– И еще, – добавил он, – так у меня останется страховка. – Это хорошо, – ответила она. – Так что, ты так и поступишь? Возьмешь больничный отпуск? – Мне это тяжело, понимаешь? – В каком смысле? – Как будто я признаю, что я… ну не знаю… Не могу сам со всем справиться, что ли… Она обрадовалась, что он сейчас не видит ее лица, и постаралась выровнять дыхание. – Что ты, все совсем не так, – сказала она. – Больничный лишь даст тебе больше времени, чтобы со всем справиться. Ты справишься с чем угодно. Ты всегда мог. Демарко следил за происходящем на экране. – Вот Томми Ли Джонс точно может. Этот фильм вышел до или после «Старикам тут не место»? – Не уверена. Здесь он выглядит моложе. – Ты знаешь, что он учился в Гарварде? И был соседом Альберта Гора. – Он там изучал английский. И еще играл за вратаря в футбольной команде всей Лиги Плюща. – Ты все это на ходу сочиняешь, да? – Его отец начинал техасским ковбоем, а закончил на нефтяных скважинах. – Видимо, он твой кумир, раз ты так много о нем знаешь. Демарко какое-то время смотрел на экран, а затем сказал: – Мне было двадцать четыре, когда я увидел его в «Беглеце». Тогда я решил, что хочу работать в правоохранительных органах. – Двадцать четыре, – повторила она. – А до этого? – Ничего такого. Я из кожи вон лез, чтобы закончить школу. Потом полтора года пил, дрался и работал на сталелитейном заводе в Янгстауне. Потом я выбил все дерьмо из парня, который оскорбил мою девушку, и меня за это арестовали. Судья предложил мне год в тюрьме или пойти в армию. – Где ты служил? – Пять месяцев в Панаме и один в Ираке. Остальное в Штатах. Потом я вернулся домой, где у меня не было никого и ничего. Весь первый день я провел один в кинотеатре. – «Беглец». – В программу по защите свидетелей в США можно только с дипломом колледжа. Как и в ФБР. Оставалась только полиция штата. Я не хотел арестовывать своих старых знакомых, поэтому переехал за тридцать миль к западу. – И вот ты здесь, – сказала она. – В объятиях прекрасной женщины. Они крепко обнялись и лежали в тишине. Разговор о своем прошлом, внезапный и без принуждения, – это совсем не то, что он планировал, но теперь, когда дело было сделано, он одновременно чувствовал и облегчение, и смущение. Затем он спросил во время финальных титров: – Хочешь, перемотаю назад последнюю часть? Прости, что так много болтал. – Ты лучше любого фильма, – ответила она. – Даже «Апокалипсис сегодня»? – улыбнулся он. – Ну, за исключением сцены смерти Марлона Брандо, – сказала она. – Это довольно сложно побить. Он придвинул ее к себе, прижал губы к ее уху и прошептал, как можно лучше подражая Марлону Брандо: – Ужас… ужас… Глава пятнадцатая Нередко случалось, когда они занимались любовью, она вспоминала свой первый раз с Демарко. Когда такие мысли просачивались, она думала: «Это в точности как мой самый первый раз, когда мне было пятнадцать». Ее первый раз с Демарко был больше года назад, еще до его окончательного расставания с Ларейн, до того ужасного шока от смерти Томаса Хьюстона и его семьи. Если бы тем вечером все решал Демарко, то свидание закончилось бы поцелуем в щечку на парковке ресторана. Но вместо этого она поехала за ним домой, не тайно, а игриво, даже не пытаясь укрываться от обзора его зеркала заднего вида. А потом, когда он въехал в гараж, она заблокировала дверь своей машиной и вылезла из нее. Он подошел к ней, на лице его читалось удивление, а она взяла его за руку и сказала: «Я хочу посмотреть, где ты живешь», но в мыслях у нее звучало «как ты живешь», потому что ей хотелось узнать о нем все на свете и она боялась, что он больше никогда не пойдет с ней на такой контакт. В доме он налил им немного виски, отнес спиртное в гостиную, поставил ее бокал на кофейный столик напротив дивана, а свой понес к диванчику, где сам и сел. «Вот и все», – сказал он, будто больше ничего нельзя было сказать ни о доме, ни о нем самом. В ресторане он был забавным и внимательным, но теперь, у себя дома, при тусклом свете, идущем из кухни, мужчина снова стал серьезным. Поэтому она взяла свой бокал и, попивая виски, медленно протанцевала к его дивану, а затем села к нему на