— А скажи-ка мне, нормально ли, что такого человека, как профессор Береженников, некая мутная личность или структура собирается взять за горло? Что ею движет — личные корыстные или какие-то корпоративные интересы, нам пока неведомо. С этим надо бы разобраться как можно скорее. А мы, понимаешь ли, должны на это взирать с позиции стороннего наблюдателя. Так, что ли? Нет, Петр, ты как хочешь, а мы со Стасом настроены дойти до конца. Кстати! В этом расследовании кое-какая халтурка есть и для тебя. Не слабо тебе будет задать несколько вопросов генералу Мартюшину? — Это еще зачем? — осведомился Петр. — Так его племянничек-то, придурок редкий, которого он нам втюхал в стажеры, оказался в команде, прибывшей задерживать Береженникова. Я же тебе об этом говорил. Или ты считаешь, что это случайное совпадение? Нет, конечно. Значит, каким-то боком дядя тут тоже замешан. Как думаешь? — Хорошо, поговорю я с Мартюшиным. Ну а вам со Стасом отвожу на это дело еще три дня. Надеюсь, этого будет достаточно? — теперь в голосе Орлова зазвучало какое-то сомнение. — Постараемся уложиться, — ответил Лев Иванович и тут же спросил: — Ты, я так понял, недавно с кем-то поругался? После секундной заминки Петр подтвердил этот факт: — Ну да. Было такое дело. Как раз в связи с задержанием тобой и Стасом никаноровской опергруппы звонил из министерства наш лучший друг. Утверждал, что Береженников — шарлатан, на совести которого немало загубленных человеческих жизней. Пугал тем, что вас со Стасом могут обвинить в пособничестве, да и меня заодно. Я с ним, мягко говоря, не согласился. Так что, Лева, дал я вам три дня, и вы уж со Стасом смотрите, как выражаются молодые люди, не облажайтесь. Очень на это надеюсь! — Представь себе, только на это всегда надеемся и мы сами, — в тон ему ответил Гуров. — Завтра утром оба зайдите ко мне. Обсудим в деталях ваши дальнейшие шаги, а то, чего доброго, зарулите куда-нибудь не туда. Мне уже надоело собачиться со всякими проверяющими, — ворчливо добавил Орлов. Когда Гуров уже заканчивал разговор, на дорожке появился Станислав. Он подошел к лучшему другу, облегченно выдохнул и сказал: — Все в порядке, квартира отличная, ключ взяли в условленном месте, поэтому никто нас там не видел. Профессора, думаю, не найдут. Ну так что, по домам? — Садись, поехали! — Лев Иванович кивнул в сторону своего авто. Но Стас отмахнулся и заявил: — Я лучше на метро. Незачем тебя гонять лишний раз. Да и… — Где-то неподалеку живет одна из твоих дам сердца, — закончил за него Гуров. — Я угадал? — Возможно, — с интриганскими нотками в голосе сказал Крячко, прощально махнул рукой и поспешил к станции метро. Следующим утром приятели прибыли на работу почти одновременно. Когда Лев Иванович поднимался на крыльцо главка, на ведомственную парковку с шиком зарулил на своем далеко не новом, но весьма приглядном «Мерседесе» Станислав Крячко. Приятели поздоровались и, минуя свой кабинет, отправились к Орлову. Тот, как это было у него заведено еще в давние времена, уже корпел над какими-то планами и отчетами. Петр увидел сыщиков, ответил на приветствие, указал им на гостевые кресла, выдержал небольшую паузу, потер пальцами подбородок и риторически спросил: — Итак, что же у нас на сегодня? Вчера вечером я говорил с Мартюшиным по телефону, задал ему вопросы, интересовавшие тебя, Лева. Он сказал, что Бубошкина, который, кстати, официально числится в составе сотрудников Никаноровского РОВД, направлял к нам стажером, чтобы самому разобраться в том, годится этот парень для службы в полиции или нет. Судя по последним событиям, Мартюшин был вынужден сделать не самый утешительный вывод. Для службы в полиции Бубошкин совершенно не пригоден. Поэтому еще вчера вечером тот уволился по собственному желанию. Сегодня он приступает к работе в какой-то коммерческой фирме заместителем начальника службы безопасности. — В контексте всего этого я могу сказать лишь одно. Мир праху этой фирмы! — проговорил Крячко и ернически воздел глаза к потолку. — Если за безопасность какой-то структуры будут отвечать такие люди, как Бубошкин, то о ней лучше забыть вообще. Петр сделал вид, что этой реплики не слышал, и продолжил: — Сам Мартюшин к истории с нападками на Береженникова никакого отношения не имеет. Он заявил мне об этом совершенно официально. Это все, что я могу сказать по данному поводу. Сыщики при этих словах переглянулись, с трудом сдерживая смех. — Я задержал немало