Наконец, по старой привычке побарабанив пальцами по столу, он спросил: — Выходит, если Береженников кому-то отдаст этот рог, то все его неприятности тут же закончатся? С него снимут все обвинения в шарлатанстве, его работа будет профинансирована как положено, лаборатория получит всевозможную поддержку? — Я человек не суеверный, но отчего-то мне кажется, что именно так все и случится, — сказал Лев Иванович. — Хотя полной уверенности в этом у меня нет. — Знаете, мужики, я процентов на девяносто девять уверен в том, что этот артефакт — не более чем древнее изделие из бронзы, которое представляет лишь историческую ценность. Понятное дело, никакой мистической силы в нем нет и на грош ломаный, — проговорил Петр и пренебрежительно махнул рукой. — Пусть профессор сдаст этот артефакт в какой-нибудь музей и забудет о нем. — Чтобы его оттуда утащили и продали америкосам, да? — с мрачноватым видом съязвил Крячко. — Ты считаешь, что такое возможно? — осведомился Орлов. Ответом ему был громкий смех обоих сыщиков. — Да из наших музеев чего только не тащат! — сказал Крячко и сокрушенно покрутил головой. — Даже из нашей главной музейной цитадели, из Эрмитажа, украдено было столько, что до сих пор многое находится в розыске. Я доверил бы хранение артефакта министерству обороны, чтобы этот рог лежал в каком-нибудь секретном суперсейфе на минус восьмом-десятом этаже командного бункера. Да и то если к рулю этого ведомства волей рока не придет еще один табуреточник. Петр всплеснул руками и выдал: — Блин горелый! Послушать вас, так этот рог и в самом деле нечто волшебное, способное кого-то сделать всемогущим, что позволит ему на нас напасть и гарантированно победить! — Драгоценнейший мон шер женераль! — Глядя в упор на своего приятеля-начальника, Гуров являл саму язвительность. — Я тоже в этом же самом очень сильно сомневаюсь. Но представь себе такую ситуацию. Тебе дают кейс и уведомляют о том, что это миниатюрное ядерное взрывное устройство жуткой силы. Этому ты веришь на тысячную долю процента. А так это или нет на самом деле, проверить можно, лишь нажав на кнопку пуска. При этом ты знаешь, что этот кейс запросто может попасть в руки опасным террористам, которые на кнопку нажмут обязательно, сто процентов! Как бы ты поступил в этом случае? Орлов потер виски, вперил взгляд в стол и заявил: — Ешкин кот! Вот устроили мне разбор парадоксальных ситуаций, аналитики хреновы! Тогда вам еще пара вопросов, умники, елки зеленые! Первый. Допустим, рог — и в самом деле нечто магическое. Предположим, что он попал в руки тех же американцев, забодай их корова. Как вы считаете, смогут они найти нужную речовку, которая заставит рог сотворить нечто вроде апокалипсиса? Второй. Что в связи со всем этим предлагаете сделать вы? Лев Иванович вскинул руку в упреждающем жесте и заговорил так, как если бы заранее знал, что сейчас прозвучат эти самые вопросы: — Уж если еще гитлеровцы, не жалея ни сил, ни времени, ни денег, наряду с прочими артефактами искали и этот, значит, у них имелись информационные источники, которые давали возможность рогом воспользоваться. А куда ушла львиная доля информационных материалов этой милой шарашки, именуемой Аненербе? То-то же! К америкосам. Ты вообще знаешь, сколько литературных источников по дохристианской Руси хранится в библиотеках Конгресса США и Ватикана? А сколько там древнекитайских, древнеиндийских, древнеегипетских манускриптов? Поэтому смею подозревать, что нужная речовка у них уже есть. Не хватает только самого артефакта. Теперь по поводу того, что же нам делать. На этот счет думаю посоветоваться с Вольновым. Возможно, у него будут какие-то дельные предложения. — Кстати, насчет манускриптов! — Крячко энергично постучал кулаком по подлокотнику кресла. — Помнишь, Лева, уже давненько, как бы не десять лет назад, мы вели расследование по старинной библиотеке, которую нашли какие-то бродяги? Сколько всякого воронья тогда слетелось! И мафиозники, и какие-то масоны, и чья-то агентура. И все за манускриптами. Сегодня — я в этом уверен! — большая часть этих найденных книг находится за бугром. А они там были самые разные, в том числе и по всяческим артефактам… — Да, было такое дело, — сказал Гуров. — По поводу самого Береженникова я вот что