Этот разговор состоялся вечером в одном из столичных ОВД. Наутро ошарашенному мистеру Шиппу были представлены два наркомана, ограбившие его вечером, и возвращено все, что те у него отняли. Судя по виду американца, поимка преступников его огорчила куда больше, чем сам факт грабежа. Да, кто бы мог подумать, что в двадцать первом веке в самой полной мере сохранятся все негативы и болячки минувшего столетия? Даже более того! Вдобавок к старым появились еще и новые мерзости. Кто в лихие девяностые, еще совсем недалекие от нас, мог знать, что после миллениума начнется массовое телефонное и компьютерное мошенничество, что, как и в прошлые века, будет происходить множество вооруженных конфликтов с сотнями тысяч, если не миллионами, жертв? Вот тебе и эра милосердия! Подрулив к НИИ практической геронтологии, Лев Иванович сразу же обратил внимание на то, что рядом с корпусом института было довольно людно. У входа в здание стояли несколько мужчин в белых халатах. Они что-то возбужденно обсуждали, весьма экспрессивно жестикулировали и активно дымили сигаретами. В распахнутые настежь двери вестибюля то и дело скорым шагом вбегали какие-то люди в рабочих спецовках. Им навстречу столь же резво выходили сотрудники НИИ. Невдалеке от себя Гуров увидел две машины с проблесковыми маячками и полицейской раскраской. В этот момент из дверей вестибюля показался Стас Крячко. Он огляделся и направился к машине Льва Ивановича. На его лице была гримаса хмурой озабоченности. Гуров вышел из авто и вопросительно взглянул на приятеля. Мол, ну и что тут новенького? То есть плохонького? Тот сокрушенно вздохнул, помотал головой и изрек: — Полная задница! НИИ, можно сказать, мирового значения не имеет нормальной охраны, хорошей противопожарной сигнализации. Даже сейфов более-менее надежных у них нет! Куда смотрят вышестоящие конторы? Дурдом, блин, полнейший. По словам Станислава выходило, что, когда он прибыл сюда, пожарные свою работу уже завершили и собирались уезжать. Их мнение о причинах возникновения пожара было однозначным: поджог. Совместно с операми местного ОВД Крячко осмотрел помещения лаборатории, которая пережила сразу две напасти — ограбление и пожар. Они сразу же установили, что здесь орудовал один преступник. Кинолог с собакой прошел по следу вора-поджигателя до ближайшего пустыря, где след этого негодяя обрывался. Там же был найден другой, оставленный колесами легковой машины. Это означало, что преступник приехал сюда на авто. Сделав свое черное дело, он вернулся на пустырь и подался восвояси. В данный момент один из оперов пошел собирать записи уличных и ведомственных камер видеонаблюдения. Сотрудникам полиции удалось установить, что преступник проник в здание НИИ через запасной пожарный выход, который оказался оборудован столь хлипким запором, что открыть дверь никакого труда не составляло. Лаборатория была заперта, но дверной замок тоже не представлял собой чуда инженерной мысли. К тому же, как уже установил криминалист-трасолог, вор и поджигатель имел очень хорошую подготовку по части работы отмычками. Ими же был вскрыт и сейф, весьма примитивный несгораемый железный шкаф едва ли не довоенного производства. В этом сейфе хранилась вся документация лаборатории — рабочие журналы, планы исследований, отчеты о проделанной работе, фото- и видеоматериалы. После этого Стас и старший опергруппы встретились с руководством НИИ. Директор института Рубрайцев сразу же сослался на материальные проблемы. Мол, где взять денег на охрану, сигнализацию? Финансирование урезали, денег теперь едва хватает на зарплату сотрудникам. Заместитель директора Артацких первым делом вспомнил про завхоза, который отвечал за состояние дверей, в том числе и запасного, пожарного выхода. Один