Он остановился, наблюдая за ней, и Виви знала, что, стоит ей сказать не делать этого, уйти – и он уйдет без единого слова. За это она тоже любила его много лет назад, за эту легкость, с которой он отдавал власть в ее руки. Она могла остановить его прямо сейчас. Или она могла позволить ему подойти ближе и услышать, что он собирался сказать. Не уверенная, может ли она доверять собственному языку, Виви просто кивнула, и один уголок рта Риса приподнялся. – Я без ума от тебя, Вивьен Джонс. Снова. Или, может быть, мне следует сказать «все еще», потому что буду максимально честен с тобой, cariad [3]. Я не думаю, что это когда-нибудь проходило. Cariad. Так он называл ее тем летом. Она все еще помнила, как он твердил ей это на ухо, шептал в плечо, бормотал между бедер. Он все еще стоял в нескольких футах от нее, по-прежнему давая ей возможность и свободу положить этому конец, если она того захочет. Она не захотела. Сократив расстояние между ними, Виви положила руки на грудь Риса. Сквозь материал свитера ощущалось тепло его кожи, его сердце мерно стучало в ее ладонях, и, наклонившись, Виви вдохнула запах его кожи, лесной дым, ночной воздух. Она приникла к нему, и внезапно притворное нежелание такого исхода показалось ей невероятно глупым. Подняв лицо, Виви приблизила свои губы к его губам. Поцелуй в библиотеке был неистовым, пламя поднесли к бензину, гнев и разочарование подпитывали его так же сильно, как и похоть. Тут все шло совсем иначе. Медленнее. Его руки поднялись, чтобы обхватить ее лицо, большие пальцы рисовали нежные круги на ее подбородке, и Виви обнаружила, что ее собственные руки лежат низко на его талии, рот подается под напором его рта, и она вздыхает, пока его язык гладит ее губы. – Твой вкус, – пробормотал он, когда они разомкнули поцелуй, его рот опустился на ее шею, и Виви закрыла глаза и откинула голову. – Не могу насытиться им. Никогда, черт возьми, не мог. Еще одно воспоминание. В ту первую ночь на Празднике Солнцестояния, когда они соединились в его палатке. Виви никогда ни с кем так быстро не отправлялась в постель, всегда сначала ходила на положенное для перехода к этому этапу число свиданий. Поцелуй на втором, чуть больше – на третьем и так далее. До Риса у нее был секс только с одним парнем, и то он год за ней ухаживал. Но в течение двух часов после встречи с Рисом он прикасался к ней ртом, ее бедро было перекинуто через его плечо, когда он целовал, лизал и сосал и полностью сводил ее с ума, снова и снова рассказывая ей, как хороша она на вкус, как она восхитительна, и она чувствовала себя великолепно. Сильной, стабильной, бесстыдной, раскованной. Иногда она думала, что по-настоящему в то лето влюбилась в ту версию себя, какой становилась рядом с ним. Но каким бы прекрасным ни было это воспоминание, она не хотела думать о прошлом, когда настоящее находилось прямо здесь, перед ней, руки скользили по ее бокам, кончики пальцев касались кожи чуть выше талии джинсов. – Вивьен, если ты позволишь мне заставить тебя кончить сегодня вечером, я буду считать себя самым счастливым из мужчин. Слова прозвучали с того места, где ее шея соприкасалась с плечом, и Виви почувствовала, как все ее тело сжалось в ответ. Внезапно ей больше всего на свете захотелось, чтобы Рис Пенхоллоу заставил ее кончить в задней комнате этого магазина, и не хотелось подвергать свое желание пристальному анализу, размышлять обо всех причинах, по которым ей не следовало этого делать. Это была долгая ночь, она чувствовала себя сильной и прекрасной, и красивый мужчина хотел довести ее до оргазма. Почему бы ей не позволить этого? Обхватив его шею сзади, Виви наклонилась, чтобы снова поцеловать его, позволяя своему языку скользить по его небу, наслаждаясь низким звуком, который исходил из его горла, когда она это делала. – Пожалуйста, – прошептала она ему в губы, а затем они приземлились, запнувшись, на старинный бархатный диван у камина. Какая-то отдаленная часть мозга Виви напомнила ей, что он принадлежал какой-то знаменитой ведьме, что тетя Элейн поэтому действительно его любила, но она не могла сейчас об этом думать, не могла думать ни о чем, кроме Риса и его прикосновений. Они упали спиной на диван, Рис потянулся, чтобы убедиться, что не обрушился на нее всем весом, и Виви обхватила его за шею, когда он уткнулся носом в изгиб ее шеи. Рис вытащил ее рубашку из джинсов, стянул ее с груди, и когда его рот накрыл ее сосок через кружево лифчика, Виви ахнула, сжав пальцы в его волосах. Его язык лениво описывал круги, скольжение ткани плюс влажный жар его рта заставляли ее извиваться под ним, нуждаясь, умоляя. Скрежет молнии громом прозвучал в тихой комнате, и Рис снова взглянул на нее, глаза, с расширенными от желания зрачками, встретились с такими же глазами. – Все хорошо? – спросил он, и она кивнула в ответ, почти отчаянно, обхватив его за шею, притянув его рот к своему. – Лучше, чем хорошо, – выдохнула она, а