— Почему же? Мы с тобой, конечно же, раскроем это дело. Но… — Никаких «но»! — Гуров погрозил лучшему другу указательным пальцем. — Главное слово, сказанное тобой, — «раскроем». К чему какие-то оговорки? Вот и я уверен в этом же. В таком случае, чем я рискую? Ничем. Так что минусов тут нет никаких. Зато плюсы огромные. Прежде всего нас теперь Петр перестанет то и дело дергать и шпынять, отнимать рабочее время и гробить наши нервы. Ты и сам знаешь, что нормальная обстановка — главный залог всякого успеха. — Добро, будем считать, что твои погоны в полной безопасности, — сказал Стас, сунул руки в карманы и громко выдохнул. — Итак, что у нас с тобой сегодня уже сделано? В институте ортопедов мы побывали, насчет этого НИИ информацию получили. Что запланируем на остаток дня? Лев Иванович упер руки в боки, некоторое время напряженно думал, потом проговорил: — Мне так кажется, что надо нам с тобой опять пройтись по тем адресам, где мы уже побывали. Понимаешь, первый раз мы встречались с людьми, вообще не имея никакой информации. Мы тогда шли, можно сказать, вслепую, а сейчас уже достаточно осведомлены и о самом Береженникове, и о том, над чем он работал. Кроме того, нам уже известно немалое число его недоброжелателей. И вот еще что. Наши тогдашние собеседники за последние дни могли припомнить что-то новое. Возможно, им самим это может казаться малозначащим пустяком, тогда как нам важна каждая мелочь. Сейчас я созвонюсь с Тамарой Береженниковой. Вдруг она что-нибудь еще сможет рассказать? Ну а тебе стоит еще раз поговорить с той же секретаршей Любой. Вдруг она тоже припомнит, например, какие-то фамилии или географические названия, которые в разговоре с кем-либо упоминал Береженников? Крячко одобрительно кивнул и сказал: — Почему бы и нет? Давай попробуем. Все правильно. Многие люди склонны к стереотипам, в том числе и профессора. Так что да, тут есть хороший шанс выудить что-то новое, о чем в прошлый раз нам узнать не удалось. Когда Тамара Береженникова узнала о том, что сыщик из главка, уже побывавший у нее, намерен задать ей еще несколько вопросов, она немного подумала и согласилась. Но при этом жена профессора попросила Гурова приехать поскорее, не откладывая в долгий ящик, поскольку, по ее словам, ближе к вечеру ей надо быть на совещании в институте кредитов и финансов. Лев Иванович пообещал ей прибыть в кратчайшие сроки и немедленно отправился на улицу Сапожную. Стас же заказал себе по телефону служебную машину и зашагал обратно к зданию НИИ практической геронтологии. Тамара Береженникова выслушала просьбу своего гостя рассказать о каких-либо событиях последних дней перед исчезновением Николая Романовича. Она сцепила меж собой пальцы рук, некоторое время о чем-то размышляла, чуть покачивая головой, а потом проговорила: — Насчет последних дней я вряд ли смогу вам рассказать что-то еще. Припомнила один случай, но это уже довольно давно было, года два назад, если не более того. К нам откуда-то из Сибири приезжал коллега Николая Романовича, тоже медик. Вот не припомню его фамилию. То ли Кучаев, то ли Бучаев. В общем, как-то так. Звали его Арнольдом, отчества я и не слышала. Коля был очень рад увидеть своего однокашника по мединституту. Очень уж близкими друзьями они не были, но товарищеские отношения поддерживали. Он у нас часа два или три был, приезжал-то в Москву всего на день, что-то хотел пробить для клиники, где работал заместителем главного врача. Прямо от нас Арнольд отправился на вокзал. Самолеты он не переносил, боялся, поэтому ездил только на поездах. Николай Романович поехал его проводить, а когда вернулся, чем-то был очень расстроен. Он после этого дня три ходил сам не свой. Потом, правда, как бы успокоился, но все равно стал каким-то совсем другим. О том своем институтском однокашнике он больше даже не вспоминал. Я его как-то перед Новым годом спросила, мол, что-то ты о своем приятеле совсем забыл. С праздником поздравил бы его. Он на меня глянул как на