни: рули этой штукой. Теперь они оказались метрах в тридцати над землей. Цепи перестали грохотать, и все привычные звуки парка замерли далеко внизу. В пустом кусочке неба осталась лишь ужасная, звенящая тишина. Вагонетки достигли верха, а затем с какой-то изощренной жестокостью остановились перед падением вниз, так что Бен увидел, сколько ему придется лететь. Теперь слезы у него лились ручьем, а папаша еще и усугублял его испуг, смеясь, хихикая и крича: – Ну разве это не здорово?! Нет, совсем не здорово. Бен думал, что вот-вот умрет. Вагонетки отцепились, и он издал отчаянный младенческий вопль. «Штопор» вдавил его в сиденье, потом приподнял, а затем вывернул ему желудок наизнанку. Но где-то во время гонки, молясь, чтобы она поскорее закончилась и не убила его, Бен начал наклоняться в сторону изгибов. Трек извивался, и он изгибал свое тело, словно мотогонщик, вписывающийся в поворот. Когда их понесло вверх тормашками, он вжался в сиденье и притворился, что жмет на кнопку форсажа, словно пилот истребителя, уклоняющийся от встречного огня. Он перестал плакать. Он сосредоточился. Он рулил и управлял. Когда вагонетка остановилась, слез как не бывало. Бен рванулся к выходу и сделал круг, чтобы снова встать в очередь. В тот день он прокатился на горках еще десять раз. Когда они возвращались на машине домой, еще до того, как старикан в очередной раз попался на вождении в пьяном виде и полицейским пришлось довозить Бена до дома, папаша рыгнул и сказал сыну: – Извини, что ты из-за меня разревелся. Я облажался. – Я знаю, что ты выпил, пап. – Нет, я в том смысле, что я действительно облажался. Но у меня есть на то причины. Я знаю, что никогда не сделал для тебя ничего хорошего. Но запомни: все плохое можно превратить в хорошее, если знаешь, как это сделать. * * * Он проснулся. Что-то в нем переменилось. Долгие годы смирения, замкнутости и, как следствие, равнодушия словно слетели с него. Снова появилась настойчивость. И неистовство. Он поднялся на смотровой площадке тормозного вагона, глядя на убегающие вдаль рельсы из-под колес несущегося поезда. Он никак не управлял тропой. Она диктовала ему все. Но теперь это осталось в прошлом. Рули этой штукой. Да, он станет ею рулить. И вырулит прямиком к Терезе. Он вернется к ней. Я проложил здесь тропу. Мне хотелось, чтобы она шла именно тут. Бармен, прошедший до тормозного вагона через весь состав, похлопал Бена по плечу. – Вам нужно вернуться внутрь до темноты, – сказал он. Бен развернулся и с силой врезал бармену по лицу. Затем бросился на старикашку и принялся душить его, колотя по голове рукояткой пистолета. – Перестаньте! – вскрикнул бармен. – Вам надо вернуться внутрь. – Как попасть на локомотив? – приказным тоном спросил Бен. – Это очень опасно! – ДА МНЕ НАПЛЕВАТЬ! – Через вагон-ресторан, – прохрипел старикашка. – Там есть лесенка, по которой можно забраться в кабину. – Кто им управляет? – Я же вам сказал: никто. Он едет сам по себе. – Ну больше он так не поедет. – Постановщик вам не позволит… – Я сам Постановщик. – Похоже на то, – улыбнулся бармен. Бен отпустил старикашку и одним махом прошагал через четыре пассажирских вагона, прежде чем в салоне первого класса столкнулся с собакомордым. – Я ждал этого с того дня… – Да пошел ты. Бен врезал ему прямым под нижнюю челюсть и повалил между сиденьями. Он пробежал вагон-ресторан, открыл раздвижную дверь и остановился у стыковочной муфты, соединяющей локомотив с остальным составом. Поезд теперь летел километров под триста в час, и встречный ветер завывал, словно дикий зверь, между локомотивом и вагоном-рестораном. Позади локомотива виднелась лесенка-стремянка, ведущая на крышу. Бен ухватился за перекладины и полез вверх, накрытый адреналиновой волной, как мальчишка тридцать лет назад. Добравшись до крыши, он увидел плавно изгибающиеся вправо рельсы, рассекающие бескрайние солончаки и ведущие к темному горному массиву. У подножия горного хребта виднелся тоннель. При такой скорости еще немного, и локомотив ворвется в него, сметя Бена вниз. Его это не страшило. Он стал хозяином положения. В темнеющем небе он увидел, как между двумя яркими лунами, висевшими слева от горного тоннеля, начал проступать красный треугольник. Он выглядел так, словно был выписан лазерами. Бен распластался на крыше и пополз по ней, а ревущий