колени. Он удивился, но никак не пошевелился и ничего не сказал – все как в ее первый раз, когда ей только-только исполнилось пятнадцать и она соблазнила взрослого мужчину. Тогда она пощекотала его ребра, а мужчина неловко рассмеялся и сказал: «Разве ты уже не выросла из того возраста, чтобы сидеть на коленках?» Теперь же она прислонила свой бокал к щеке Демарко и он сказал: «Возможно, это не лучшая затея, Джейми». Оба раза она знала, что мужчины хотят ее, но пытаются побороть это желание, отчего она только хотела их сильнее. Хотела, чтобы это произошло, даже несмотря на их согласие. И даже несмотря на их борьбу со своим желанием и на то, что объектом этого желания была она сама. Не важно, как долго они протестовали, она лишь продолжала улыбаться и трогать их до тех пор, пока дело просто уже невозможно было остановить. В тот первый раз она лишь догадывалась, что такое минет. Она знала об этом только благодаря взрослой соседке. До того, как ее убили, она показала Джейми на своей руке, как, по ее мнению, делать идеальный минет. Но с Демарко Джейми уже не сомневалась, что все делает правильно, и в обоих случаях таким образом она завладела как их кроватями, так и сердцами – всё, как она хотела. После того первого раза, когда ей было пятнадцать, все продолжалось семь лет – они встречались как можно чаще, даже вместе выбрали ей колледж там, где они смогут вместе проводить выходные. Все закончилось только потому, что он не мог поверить, что совершает ошибку, и всегда ненавидел себя за это, он сам ей сказал. С Демарко поначалу тоже все было весьма неприятно, потому что он ненавидел себя за свои прошлые поступки и за то, что сейчас чувствует что-то к кому-то еще. Но вот год спустя он поддался, и она все еще не могла понять, почему, но теперь они вместе. Она не чувствовала никакой вины ни в первый раз, ни с Демарко и отказывалась признавать, что поступила неправильно. Джейми знала, что его чувства к ней ранят его, но само желание, судя по всему, было сильнее боли, потому что теперь она всегда была с ним, а его голод по ней был таким же реальным и ощутимым, как и ее. Она не понимала, откуда берутся оба их желания, но говорила себе, что ей и не нужно понимать. Ведь в любви нет ничего плохого, и она никогда не согласится с тем, что любая любовь может быть неправильной. Глава шестнадцатая Утро воскресенья. Демарко стоял у раковины и отмывал сковородку, в которой он жарил «яичницу по-демарковски» – омлет, приправленный специей адобо, затем смешанный с мелко нарезанным перцем поблано, луком и итальянской колбаской, сверху посыпанный сыром проволоне с сальсой верде и капелькой острого соуса, подается на половинке поджаренного бейгла. Джейми сидела за маленьким столиком у окна и попивала кофе. – У меня есть наблюдение, – сказала она. – Оно по поводу моей задницы, да? – обернулся он через плечо. – Твоей задницы и всего остального, – ответила она. – Ты сплошное противоречие. – Так мы теперь используем свой диплом по психологии? – улыбнулся он. – С одной стороны, ты человек привычек, – начала она. – Они помогают тебе прожить шесть дней в неделю. – А ты седьмой день? – Верно, – похвалила она. – И это лишь доказывает, что ты можешь адаптироваться при необходимости. – Или при достойной мотивации. – Каждое утро воскресенья ты готовишь мне завтрак. И, судя по всему, наслаждаешься процессом. – Это правда, – сказал он и промыл водой сковородку. – Каждый раз ты начинаешь готовить какое-нибудь блюдо с устоявшимся рецептом, например, яичницу по-мексикански, а потом… – Все порчу? – Импровизируешь. Смотришь в холодильник и в ящички, и вот, двадцать минут спустя, «яичница по-демарковски». А теперь скажи честно. Ты раньше готовил это блюдо? Он положил сковородку на сушилку, вытер руки кухонным полотенцем и повернулся к ней лицом. – С конкретно этими ингредиентами? Правда, не помню. – Ты почти все время изображаешь из себя старого нудного грубияна. Но ты не нудный и не старый. Он обошел стол, отодвинул стул и сел напротив нее. – Я все еще жду, что ты скажешь «и не грубиян». – Ну, ты можешь быть таким. Но ты не грубиян. – Я все еще учусь, – ответил он с улыбкой.