врага народа, ушел в свой кабинет и до самого вечера оттуда не показывался. — Тамара сокрушенно вздохнула, чуть помолчала и добавила: — Я ведь вам уже говорила, что мы с Николаем Романовичем уже давненько просто обитаем на общей жилплощади. У каждого из нас своя жизнь. Может быть, в этом есть доля и моей вины. Но мне в любом случае чисто по-человечески хотелось бы, чтобы его нашли живым и здоровым. Это реально? — Разумеется. Этот случай я не назвал бы безнадежным. — Гуров старался говорить спокойно и деловито, не допуская и тени сомнения или наигранного оптимизма. — Мне не раз случалось распутывать и куда более непростые ситуации. Знаете, у меня есть такое внутреннее ощущение, что он жив. Своей интуиции я доверяю. Он жив! А это, согласитесь, самое главное. У меня к вам еще вот какой вопрос. У вас какие-то еще квартиры имеются, загородные дачи, что-то наподобие? Меня интересуют места, где Николай Романович мог бы поселиться, никого не ставя об этом в известность. Вдруг ему захотелось просто побыть в одиночестве? Мало ли что? Его собеседница пожала плечами и сказала, что других квартир, кроме этой, у них нет. А вот загородная дача имеется. Она находится в поселке Ромашки. Вчерашним днем, ближе к вечеру, Тамара Аркадьевна туда ездила. Она хотела посмотреть, не на даче ли скрывается Николай Романович, который по каким-то причинам и в самом деле надумал побыть в одиночестве? Однако, к ее огорчению, никаких следов пребывания супруга она там не обнаружила. Расспросы соседей по дачному поселку тоже ничего не дали. Профессора Береженникова никто не видел с того самого раза, когда они туда приезжали вместе. Простившись с Тамарой Береженниковой, Лев Иванович вышел из дома и первым делом набрал номер информационного отдела главка. Он поручил Жаворонкову разыскать заместителя главного врача, работающего в каком-то большом сибирском городе, которого зовут Арнольдом, фамилия — то ли Кучаев, то ли Бучаев. Сразу же после этого Гуров позвонил ученому-минералогу Роману Игерову. Однако его телефон отчего-то, как уведомил сыщика робот, находился вне зоны действия сети. А вот Юрий Шорох, однокашник профессора по медицинскому вузу, которому Гуров позвонил следом, оказался на связи. Он обрадовался звонку Льва Ивановича и предложил ему встретиться. — Вы знаете, я смогу много чего вам рассказать! — пообещал сыщику Юрий. — Я столько людей обзвонил! Еще бы! Такого человека, как Береженников, найти надо обязательно. Приезжайте, жду вас! Шорох и в самом деле проделал немалую работу по сбору информации о возможном местопребывании своего институтского друга. Он уговорил Гурова выпить с ним чаю, достал из стола стопку листов, скрепленных степлером и исписанных от руки типичным медицинским почерком. Он пролистывал свое «досье», отхлебывал чай и комментировал то, что было изложено на бумаге: — Вот разговор с Юриком Арцумяном. Он работает в Ростове. С Николаем виделся три года назад. Они отметили встречу. За коньяком Коля посетовал ему на то, что в науке чувствует себя везунчиком, а вот в личной жизни — совсем наоборот. Признался, что иной раз накатывает такое настроение, что хочется все бросить и уехать за тридевять земель. Ну а Зоя Котова живет и работает в Электростали. Год назад с Николаем мельком встретилась в Москве. Спросила, как работа, как жизнь. Он ответил, мол, средней паршивости и поспешил откланяться. Так, вот Олег Еремейчик. Он живет в Твери. С Николаем не виделся давно, но наслышан о том, что в академических кругах есть немало особ, настроенных против него. Они вроде бы даже собираются создать какую-то межведомственную комиссию, чтобы устроить ему полный разгром. — Шорох пролистал до конца свой, как он назвал, поминальник, протянул эти записи Льву Ивановичу и добавил: — Суммируя все, что говорилось нашими однокурсниками и наблюдал я сам, должен сказать, что назвать жизнь Николая Береженникова радужной было бы очень сложно. Особенно последние месяцы. Поэтому, с учетом того, что угадывалось