затем его рука оказалась там, скользнув по хлопку ее трусиков, и она приподняла бедра с дивана в безмолвной мольбе. На мгновение он замер, нависая над ней, его волосы упали на лоб, губы приоткрылись от силы его дыхания, и та первая ночь будто вернулась к ним. Тогда, в его палатке на Празднике Солнцестояния, он так же смотрел на нее сверху вниз, и тот же кулон подмигивал у него на груди. – Господи Иисусе, ты прекрасна, – сказал он срывающимся голосом, с более сильным акцентом, от одного звука которого Виви готова была кончить. По выражению его глаз, столь же любящих, сколь и жарких, и не в первый раз, она подумала, насколько было бы легче, если бы они не нравились друг другу так сильно. Если бы это был просто секс, страсть и желание, без этого тепла. – Заставь меня кончить, Рис, – услышала она свой голос, почти незаметный на фоне потрескивания огня и шума собственной крови в ушах. – Сейчас. Ей нужен был жар, чтобы заглушить это тепло. Если бы она смогла убедить себя, что ей нужен только этот секс, просто чтобы кончить, на этот раз было бы легче смотреть, как он уходит. Или, по крайней мере, она надеялась, что так оно и будет. В течение нескольких вдохов Рис продолжал просто смотреть на нее, его глаза были почти черными, грудь поднималась и опускалась, и Виви напряглась, задаваясь вопросом, остановился ли он или копил свою страсть перед последующим наступлением. А затем его пальцы снова нашли ее, давили и рисовали круги, погружались в ее влагу, чтобы скользить, проводить по ней кончиками пальцев, и Виви закрыла глаза, бессвязные крики срывались с ее губ, а он прикасался к ней и делал это вновь и вновь. Оргазм, казалось, начался где-то глубоко внутри нее, распространяясь до пальцев ног, кончиков пальцев, сосков, и она обняла его еще крепче, когда искры вспыхнули у нее перед глазами, когда она потеряла себя для всего, кроме него, так же, как и в ту самую первую ночь. На этот раз все по-другому, сказала она себе, целуя его шею, челюсть, рот, везде, куда могла дотянуться. Так и должно быть. Глава 24 – Так это Свеча Эвридики. Виви спрятала зевок за своей кофейной кружкой и кивнула Гвин. – Агаааа. Они втроем сидели за большим столом в задней части кладовки «Грешного дела», рассматривая серебряную свечу, лежащую среди охапок трав и фитилей, которые тетушка Элейн использовала для производства собственных свечей. При дневном свете, в уютной и удобной комнатушке, не верилось, что в ней может быть заключен призрак. Но Виви все еще преследовало видение Пайпер Макбрайд, затягиваемой в свечу; по спине пробежал холодок. Чем скорее Аманда заберет у нее эту штуку, тем лучше. Девушка должна была прийти в кабинет Виви в тот же день, но сначала Виви хотела показать свечу своей тете и кузине, отсюда и импровизированная встреча в кладовке. Пока они изучали свечу, Виви изо всех сил старалась не косить глазами в сторону дивана, стоящего у дальней стены. Несмотря на то, что связанные с ним события произошли всего несколько часов назад, прошлой ночью (то есть рано утром), казалось, все это привиделось ей во сне. Фантастическом, неприличном сне. Вот только все это имело место в реальной жизни, и сегодня ей придется принять свершившееся как факт. И его причины. Причина в том, что у тебя выдалась тяжелая ночь и ты заслужила этот оргазм, прозвучал в ее голове голос Гвин, и Виви была вынуждена согласиться. Несмотря на общую вымотанность и трехчасовой сон, этим утром она чувствовала себя… хорошо. Лучше, чем хорошо. Лучше, чем чувствовала себя в течение долгого времени. И даже ожидая тошнотворного приступа вины за совершенную ошибку, она знала, что ничего не дождется. Потому что это не было ошибкой. Это было весело. И разве этого недостаточно? Нахмурившись, тетя Элейн наклонилась поближе, поправляя очки на переносице. – Это не почерк ведьм колледжа, – пробормотала она. Одна рука зависла над свечой, как будто она могла что-нибудь обнаружить таким образом. – Ведьма, которая пришла поговорить со мной, выглядела иначе, – сказала Виви, пожимая плечами. – Может, они решили осовремениться. Гвин пренебрежительно фыркнула, подтянув одно колено и обхватив его рукой. – Когда рак на горе свистнет. Думаю, они просто хотели, чтобы ты сделала за них грязную работу. – Может быть, – признала Виви. – Но, честно говоря, все вышло не так уж плохо. Взглянув на Элейн и Гвин, она поправилась: – Ладно, мне было дико страшно, и я намерена больше никогда не возвращаться в ту хижину, но могло быть намного хуже. – Призраки могут быть опасны, – заявила Элейн, все еще хмурясь. – Тебе следовало сначала прийти ко мне. – Мы с Рисом все уладили. Глаза Гвин вспыхнули, и она открыла рот, но прежде, чем она успела что-либо сказать, Виви подняла палец. – Нет. Никаких «Держу пари, Рис на все руки мастер» или что там еще похабное пришло тебе на ум. – С тобой совсем не весело, – ответила Гвин. – И, поверь, моя шутка звучала более изощренно. – Ну конечно.