думаю. Даже если он кому-то и передаст свой артефакт, то на безмятежный покой рассчитывать сможет вряд ли. Поэтому, на мой взгляд, ему надо опять исчезнуть, но теперь уже надолго. — Как же это сделать?! — спросил Петр и даже округлил глаза. — Профессору нужно получить документы на другое имя и поселиться где-то в ином месте хотя бы на ближайшие несколько лет. Но об этом из посторонних знать должны только несколько человек. — Постой! — Теперь глаза Орлова, наоборот, сузились почти до дальневосточного формата. — Как же можно сделать человеку другие документы, чтобы, кроме нас троих, об этом вообще больше никто не знал? Услышав это, Гуров загадочно усмехнулся. — Варианты тут могут быть самые разные, — с непонятной многозначительностью произнес он. — Но мне так думается, что для начальника Главного управления уголовного розыска каких-либо проблем с оформлением документов, например в рамках программы защиты свидетелей, быть не должно. Не так ли? — Ага! — с сарказмом сказал Петр. — Сам же знаешь, что даже в США, где эта система работает давно, тоже хватает всяких заморочек. У нас, с нашей бюрократией, их в разы больше. На этот счет обязательно нужно решение суда, куча всяких согласований и тому подобного. А решать вопрос с документами для Береженникова как-то по-другому, неофициально, мы не можем. Это уже, согласитесь, будет самое настоящее нарушение закона! — Так-так-так, — язвительно протянул Станислав. — Значит, в коленочках слабоват наш генерал. Ну и хрен с ней, с этой Австралией, как сказал старшина из РВСН, обнаружив, что его бойцы слишком усердно протерли спиртом пульт управления ракетными пусками. Ладно, и без тебя обойдемся. Есть у меня на крючке один паспортист, потрясу его. Никуда не денется, состряпает. Пусть только попробует не согласиться! — Ты чего это городишь-то?! — переполошился Орлов. — А ну-ка, отставить! Не дай бог твой фокус с паспортистом каким-то образом наружу вылезет! Нас всех тут же, в момент сожрут с потрохами. Не смей об этом и думать! Ладно уж. Попробую один вариант. Но вы уверены, что профессор захочет на это пойти? — А куда ему еще деваться, если он уже и сам пытался залечь на дно? — тут же проговорил Лев Иванович, переглянувшись со Стасом. — Кстати, паспортов потребуется два. Ему самому и… — Его жене? — спросил Петр. — Не совсем. Гуров вкратце рассказал ему историю несчастной любви Николая Береженникова и Татьяны Багряновой. — Ох и морока мне с вами! — едва ли не простонал Орлов. — Еще один паспорт им подавай. Нужно фото этой женщины, все ее личные данные, необходимые для оформления документа. У вас это есть? — Через пару часов все будет, — заявил Лев Иванович, невозмутимо улыбнулся и спросил: — Это не слишком поздно? — Нет, — ответил Петр, потер кулаками глаза и в очередной раз тягостно вздохнул. История повторного, не менее таинственного исчезновения профессора Береженникова вновь наделала много шуму. В своих официальных объяснительных на имя начальника главка, опера Гуров и Крячко сообщили, что они обнаружили данного гражданина в поселке Грушовка, в доме некоего Хрустилина Максима Викторовича, у которого тот находился в качестве гостя. Они повезли гражданина Береженникова в главк для того, чтобы взять у него показания по поводу его недавнего исчезновения. Незадолго до этого между оперуполномоченными главка и их коллегами из Никаноровского РОВД произошел конфликт. Поэтому, опасаясь каких-либо инцидентов в пути, Гуров и Крячко повезли профессора Береженникова в столицу окольными, полевыми дорогами. По пути гражданин Береженников попросился выйти из машины по причинам физиологического характера. Эта возможность была ему предоставлена. Тот ушел в придорожные кусты и слишком долго не выходил оттуда. Оперуполномоченные пошли проверить, в чем дело, и обнаружили, что Береженников исчез. Они прошли по его следам около двух километров и оказались у лесного болота. Впрочем, никаких признаков того, что профессор Береженников мог утонуть в трясине, полковникам Гурову и Крячко обнаружить не удалось. Скорее всего, он куда-то ушел по тропе, идущей через болото и известной только ему. Это происшествие необычайно окрылило как явных, так и тайных злопыхателей Гурова и Крячко. В самых разных вышестоящих кабинетах