и читалось из его суждений и высказываний, я имею все основания считать, что он просто где-то скрывается. Вряд ли нормальный человек выдержит такой груз, который на него обрушился. Вот как-то примерно так. Кстати, того же мнения придерживается и еще один наш однокашник. Это Арнольд Кучачаев. Мы с ним не так давно общались по телефону. — Как вы сказали? Арнольд Кучачаев? — с удивлением спросил Гуров. — То есть вы располагаете номером его сотового? — Да, разумеется! — Шорох утвердительно кивнул. — Вы о нем уже знаете? А номер я сейчас напишу. — Он быстро вывел на листе бумаги цепочку цифр. Лев Иванович пробежал по ним взглядом и проговорил: — Об Арнольде Кучачаеве мне немного рассказала Тамара Аркадьевна. По ее словам, Арнольд как-то раз был у них в гостях. Николай Романович провожал его на поезд, после чего вернулся домой сильно расстроенным и мрачным. В дальнейшем о Кучачаеве он даже слышать не желал. Возможно, они из-за чего-то поссорились. Вы не в курсе, что именно произошло? Какая черная кошка между ними могла пробежать? Шорох сокрушенно покрутил головой, развел руками и ответил: — Точно вам не скажу, но вроде бы Арни в чем-то как-то подложил ему крупную свинью. Возможно, на склоне лет он решил покаяться, а Колька его не простил. Арни сейчас живет в Новосибирске, стал медицинским чиновником. В этот момент запиликал сотовый Гурова. Звонил Жаворонков. — Лев Иванович, нашли мы этого человека, — сказал он. — Его зовут Арнольд Валентинович Кучачаев, он проживает в Новосибирске. Адрес вам назвать? — Валера, спасибо, я сейчас беседую с человеком, который Кучачаева знает. Свою информацию сбрось на мой почтовый ящик. Хорошо? — Есть сбросить! — откликнулся Жаворонков и отключил связь. — Лев Иванович, если хотите, я сейчас наберу его номер и вы сможете с ним поговорить, — предложил сыщику Шорох. — Да, звоните. Я с ним пообщаюсь, — сказал Гуров. Его собеседник набрал номер, дождался ответа. Он поздоровался с Кучачаевым и сообщил ему о том, что с ним желает пообщаться сотрудник уголовного розыска в связи с ничем не объяснимым исчезновением Николая Береженникова. — Коля пропал без вести?! — воскликнул Арнольд так громко, что эти слова услышал даже сыщик. — Как это могло произойти? — Вот этим вопросом Лев Иванович сейчас и занимается, — сказал Шорох. — Передаю ему трубку. Гуров поздоровался с новым собеседником, вкратце описал то, что произошло с профессором Береженниковым, и попросил Кучачаева рассказать, о чем был их разговор во время последней встречи. Тот тягостно вздохнул и признался в том, что когда-то поступил весьма и весьма неприглядно, увел у Николая Береженникова его любимую девушку. Случилось это на последнем курсе. Арнольд учился на параллельном и тоже был выпускником. Николай был парнем во всех смыслах приметным и среди девчонок котировался весьма высоко. Но даже самым признанным симпатяшкам и обаяшкам из числа однокашниц так и не удалось завоевать его внимание и благосклонность. Тем более что прошел слушок, будто Береженников нашел себе зазнобу где-то на стороне, вне стен института. Случилось так, что Николай надолго отправился куда-то на Памир в составе противоэпидемической бригады. За это время Кучачаев сумел сделать так, что любимая девушка Береженникова стала его женой. — Поверьте, за себя тогдашнего мне сегодня очень стыдно, — сказал Арнольд и виновато вздохнул. — Но я действительно без ума влюбился в Таню, да и она питала ко мне вполне искренние чувства. Конечно, будь тогда, как сегодня, сотовая связь, обломился бы я по полной программе. Один Колькин звонок, и я тут же получил бы от ворот поворот. Но он уехал далеко и надолго, на полгода, никак не меньше. Письма оттуда шли месяцами. К тому же Танина мама к Николаю была настроена прохладно. Он был резковат и слишком прямолинеен. Это ее изрядно напрягало. Я добился своего перевода сюда, в Новосибирск, и мы с Таней уехали вместе. Впрочем, если бы это потребовалось, то я согласился бы ехать и в