преступников, в том числе и прямо в тот момент, когда они творили свои добрые дела. Девять из десяти этих типов честно глядели в мне глаза и совершенно официально заверяли меня в том, что это сделали не они, а кто-то другой, — с сарказмом произнес Гуров. — Надо же! Сам Мартюшин заверил нашего начальника в своей непричастности. А у меня есть кое-какая другая информация. Вчера вечером я созванивался с нашим общим другом Сашей Вольновым, и он мне кое-что рассказал про Мартюшина. — Что же именно он тебе сообщил? — Орлов сразу же несколько скис. — Кое-что весьма интересное. В девяностых годах Мартюшин в составе группы офицеров, тогда еще милиции, побывал на стажировке в США, в рамках обмена. Мы же тогда были «Россия и Америка — братья навек!». Учился он там полгода, вернулся, и его карьера пошла в гору как на дрожжах. Очень занятное совпадение, не правда ли? Кстати, один из таких стажеров руководил областным ОВД в том регионе, где особенно вольготно себя чувствовали американские компании, которые занимались лицензионной деятельностью, но с нарушениями нашего законодательства. Другой руководил УВД области, где более пятнадцати лет орудовала организованная преступная группа некоего Горибахи. Пришел на его место другой руководитель, не из тех стажеров, и банда тут же отправилась на нары. Ее главарь получил пожизненное. — Ты считаешь, что всякий человек, который учился или работал в США, заведомый коррупционер или предатель? — чуть запальчиво, с нотками иронии уточнил Петр. — Но ведь и их офицеры учились в России. Получается, что и у нас самих там тоже есть своя агентура, не так ли? Лев Иванович проигнорировал его иронию и проговорил: — Разумеется, не все люди, побывавшие в США, становятся агентами влияния. Но многие. Кстати, из тех американских курсантов, которые учились у нас, ни один не получил генеральских погон. Они занимали далеко не самые высокие посты, а к концу девяностых всех их вообще вымели с работы. А ты не в курсе, почему американцы так яро добиваются межшкольных обменов? Причем к нам едут подростки постарше, а им тринадцатилетних подавай. Именно в этом возрасте, уважаемый господин генерал, ребенок формируется как будущая личность. Идеи, вбитые в его головенку, он воспринимает как свои собственные. Поэтому у нас эту систему и прикрыли. Но америкосы нашли другую лазейку. Они продолжили эту же практику обменов, правда односторонних, используя частные коммерческие фирмы. Наших детей к ним везут на перепрошивку, говоря компьютерным языком. Ты ведь наверняка помнишь теорию шахматной доски Збигнева Бжезинского, ныне уже покойного. Американцы получают наших пешек. Своими деньгами они усиленно продвигают их к политической восьмой горизонтали, на роль ферзей и даже королей России. Я со страхом представляю себе, кто проберется в российскую власть лет через восемь-десять и куда эти кадры потом поведут нашу страну. — Лева, хватит этих теорий заговора! — заявил Орлов. — Кстати, анекдот! — сказал Крячко и саркастично усмехнулся. — Разговаривают две овечки. Одна говорит: «Представляешь, на днях я от коровы услышала такое! Оказывается, люди очень коварны. Всю жизнь они нас стригут, забирают у нас ягнят, а потом, когда им захочется есть, нас режут на шашлык». Другая ей: «Что ты слушаешь эту шизофреничку корову? Вечно у нее на уме всякие эти теории заговора!» — Кстати, на Западе лагеря смерти с газовыми камерами и крематориями уже давно объявляют политической фикцией, эдакими декорациями, где на самом-то деле никогда никого не убивали. Здорово, правда? — Гуров улыбнулся и в упор посмотрел на Петра. — Хорошо. Пусть вы будете правы. Мартюшин — проамериканский мерзавец, Береженников — гений, которого сознательно шельмуют. Но как быть с десятком человек, которых Береженников лечил, а они потом умерли? — Петр прищурился и даже подался вперед. — Твою дивизию! — Гуров хлопнул себя ладонями по бедрам. — Если исходить из этого, то вообще всех до единого врачей надо как минимум отправить на Колыму! У них ведь тоже есть смертельные исходы. Врач он не бог. У него тоже есть предел возможностей. Петр, я сейчас открою тебе страшную тайну. Врачи ведь тоже уходят из жизни, иной раз даже раньше своих самых тяжелых пациентов. Представляешь? А тебе сказали, скольких людей Береженников реально спас? Вот-вот. Скажи, чем он поможет человеку у которого, например, полностью деградировали почки или переродилась печень? А если пациент попал