лишь Кульминев отреагировал на все это более-менее самокритично. Он выслушал вопросы Крячко, окинул взглядом закоптившиеся стены лаборатории и проговорил: — Да что тут скажешь? Расслабились мы, не думали, что такое вообще возможно. Вот и вся причина. Так-то и я, и Николай Романович докладные на этот счет писали. Но толку с этого было мало, никто не отреагировал. Правда, и мы сами как-то быстро выдохлись, махнули на это рукой. Выходит, зря! Хотя наше руководство тоже понять можно. У нас ведь и в самом деле финансирование ужали до предела. Из-за этого наши лаборатории даже потеряли часть кадров. Причем уходили далеко не самые худшие специалисты. Где тонко, там и рвется. Рассказывая о японских практикантах, Кульминев отозвался о них весьма позитивно. По его мнению, японцы показали себя и воспитанными, и дисциплинированными, и старательными, и дотошными. Они быстро, охотно и качественно выполняли любую работу, порученную им. Впрочем, один из практикантов какие-то смутные сомнения у Василия все-таки вызвал. Было такое дело. Дней через десять после начала стажировки иностранцев, уже перед вечером, Кульминев шел по коридору первого этажа к своей лаборатории. Вдруг он увидел, как из бокового коридорчика отчего-то излишне торопливо вышел один из практикантов. На его вопрос, что именно того там заинтересовало, студент на ломаном русском пояснил, что шел, задумавшись о чем-то своем, и чисто случайно свернул не туда, куда надо. Он попросил «насяльника-сан» простить его рассеянность и побежал убираться в клетках лабораторных грызунов. — Только теперь я понял, чего он туда совался, — сказал Василий и огорченно покачал головой. — Там находится запасной, пожарный выход. Скорее всего, этот японец осматривал дверь и ее запоры. Неужели это он украл материалы исследований и устроил пожар? — А как его зовут? — осведомился Крячко. — Его зовут… смотри чего! Надо же, уже забыл! — Кульминев огорченно всплеснул руками. — Хотя постойте-ка! Я знаю, где этот парень обязательно должен быть. — Он пошарил по карманам, достал толстый блокнот в потертой обложке, быстро его перелистал и с нескрываемой радостью проговорил: — Ага! Нашел! Вот они у меня, голубчики, все записаны. Так-так. Это Танадо Хокубоши. Да, точно, он самый и есть! Стас записал замысловатое японское имя и продолжил свои изыскания. Охранник, дежуривший в НИИ минувшей ночью, заверил его в том, что во время своего дежурства не спал и ничего подозрительного не замечал до того момента, как вдруг уловил запах гари, которым потянуло по коридору. Он немедленно кинулся в ту сторону, откуда мог исходить дым, заметил клубы, просачивающиеся из-под двери лаборатории профессора Береженникова, немедленно позвонил в пожарную охрану и директору. Случилось это уже под самое утро. Охранник клялся в том, что именно так все и было. Он даже предложил сыщику проверить его показания на детекторе лжи. Пожарные прибыли достаточно быстро, где-то через три-четыре минуты. Команда оказалась хорошо подготовленной, поэтому с огнем справилась. Но не сразу. Пламя в помещении лаборатории, уже казалось бы потушенное, с какого-то момента вдруг отчего-то вспыхивало вновь. Поэтому на тушение возгорания ушло больше часа. Потом еще столько же времени пожарные для профилактики проливали все помещения лаборатории. Когда прибыли эксперты, они быстро установили, что причиной пожара стал поджог. У шкафов с текущей, рутинной документацией, которая не представляла никакого научного интереса, были обнаружены обгоревшие фрагменты зажигательного устройства, скорее всего, военного назначения. Экспресс-анализ показал, что оно было снаряжено горючей массой наподобие термита. Опергруппа, прибывшая в НИИ практически одновременно со Станиславом, выяснила, что