Анадырь, лишь бы Таня больше никогда не увиделась с Николаем. Как далее рассказал Арнольд, в Новосибирске жизнь у молодой четы сложилась как нельзя лучше. Они получили хорошую квартиру, отличную, перспективную работу. Он смог сделать хорошую административную карьеру в медицине. Окольными путями Кучачаев проведывал о том, как живет Николай. Он узнал, что тот женился, у него двое детей. Береженников стал специалистом по геронтологии, причем мирового уровня. Его все чаще настигало запоздалое раскаяние. Тем более что Арнольд и в прошлые годы особой любви со стороны Тани к себе не ощущал, а потом, со временем, даже то малое, что как будто имелось, обратилось в прах. Все чаще и чаще Кучачаев отчего-то стал просыпаться по ночам и уже больше не мог уснуть. Постепенно для него это стало какой-то нескончаемой, изощренной пыткой. Несколько лет назад Арнольд наконец-то решил поехать к Береженникову и все ему рассказать. Но собраться с духом он смог лишь в последний момент, перед самым отправлением поезда. Реакция Николая на его слова была вполне предсказуемой. Он с потемневшим лицом выслушал Арнольда, одарил своего бывшего однокашника ненавидящим взглядом, молча повернулся и, не прощаясь, ушел. — Лев Иванович, я очень надеюсь, что вы найдете Николая. Возможно, я сделал большую глупость, когда рассказал об этом Тане. Сразу же после этого она от меня ушла и подала на развод, — проговорил Арнольд, едва не всхлипывая. — Я вот чего боюсь. Если вдруг окажется, что Николая не стало, то она, чего доброго, может свести счеты с жизнью, и меня тогда проклянут мои же дети. Сыщик Лев Иванович все это выслушал и поинтересовался: — Не знаете ли вы, куда мог бы податься Береженников, если бы вдруг захотел просто уйти от склок, суеты и сумасшествия большого города? Кучачаев немного подумал и предположил, что если Николай и в самом деле решил залечь на дно, то вполне мог обосноваться у однокурсницы Веры Зиминской. Она всегда была без ума от него, из-за чего даже не вышла замуж. Хотя надо сказать, что предложение ей делали и не один раз. Ходили слухи, будто в кругу близких подруг она объявила, что ждать Колю будет до гробовой доски. — А где она проживает, вы не в курсе? — поинтересовался Гуров. — Знаю, что вроде бы где-то в окрестностях Одинцова, — не вполне уверенно ответил Арнольд. Закончив разговор с ним, Лев Иванович вопросительно взглянул на Шороха и поинтересовался: — Юрий Михайлович, а вы с Верой Зиминской не пытались связаться, когда обзванивали однокурсников? — Пытался. — Шорох безнадежно махнул рукой. — Но ее контактов найти так и не смог. Кто-то из наших девчонок сказал мне, что еще лет двадцать назад она все же согласилась выйти замуж. Теперь у нее другая фамилия, законный супруг и пятеро детей. Лев Иванович усмехнулся и сказал: — Если Вера замужем, то, скорее всего, нет необходимости устанавливать ее местонахождение ради розыска Береженникова. Хорошо, будем искать дальше. Взглянув на часы, он обнаружил, что рабочий день уже подошел к своему завершению, попрощался с Юрием Михайловичем и отправился восвояси. Когда он садился в машину, ему позвонил Александр Вольнов. — Ну, Лева, и задачку ты мне подкинул! — дружески попенял тот. — Пришлось все базы данных поднять, пока нашел этого чертова Танадо Хокубоши. — Но ты ведь все-таки его нашел! — с утрированным ликованием в голосе утвердительно проговорил сыщик. Он заведомо знал, что если бы Вольнов ничего не нашел, то сказал бы об этом сразу и очень коротко. — А ты как думал? — с задорным вызовом ответил тот вопросом на вопрос. — Понятное дело! В общем, как оказалось, Танадо Хокубоши, это Федот, да не тот. Это псевдоним кадрового сотрудника японских спецслужб, которого на самом деле зовут Оумори Нокотома. В определенных кругах этот тип считается асом промышленного шпионажа. Что касается возможностей его задержания, то тут поезд безнадежно ушел. Хокубоши-Нокотома уже находится в Токио. Вылетел он туда еще ночью, но не напрямую, а через Анкару.