в автокатастрофу? Это, конечно же, прямая вина профессора. Да? От таких доводов Орлов заметно смешался и явно не мог найти аргументов в поддержку своих суждений. — Но он хоть отчасти раскрыл вам, в чем суть его метода? — осведомился генерал. — Да, кое-какой информацией поделился, — сказал Лев Иванович, откинулся в кресле и положил ногу на ногу. — Над проблемой долголетия он работает чуть ли не со студенческих лет. Как рассказал Гуров далее, впервые о возможностях не менее чем двукратного продления нашей среднестатистической жизни Николай Береженников задумался, когда еще был на Памире. Наблюдая за аксакалами горных кишлаков, которым было более сотни лет, он не мог не отметить, что те, как и в молодости, бодры духом, крепки телом и вполне работоспособны. Этому содействовало много факторов. Николай Береженников старательно собирал всю эту информацию. Но настоящий, можно сказать, прорыв произошел после его знакомства с одним тамошним табибом, то есть народным лекарем. Тот славился своими способностями по всей округе. Для пополнения знаний табиб неоднократно совершал путешествия в Китай, Монголию, Индию, Тибет. Знакомство вчерашнего студента московского медицинского вуза и старого памирского табиба произошло при весьма драматичных обстоятельствах. В горном районе вспыхнула холера. По мнению Береженникова, туда она была занесена из Афганистана руками агентуры наших заклятых друзей. Табиб в это время находился в Тибете. Случилось так, что очень тяжело заболел его малолетний внук. Шансов выжить у ребенка практически не было. Но Николай Береженников в лучших традициях российских врачей решил спасти мальчика во что бы то ни стало. Это ему удалось ценой бессонной недели, проведенной у постели больного ребенка. Когда табиб вернулся, его внук был уже вне опасности. Старик, тронутый до глубины души, посвятил молодого врача во многие тайны восточной медицины. Именно эти методики уже много лет Береженников и пытается совместить с достижениями современной медицины, хочет, чтобы способы укрепления здоровья в преклонные годы и продления жизни, не отягощенной недугами, стали массовыми, легкодоступными для всякого и каждого. Пользуясь знаниями, полученными от табиба, профессор даже изобрел электронный аппарат, который способен перенастраивать в отделе мозга, именуемом гипоталамусом, наши внутренние часы. Их невидимые стрелки после этого начинают идти в сторону давно ушедшей молодости. Происходит настоящее чудо. Человек начинает выздоравливать от многих болезней и даже омолаживаться! Этот аппарат Береженников то ли в шутку, то ли всерьез называет своим талисманом бессмертия. Используя его и некоторые снадобья, рецепт которых профессору еще когда-то передал табиб, он помог немалому числу людей вернуть здоровье. — А он его, этот самый талисман, запатентовал? — поинтересовался Петр. Лев Иванович отрицательно качнул головой и ответил: — Нет, его устройство и принцип работы профессор держит в секрете. Думаю, вор, обокравший лабораторию Береженникова, искал прежде всего этот самый электронный талисман. Профессор уверен, что стоит ему показать кому-то этот прибор, как его тут же умыкнут за пределы России. Обвинения в причинении смерти пациентам на него вешают с дальним прицелом. Ход простой и понятный. Ты докажи, что твой прибор исцеляет людей! Для этого его надо показать какой-то комиссии, предоставить документацию. В этой комиссии запросто может оказаться агент западных спецслужб, каких-то тамошних корпораций. — Опять ты все про то же. Шпионы, заговоры! — с упреком заявил Орлов. — Да, шпионы и заговоры! — с вызовом повторил Гуров. — Видишь ли, у профессора есть еще одна вещь, за которой ведется тайная охота уже не одно десятилетие. Еще нацистская контора под названием Аненербе искала ее по всему миру. А теперь этим заняты американцы. Мне кажется, она интересует наших заокеанских партнеров в гораздо большей степени, чем даже талисман бессмертия. Возможно, охота за разработками Береженникова — всего лишь удобный предлог, тогда как на самом деле им нужен артефакт, уже около сорока лет хранящийся у Николая Романовича. — И что же это за вещь? — уже без скепсиса в голосе спросил Орлов. — Что за вещь? — Лев Иванович покачал ногой и продолжил излагать то, что услышал вчера от профессора. Тот рассказал, что помимо тайн восточной медицины табиб подарил ему некий загадочный предмет. Это рог наподобие бычьего, отлитый из бронзы. На его