ветер делал все, чтобы сбросить его вниз. Но у Бена снова были руки. Как хорошо снова иметь руки. Они ему помогали. Тоннель все приближался, а огромный треугольник в небе расширялся, когда Бен достиг передней части ревущего локомотива и обнаружил лесенку, ведшую сбоку к двери кабины. Едва он успел спуститься вниз, заглянуть в окно и увидеть, что кресло машиниста пусто, к Бену подлетел огромный черный Дымок с белыми пылающими глазами и уставился на него безмолвным, разъяренным взглядом. Бен ни секунды не колебался. Он нахмурился, погрузился в тело Дымка и начал делать глубокие вдохи, всасывая полупризрака, словно курил кальян. Он заметил, как Дымка объяла паника, а в глазах появился дикий страх. Бен не останавливался. Он высосал из неба весь пепел без остатка, включая жалкие, горящие глаза Дымка. Затем он повернулся к окну и выплюнул Дымка изо рта огненным шаром, пламя которого расплавило стекло и проделало в нем отверстие. Ветер тотчас же остудил расплавленное стекло, и Бен проскользнул в кресло машиниста, увидев, как красный треугольник продолжает разрастаться в меняющемся ночном небе. Поезду оставалось до тоннеля с полкилометра, но Бену вовсе не улыбалось снова оказаться внутри горы. Он пристегнулся к креслу и ухватился за черный штурвал, рванув его назад. Поезд взвизгнул, когда из-под колес брызнул целый фейерверк искр. Локомотив качнулся влево, балансируя на одном рельсе. Бен нажал на кнопку «ПЕСОК», подвергнув рельсы жуткому трению, а затем снова двинул штурвал вперед. Он сильно наклонился и подался влево. Поезд начал отрываться от земли. Бен почувствовал, как рельсы скользнули вниз из-под состава, который отвернул от горы, а остальные вагоны следовали за локомотивом, когда поезд стал подниматься в воздух. Он несся вверх, в красный треугольник на небе. Сквозь лобовое стекло Бен видел, как стороны треугольника расширяются и пульсируют. Две параллельные цепочки светящихся лиловых лебедей пролетели перед поездом и проложили тропу прямо в треугольник. Но затем состав начал терять скорость. После почти ракетного взлета с земли сила притяжения вновь обрела свои права, и Бен чувствовал, что инерция локомотива гаснет и тот готов вот-вот стремительно свалиться на землю. В кабине рядом с креслом машиниста стоял огнетушитель. Бен отстегнул ремень, схватил огнетушитель и с силой швырнул его в лобовое стекло, после чего тщательно очистил проем от осколков. Когда состав был готов рухнуть на землю, Бен отошел в конец кабины и бегом рванулся к отверстию в лобовом стекле, прыгнул туда головой вперед и нырнул в сторону лебедей. Он вылетел в воздух, когда локомотив окончательно потерял управление, и состав с грохотом обрушился на солончак, расколовшись от удара о землю и вспыхнув длинным огненным шлейфом, походившим на свежий тектонический разлом. Вниз Бен не смотрел. Он теперь летел, полностью владея собой, рассекая атмосферу и набирая скорость – живая комета. Серебристо светившиеся над ним луны сходились к треугольнику, приближаясь и вращаясь, словно демпферы на автомойке. Он влетел в треугольник, когда луны сошлись, и оказался за пределами стратосферы в открытой черноте космоса, превосходя скорость света, двигаясь так быстро, что ощущал свое тело поверженным в прах. Его вытянутые вперед руки превратились в белые молнии, кружащиеся облачные звездные туманности вздымались и исчезали позади него. Глубокий космос преображался у него на глазах, сжимаясь в сверкающий тоннель, менявший цвета так быстро, что Бен не успевал уследить за тем, что же он видит. Новые цвета. Краски, превосходящие все, что ему доводилось видеть раньше. Его руки-молнии слились с белым свечением на краю тоннеля, и теперь он двигался так быстро, что его тело распадалось на атомы. Он превратился в драгоценную частицу, движущуюся с невообразимой скоростью, сжимавшуюся и набиравшую тепловую энергию. И вот уже каждый кварк этой частицы был готов отколоться и улететь в собственную вселенную. Он превратился в фотон. Он стал светом. Он сделал глубокий вдох (а вдох ли?), и белое свечением поглотило все. Мгновение спустя Бен сидел в белой комнате без окон и дверей. От его стула тянулись две черные параллельные линии. Они сворачивали влево и упирались в стену. Напротив него за белым столом сидела миссис Блэкуэлл. Она была явно удивлена тем, чтовидела его.