После часа пыток или даже больше, пока он подпрыгивал и много раз чуть не падал, ему показалось, что квадроцикл снова взбирается на гору, и тогда он подумал, не обманули ли его, и, может, вот-вот загонят на скалу и столкнут вниз. Но потом квадроцикл затормозил и резко остановился. Двигатель затих, вибрация прекратилась. Она выбралась наружу. И вскоре она уже стояла рядом с ним, положив руки ему на затылок и развязывая бандану. Она сняла ее с его глаз и сунула себе в карман брюк. Он заморгал и прищурился, будто его глаза никогда не видели света, небо было огромным и до боли синим, вдали простиралась зелень полей, потом, где-то за четверть мили, деревья невероятного зеленого цвета высились к горам. Квадроцикл был припаркован на вершине невысокого холма, по колено заросшего кустарником. Затем он услышал громкий гудящий звук и сначала подумал, что это к нему вернулся тот самый рокот в голове. Но потом он понял, что это шум дороги вдалеке. Он развернулся лицом в противоположную сторону. Под холмом располагался торговый центр длиной в половину футбольного поля, а сразу за его асфальтированной стоянкой начиналось двухполосное шоссе, по которому то и дело проезжали легковые автомобили и пикапы. Она подняла что-то с заднего сиденья квадроцикла и бросила ему справа: его рюкзак. – Узлы будешь развязывать, только когда я уеду, – сказала она ему. Он прищурился, чтобы разглядеть ее в ярком солнечном свете. Когда глаза привыкли, он увидел, что она была с головы до ног окружена ореолом крошечных золотых искр в тысяче солнечных лучиков; пылинки непрерывно плавали с каким-то гипнотическим движением. – А теперь вставай и отваливай от моей машины, – сказала она. К нему снова подкатила тошнота, когда он встал, и он почти что свалился на землю. Она никак ему не помогла. – А зачем, по-твоему, я тебе трость дала? Тогда он вспомнил о ней, схватил двумя руками и поставил на землю. – В твоем рюкзаке осталось, – сказала она ему, – все, с чем ты пришел. Нам чужого не надо. – Я знаю, – ответил он, теперь стоя искривленно. – Спасибо. Все еще моргая и щурясь, он огляделся. Деревья и высокая трава. Узенькая тропа с примятой травой под ногами. – Там внизу есть место, где можно осмотреть ногу, – кивнула она в сторону шоссе. – На твоем месте я бы шла помедленней. Он знал, что хочет сказать ей еще что-то, но это чувство никак не складывалось в слова. Она забралась в квадроцикл и села на сиденье, сжимая руль двумя руками. – Заманивать тебя в эту медвежью клетку, – сказала она, – не надо было этого делать. Надеюсь, я не повредила тебе ногу еще сильнее. – А что, если мы сможем отправить к нему вертолет… – начал Демарко, но она отрицательно покачала головой. – Просто оставьте все его в покое. Это все, чего я прошу. Он уже и так через столько прошел. Какое-то время она ждала его ответа, но он ничего не мог выдавить. Как сказать ей, что он чувствует, если сам не может этого объяснить? Физическая боль, которую он пережил; облегчение в этот момент. Желание сдаться и умереть; решение двигаться дальше. Вкус ее супа. Живой труп Эмери Саммервилла. Огромное солнце висело низко на западе, но все еще ярко светило и обжигало его кожу. Он улыбнулся. Кивнул. Спустя мгновение двигатель квадроцикла взревел. Снова лихо рванув с места, она запетляла по высокой траве и стала спускаться по склону холма обратно к линии всепоглощающих деревьев. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а потом еще дольше, пока не стих шум мотора и не остался только глухой гул шоссе. Затем он опустился на здоровое колено, а потом и на ягодицы. Отложил трость в сторону и поднес запястья ко рту, чтобы зубами развязать узлы. Он немного отдохнул, улыбаясь и не веря в происходящее. Потом свернул шнур в маленький моток и сунул его в карман. Он подтянул свой рюкзак поближе и перекинул его через плечо. Затем потянулся за тростью и поднялся на ноги. Морщась от каждого движения, он повернулся лицом в другую сторону, увидел внизу шоссе и торговый центр, низкие здания с плоскими крышами, прямоугольные кондиционеры и круглые вентиляторы на крышах, линию гор, уходящих на север, зелень, уплывающую