дверь запасного, пожарного выхода была изнутри заперта на большой навесной замок. Какой-то тип несколько месяцев назад полил дверную притолоку каким-то специальным составом, который впитывался в дерево, вызывал его размягчение и разрушение. Поэтому злоумышленнику достаточно было подойти к створке с наружной стороны и дернуть за дверную ручку. Проушина щеколды, вбитая в притолоку, тут же вылетела, и дверь открылась. Лев Иванович выслушал Стаса и проговорил: — Везде и всюду одно и то же, наше непобедимое российское разгильдяйство. Значит, можно предположить, что этот самый Танадо Хокубоши проник в лабораторию, похитил самую ценную документацию, а потом, чтобы замести следы, устроил там пожар. Ничуть не удивлюсь, если в ближайшее время на Западе объявится некий гений по части геронтологии, который явит миру феноменальное изобретение, способное продлить жизнь человека едва ли не до бесконечности. Но стоить такая процедура будет много миллионов долларов. Крячко обхватил подбородок ладонью и сказал: — Слушай, Лева, может, насчет этого Хокубоши стоит поговорить с нашим Саньком Вольновым? Вдруг этот японец пока еще пребывает в наших границах и мы его успеем перехватить? — Это вряд ли, — сказал Гуров и слегка поморщился. — Думается мне, что он уже летит домой. Хотя что за проблема? Давай позвоним. Он набрал номер Вольнова, услышал его отклик и рассказал о ночном происшествии в НИИ. Александр удивленно присвистнул и понимающе произнес: — Вон оно что! Так, значит, это лаборатория Береженникова пострадала? А я в новостях услышал про пожар в НИИ, но не обратил особого внимания на то, в каком именно. Хорошо, я сейчас же пробью по всем нашим каналам насчет этого Хокубоши. Перезвоню, как только что-то удастся выяснить. — Ну а у тебя что? — поинтересовался Станислав, когда Лев Иванович закончил разговор и сунул телефон в карман. — А давай-ка мы с тобой забежим в ближайшее кафе, — предложил Гуров лучшему другу. — Там перекусим. Я по ходу дела кое-что тебе расскажу. — Что, Лева, без жены хреново? — экспромтом срифмовал Стас. — Некому побаловать тебя домашними пельмешками, голубцами, бифштексиками? Мария насчет этого молодчина. Теперь, до той поры как она вернется, исхудаешь так, что ветром будет качать. Ладно, пойдем. Вон там, за тем углом есть какая-то харчевня. Мне про нее рассказали. Готовят там вроде бы неплохо. Так что ты там накопал у ортопедов? Примерно через полчаса, уже подкрепившись, приятели вышли из кафе и на ходу прикидывали, в каком направлении им двигаться дальше. За минувшие дни они смогли собрать изрядный объем информации. Теперь сыщики располагали конкретными сведениями о сущности и направлениях работы профессора Береженникова. Им было известно, что представители многих структур самого разного рода и профиля, российских и зарубежных, официальных и теневых, питали к Береженникову весьма серьезную неприязнь. Это могло бы показаться парадоксальным. Почему так? Ведь для всякого человека долгая жизнь без болезней и каких-то иных проблем со здоровьем, безусловно, является высшим благом. Допустим, найдется целитель, который избавит людей от болезней и старости, продлит их жизнь до полутора, а то и до двух сотен лет. Если вдруг так случится, то, по идее, всякий человек, независимо от страны проживания, материального положения и профессиональной принадлежности, должен будет боготворить его. Но на деле-то все обстояло с точностью до наоборот! И в границах России, и за ее рубежами нашлось вдруг избыточно много тех личностей, которые были весьма агрессивно настроены и к самому профессору Береженникову, и к его разработкам, активно добивались того, чтобы его методы никогда не осуществились на практике. Да, сыщики теперь это все знали достаточно