шушукались и сплетничали всякого рода всезнайки, которые считали и прикидывали, через сколько дней этих хваленых оперов выпрут с работы. Однако, к их немалому огорчению, никто и не помыслил гнать из угрозыска ни того, ни другого. Заседание межведомственной комиссии по рассмотрению популистской, антинаучной деятельности бывшего профессора Береженникова состоялось за пару дней до того, как Лев Гуров и Мария Строева, наконец-то вернувшаяся с европейских театральных гастролей, вновь начали собираться в свою поездку на море. Гуров опять паковал дорожную сумку и одним глазом посматривал на экран телевизора, где в записи шел показ совещания представителей академической инквизиции, рассматривавшей шарлатанские подходы бывшего профессора Береженникова к исследованию проблем геронтологии. Мария заметила на лице мужа ироничную улыбку и поинтересовалась: — Лева, а что там вообще показывают? Идет какая-то скучная, жутко нудная заседаловка. Я вон гляжу, что сами участники этого совещания то и дело исподтишка зевают в кулачок. Гуров усмехнулся, задернул замок своей сумки и проговорил: — Как тебе объяснить? Граждане, негласно жирующие на гранты из-за бугра, получили заказ от своих, так сказать, кураторов сровнять с землей талантливого российского ученого, крупного специалиста по геронтологии. Да, многие идеи и методики профессора Береженникова радикально расходятся с тем, что предлагают некоторые его коллеги, которые признаны международной общественностью как корифеи этой области медицины. Статьи этих людей постоянно публикуют международные медицинские журналы, их часто цитируют, приглашают на международные семинары и симпозиумы. Правда, с ними иной раз приключаются очень нелепые казусы. Не так давно, не дожив до семидесяти, скоропостижно преставился один, как его называли, маститый геронтолог, которого незадолго до этого наградили какой-то престижной американской премией имени то ли Дюберсона, то ли Пьюперсона за большой вклад в увеличение продолжительности жизни человечества. — Лева!.. — Судя по интонации, Мария была ошарашена тем, что сейчас услышала. — Ладно у нас, в артистической среде, не так уж и редка очень жесткая конкуренция, замешанная на зависти и ревности. Ну а что тут удивительного? Люди искусства очень эмоциональны, живут в большей мере чувствами, нежели рассудком. У вас тоже всякого хватает. Сама работа, опасная и порой жестокая, накладывает на людей свой отпечаток. Но среди ученых!.. Неужели и там творится то же самое, что и везде? Ведь большая наука, как мне думается, это мир чистых знаний, высоких отношений, логики и чисел, где не место мелким склокам и вульгарной грызне. Выслушав жену, Лев Иванович широко развел руками и проговорил: — Увы, но, как показывает жизнь, там творится то же самое, что и везде. Есть и зависть, есть и ревность, есть и подлость. К тому же наука — это сфера интересов и власти, и бизнеса, и даже криминала, поскольку она является мощнейшим инструментом, который способен перевернуть весь мир. Наука — это то, что влияет на все стороны жизни людей, начиная с кухонных дел, заканчивая геополитикой. Поэтому слишком многие персонажи стараются влиять на процессы, происходящие в научной среде. А геронтология — это весьма серьезная сфера медицины, которая тоже влияет на многие стороны нашей жизни. Там пересекаются интересы очень многих людей и структур. — Чьи же, например? — спросила Мария и начала аккуратно складывать халат. Гуров прошелся взад-вперед по комнате, сел на стул, изобразил рукой какой-то неопределенный жест и произнес: — В подробностях все это долго объяснять. Возьмем, например, руководителей пенсионного фонда, которые без конца стонут, что у них не хватает средств. Представляешь, что они запоют, если все старики вдруг станут жить до ста двадцати, а то и до ста пятидесяти лет? А как взвоют мальтузианцы, которые уже давным-давно доказывают, что мир перегружен людьми? Кстати, мне так думается, что именно с их подачи и началась вся эта мышиная возня вокруг исследований Береженникова. К нему в лабораторию приезжали американец Бул и японец Огияма. Они лично убедились в том, что исследования профессора и в самом деле имеют большие перспективы. Еще немного, и он станет автором научной сенсации. После этого над