в далекую синеву. Тут он почувствовал, как что-то нахлынуло на него и пронзило насквозь. Что-то мощное, теплое и яркое, большое, бурлящее, что-то такое, что заставляло его смеяться, вобрать в себя все это и навсегда наполниться этим. И тогда он подтолкнул себя вперед и захромал вниз с последнего выступа, один кособокий шаг за другим. Глава сто двадцать пятая Демарко вышел из травмпункта с новым компрессионным бинтом, намотанным от основания пальцев ног до середины бедра, металлическим костылем, специально подобранным под его рост, рецептами на викодин от боли и амоксициллин от инфекций, набором рентгеновских снимков, показывающих его порванные связки и травму субталярного сустава, и списком инструкций, предназначенных ограничить его передвижение в течение следующих нескольких недель. Ему сделали проверку на сотрясение мозга, которую он почти прошел, и наложили двадцать швов, чтобы закрыть рану от внешней стороны его левой лодыжки до середины бедра. А также помазали одиннадцать мест от головы до лодыжки мазью для царапин и ссадин, приклеили четыре «бабочки» на более глубокие рваные раны, еще не покрытые коркой, и сделали выговор устами миниатюрной рыжеволосой медсестры вдвое моложе его за то, что он рискнул пойти в лес таким «до смешного неподготовленным». Она выкатывала его инвалидную коляску на стоянку, где его ждало такси, чтобы отвезти обратно к фургону. – Считается, что с возрастом люди умнеют, – сказала она ему. Демарко, сидевший с рюкзаком на коленях, зажав между ними костыль и трость, со всем спокойствием ответил: – Да, я слышал, что это правда. – Ну, по вам и не скажешь, да? – Пока что нет. Может, с этого момента все изменится. Она открыла ему дверь в такси и отошла, чтобы он пролез внутрь. – На всякий случай повторю, – сказала она, – не ходите снова в горы один. А если и пойдете… – Она решила не заканчивать предложение, но потом добавила, глядя на его робкую улыбку: – Просто не ходите. Он с удивлением обнаружил, что находился всего в четырех милях от того места, где оставил свой фургон. После того, как он завел двигатель и включил кондиционер, Демарко достал из рюкзака телефон и подключил его к зарядке. Там было девять эсэмэсок и пять голосовых сообщений от Джейми. Посыл первых был – Где ты? Ты в порядке? Последние же в основном состояли из таких синонимов, как эгоистичный, невнимательный, глупый, безголовый, эгоцентричный и эгоистичный. После того, как он достал из холодильника новую бутылку воды и выпил где-то треть, он позвонил Джейми. – Где тебя черти носили, Райан? – таким было ее приветствие. «Начни с травм», – подумал он. – Я порвал несколько связок, у меня стрессовый перелом левой голени, вывих лодыжки, множество ушибов и легкое сотрясение мозга, очень легкое, но… – Какого черта! – воскликнула она. – Чем ты занимался? – Несчастный случай в лесу, – ответил он ей. – Прости меня, я… – В каком лесу? Где ты? Мне нужно за тобой приехать? – Я сейчас в фургоне. Вернусь через шесть часов или чуть меньше. – Шесть часов! – Наверное, поменьше. – Тебе нельзя водить машину с сотрясением! Все, что она говорила, сопровождалось восклицательным знаком. Он чувствовал, как каждый из них, словно костяшками пальцев, ударяет его по больному месту на затылке. – Я в порядке, – сказал он ей и вдруг почувствовал себя очень усталым, но и счастливым, таким счастливым, что мог заплакать. – Ты ни в каком не порядке, Райан! Абсолютно! – Я знаю, – сказал он. – Я люблю тебя. В ответ он услышал лишь тишину. А затем снова ее голос, но тише, более хриплый и чуть сдавленный: – Тебе нельзя водить в таком состоянии. – Моя правая нога в порядке, – сказал он ей. – Я уже еду. Можешь пока не бросать трубку? Я расскажу тебе все, что случилось. И снова тишина. Она шмыгнула носом и пару раз кашлянула. – Ты все время творишь такие ужасные глупости. – Я знаю, – сказал он. Затем он включил громкую связь и положил телефон на приборную панель. Он потянулся за своими темными очками и надел их. Пристегнул ремень безопасности, посмотрел в обе стороны, переключил передачу и снова выехал на солнце. Часть V Мы в ночи пришли на острова блаженных