объемно и подробно. Но они ни на шаг не приблизились к ответу на самый главный вопрос. Что же произошло с профессором Береженниковым? Куда он мог деться? Где в данный момент находился? Ни Гуров, ни Крячко не могли даже приблизительно сказать, жив ли этот человек в данный момент или же его земной путь был кем-то случайно или преднамеренно прерван. — Знаешь, Лева, таких глухарей, как этот, у нас с тобой давненько не было. Нет, ну надо же! Сколько мы уже перелопатили, мотались из конца в конец, кучу людей допросили, а в реальности все так же стоим на одном и том же месте! Если честно, то я потихоньку уже с ума схожу от этой шарады. Куда еще надо копать, кого задерживать? Ведь если по совести, то этот раздолбай Хантарик к профессору и в самом деле никакого отношения не имеет. Я это чую нутром, хоть он и козел самый натуральный. У тебя хоть какие-то соображения есть на этот счет? Лев Иванович сдержанно улыбнулся, провел ладонью по лицу. — Знаешь, у меня примерно то же самое внутреннее состояние, — глядя куда-то в пространство, проговорил он. — Я тоже чувствую себя в полном тупике, но знаю одно. Рано или поздно количество все равно переходит в качество. Если, невзирая ни на что, бить и бить в одну точку, то брешь обязательно образуется. Да, у нас куча всяких фактов, которые в данный момент нам ничего не дают. Но это пока. Нам не хватает лишь какого-то нюанса, может быть, даже сущего пустяка, чтобы пришло озарение. Да вот же оно, то самое, что мы никак не разглядим! Так что… В этот момент его телефон запиликал песенку про строгого капрала. Крячко, саркастично хохотнул, покрутил головой. — Петруха по нам соскучился! Сейчас начнет с места в карьер, — язвительно отметил он. Орлов и в самом деле сразу начал интересоваться ходом расследования. Мол, что нового удалось узнать, можно ли в ближайшее время завершить это дело, в чем причина слишком уж вялых темпов? Гуров спокойно выслушал своего приятеля, заодно и начальника, а потом совершенно невозмутимо уведомил его о том, что на самом-то деле расследование идет вполне успешно. Менее чем через неделю он рассчитывает его завершить. — Так что, мон шер женераль, в случае наездов со стороны руководителей вышестоящих контор можешь сослаться на меня, сообщить им о том, что дело будет раскрыто в течение этой недели. Полковник Гуров гарантирует положительный результат, ручается своими погонами, — добавил он. Судя по всему, последние слова, сказанные Львом Ивановичем, очень даже не слабо ошарашили генерал-лейтенанта. Он ненадолго замолчал, после чего осторожно поинтересовался: — Лева, ты это серьезно?! Прямо так и сказать? Гуров усмехнулся и заявил: — Да, прямо так и скажи. Петр, ты сейчас больше меня ни о чем не расспрашивай. Что я сказал, то и сделаю. Хорошо? — Ох, Лева! Тут что-то одно. Или я стал крайним патологическим пессимистом, или ты — оптимистическим авантюристом, — с нотками досады произнес Орлов и выключил связь. Когда Лев Иванович закончил разговор и сунул телефон в карман, Крячко недоуменно спросил: — Лева, а вот это твое обещание за неделю раскрыть дело — просто хохма или ты это всерьез? — И в шутку, и всерьез, — ответил Гуров, пожал плечами и спросил: — А что тебя так встревожило? — Ну, знаешь ли!.. Выдавать вот так, от фонаря, такие векселя, это как бы не очень серьезно. — Станислав неодобрительно покачал головой. — Думаю, если Петр и в самом деле озвучит твой пассаж, то завистников и просто злопыхателей, жаждущих снять с тебя погоны, найдется предостаточно. Зачем нужно было самому совать свою голову в пасть крокодилам? Лев Иванович взглянул на приятеля, покачал головой и осведомился: — Стас, ты уверен в том, что этого глухаря мы никогда не ощипаем? — В его глазах светились искорки иронии.