ним тут же начали сгущаться тучи. — А где он сейчас? — Мария защелкнула свою сумку, выжидающе взглянула на мужа и пояснила: — Я про Береженникова спрашиваю. — Доподлинно этого не знает никто. Кто-то говорит, что он утонул в болоте, а кто-то уверяет, что профессор Береженников сейчас находится на одной из планет системы Сириуса. В общем, он туда улетел, но, как Карлсон, обещал вернуться. — Да, разумеется. Пока что это большой секрет, — сказала Мария и понимающе улыбнулась. О том, что Береженникову надо учитывать обстановку, складывающуюся вокруг него, и лучше вновь куда-нибудь исчезнуть, Гуров начал подумывать, еще когда они окольными путями ехали из Грушовки в Москву. Размышлял он об этом и позже, когда профессор уже поселился на конспиративной квартире. Через день, когда сыщики заехали его навестить, Береженников сам начал этот разговор. Он проанализировал ситуацию, которую некие личности, обладающие весьма обширными властными полномочиями и возможностями, загнали в довольно глухой тупик, и уже сам понял, что все эти наскоки и наезды на него самого и на его работу происходят очень даже неспроста. Как можно было понять из хода событий, эти самые личности пока еще не решили, как им поступить с профессором, уничтожить его административно, как ученого, или физически, как человека. В этом с ним полностью были согласны и сыщики. Им было яснее ясного, что и одной лишь его работы хватит на смертный приговор, очень даже вероятно, вынесенный геронтологу, например, деятелями из «Золотого миллиарда». А уж обладание артефактом делало его смертником вдвойне. Профессор спросил, что Гуров и Крячко ему посоветовали бы как люди, знающие реальную обстановку. Услышав это, приятели некоторое время напряженно обдумывали и обсуждали различные варианты того, как бы ее разрядить. — В столь щекотливых вопросах давать какие-то однозначные советы — дело очень непростое, — проговорил Лев Иванович, задумчиво морща лоб. — Давайте вместе подумаем над этим вопросом. Ведь вы вполне осознаете то обстоятельство, что обладание рогом лично для вас создает конкретные, очень серьезные риски. Так? — Теперь да. Раньше об этом я как-то не особенно задумывался, — сказал профессор и тяжело вздохнул. — Я всегда понимал, что этот загадочный предмет у меня находится временно, лишь в силу ряда обстоятельств. Рано или поздно мне нужно будет его кому-то передать. Но вот кому? Этот вопрос мучил меня всегда, как прежде, так и сейчас. Ведь кому попало его не вручишь. Не дай бог ошибиться в человеке, и тогда артефакт запросто может попасть в очень и очень недобрые руки. Это вызовет невероятные бедствия. Кстати, Лев Иванович, я смог вас как-то узнать за это не самое продолжительное время. Считаю, что по своим нравственным, волевым и всяким иным качествам вы как нельзя лучше подходите на роль хранителя артефакта. Я говорю совершенно серьезно! — Ну да, конечно, вам виднее, — сказал Гуров и чуть заметно улыбнулся. — Хотя я думаю, что и Станислав Васильевич прекрасно подошел бы на эту роль. Но тут вот что стоило бы иметь в виду. Ваша личная безопасность до последнего времени обеспечивалась тем, что никто не знал, кто именно хранит у себя артефакт. Ну а с того момента, как люди, жаждущие им обладать, смогли вычислить личность хранителя, ваша физическая безопасность оказалась под большим вопросом. Впрочем, с этим же немедленно столкнусь и я, и всякий иной человек, который возьмет себе рог света и тьмы. Поэтому артефакту нужно обеспечить абсолютно безопасное место хранения, откуда его никто не сможет унести. — И где же находится такое надежное место? — спросил профессор. — Да я и сам сейчас об этом думаю, — ответил Лев Иванович, прошелся по комнате и остановился перед репродукцией картины Брюллова «Последний день Помпеи», висящей на стене. — Но пока что ничего дельного на ум не приходит. А решать этот вопрос надо, иначе, если рог уйдет в исключительную страну, расположенную за большой соленой лужей, ее лидеры гарантированно устроят нам вот такой же последний день. Слушай, может, стоит снова Сашу побеспокоить? — Гуров покосился в сторону Крячко. Тот уверенно кивнул и заявил: — Да, я думаю, у него какие-то варианты обязательно найдутся. — А кто он, этот Саша? — поспешил уточнить Береженников.