поверхности неведомым мастером были изображены затейливые узоры и какие-то загадочные знаки, то ли руны, то ли иероглифы, которые, по словам табиба, не сможет прочесть ни один человек, ныне живущий на земле. Этот рог много лет назад он нашел на горной тропе, когда из Индии пешком направлялся в Непал. Сей предмет иногда еще называют рогом света и тьмы. В одном из монастырей Катманду тамошний настоятель, которому табиб показал свою находку, опознал в ней реликвию, которая много лет хранилась у них, но была утеряна при загадочных обстоятельствах. Намерение табиба вернуть рог монастырю настоятель отверг, сказал, что эта вещь должна остаться у него, ибо так решили боги. О свойствах рога он знал немногое. По словам настоятеля, ему было известно, что этот предмет обладает невероятными свойствами, но в чем их суть, он сказать не мог. Табиб вернулся домой, в горное селение, и показал этот рог своему учителю. Увидев эту вещь, тот пришел в крайнее изумление. Оказывается, много-много лет назад про этот рог ему рассказывал его учитель. Он читал древний трактат, в котором говорилось, что всякий человек, в руки которого попал рог, мог им воспользоваться всего три раза. Если случилось страшное бедствие, какой-то мор или иная напасть, нужно произнести какие-то слова и трижды протрубить в рог. И тогда беда минует людей. Но если рогом завладеет недобрый человек, то он тоже может сказать какие-то другие слова и трижды протрубить в рог. После этого весь белый свет постигнут самые ужасные, неслыханные бедствия. Вручая Береженникову свой подарок, табиб сказал ему, что срок его жизни подходит к концу. Он даже знает день и час, когда его к себе призовет Всевышний. Но ведомо ему и кое-что другое. «Пройдет еще сколько-то лет, — сказал он, — и в наш край придет страшная беда. Многих людей, живущих здесь, охватят злоба и безумие. Появятся проповедники, купленные за зеленые деньги, которые станут насаждать среди людей ложные истины и указывать неправедные пути. И схватятся безумцы за оружие, и подвергнут притеснению и избиению тех, кого они сами назовут чужими. А когда названные чужаками будут оскорблены, поруганы и изгнаны, у нас начнется страшная междоусобица. Горы покроются телами тысяч и тысяч убитых и замученных жителей кишлаков, реки покраснеют от их крови. Если чудесный рог окажется в руках безумцев, то весь мир может превратиться в сплошную кровавую бойню». Таким вот образом Николай Береженников волей судьбы и стал хранителем необычного артефакта. Однако у рога есть одно особое свойство. Всякий человек, который им обладает, рискует претерпеть массу всевозможных жизненных невзгод. Это, собственно говоря, с Береженниковым происходило раньше, так же дело обстояло и сейчас. Первым ударом, который ему нанесла судьба, была потеря любимой девушки. Сейчас же его жуют и гложут те личности, которые, казалось бы, должны были ему всячески помогать. — Так, постой! — Орлов хлопнул ладонью по столу. — Значит, ты считаешь, что наезды на профессора по поводу его якобы шарлатанских методов лечения — не более чем маскировка притязаний на необычный артефакт, хранящийся у него? — Выходит, так, — чуть флегматично откликнулся Стас вместо Гурова. — Мы вчера, пока ехали из Грушовки, много чего от профессора услышали. В том числе и про рог. Кстати сказать, мы первые, кому он рассказал про эту штуковину. До этого о нем не знала ни одна живая душа. Этим своим замечанием Крячко поверг генерала в полное недоумение. — Но если, как вы считаете, именно за этим рогом и охотятся всякие там шпионы, то как же тогда они могли узнать, что он находится именно у Береженникова? — спросил он. — Вообще-то в этом нашем мире нет ничего такого тайного, что рано или поздно не стало бы явным, — философски проговорил Гуров. — Если этот артефакт так волнует тех же америкосов, то можно себе представить, какие силы и средства они тратят на его поиски. Допустим, табиб нашел рог на горной тропе и показал его настоятелю буддийского монастыря. Это уже какая-то зацепка для поиска. Скажем, прибыли америкосы на Памир, пусть даже к этому времени табиба уже не было в живых. Ну и что? Зато есть те люди, которые наверняка знают о спасении внука табиба русским врачом. Вот вам еще направление. За бабло в архивах мединститута найти списки тех, кто ездил на Памир спасать население от холеры, — раз плюнуть. Так что вычислить обладателя рога не так уж и сложно. На этот раз Орлов задумался надолго.